Аквилон был диким лесом только по своему периметру, на границе. Глубже внутри рост и развитие деревьев тщательно контролировались эльтами. Так что лес немного приобретал парковые черты. Хотя, конечно, от этого он не переставал быть лесом.
И сейчас Артём шел по какому-то подобию улицы, больше смахивающим на лесную дорожку, где в просветах между деревьями стояли дома: в один, два, а иногда даже в три этажа. Дома вовсе не были искусственно выращиваемыми древесными формами, как у эльфов в некоторых фэнтезюках: камень, кирпич, брёвна. В некоторых местах Акилона лес выращивался специально под порубку, но этот процесс эльты тщательно контролировали.
Хотя многие дома прятались под деревьями, но Артём уже успел убедиться, что эльты, каким-то образом ухитрялись делать так, что бы в окна всегда проникало достаточно света. Они были неплохими архитекторами.
В одном месте на просторной поляне даже имелся памятник: статуя относительно молодого эльта, одетого во что-то похожие на военный мундир. По-видимому, он был левшой, так высоко поднятый меч, он держал именно в левой. Плохой уже знал, что это был принц Карлито, национальный герой всей эльтийской расы.
Позади статуи, за деревьями был виден небольшой каменный храм, поставленный в его честь. В нём должна была исполнять свои нудные обязанности Лития. И на этот раз Артём от души ей сочувствовал: он испытывал неприятие ко всем религиям. А вот сам принц нравился. Поднять восстание против магиров, между прочим, почти успешное, это суметь надо. Артём сделал в памяти зарубку, разузнать о тех событиях поподробней. Да и о самом принце побольше узнать не мешало.
Несколько раз на дорожке попадались прохожие. Большинство смотрели на голема с настороженным любопытством, но без неприязни. Первый шок от появления разумного болванчика в Брокилоне прошёл, и к нему уже начали привыкать.
— Дядя, покатай, дядя покатай, — закричал выскочивший из-за статуи эльтийская малыш.
— Только недолго, — сказал Артём.
Он чуть нагнулся, и, протянув руки, осторожно поднял ребёнка, посадив его к себе на шею. Стоявшая рядом девочка смотрела на дружка с восхищением.
Сама просьба Плохого не удивила: дети часто обращались к нему с подобным. Потом будут рассказывать приятелям, как прокатились верхом на големе. Наверное, дети всех рас похожи, — подумал Артём. Он продолжил движение по дорожке. Малыш повизгивал от восторга.
Правда, путешествие его длилось недолго.
— Ну, всё приехали — Артём аккуратно ссадил ребёнка на землю. При этом на лице у того явственно проступило выражение — хорошо, но мало. Он явно рассчитывал на более длинную дистанцию. Но тут же решив, что немного всё же лучше чем ничего, он улыбнулся, помахал Плохому рукой и тут же куда-то убежал.
Здание, возле которого стоял Артем, имело пять этажей, как ему сказали, это было самое высокое строение в Аквилоне. Выглядел этот дом странно. Первый и второй этажи были сложены из крупных каменных глыб, словно здесь крепость или форт возводили. Даже окна больше смахивали на бойницы. Третий и чётвёртый были кирпичными. А пятый и вовсе деревянным. Складывалось впечатление, что его просто надстроили позже: слишком уж он отличался от основного строения.
Немного посмотрев на это чудо архитектуры, Артём направился внутрь, но его опередили. Из раскрывшейся двери вышел молодой эльт, быстро оглядевшись, он направился прямо к Артёму.
— Прошу прощения, не вы ли будите Артём?
— Да, это я.
Странный вопрос, подумал он про себя, словно здесь есть другой голем. Хотя, наверное, паренёк просто хочет быть вежливым.
— Мне поручено провести вас к мудрейшему.
— Благодарю.
Вот это сервис, — приподнял он мысленно брови, — встречают прямо у входа. Впрочем, время визита было согласовано заранее, а к королевскому протеже можно проявить и повышенную учтивость. Всё-таки хорошо, когда тебе помогает король.
— Идёмте.
Посланник двинулся внутрь здания. Он провёл Артёма по нескольким коридорам и лестницам, покуда они не добрались до третьего этажа. В пути сопровождающий молчал, но Плохой постоянно ловил на себе его любопытные взгляды. Что ж, пусть любуется.
Сам Плохой тоже с интересом осматривался вокруг. Он уже бывал возле здания, однако внутрь не заходил и теперь с любопытством ожидал, чем же его поразит эльтийское магическое училище. Ему говорили, что учиться сюда приезжают и из других эльтийских лесов, да и не только эльты.
Артём и сам не знал, чего ожидал увидеть, но всё же был немножко разочарован: изнутри училище выглядело как обычное учреждение, построенное в несколько необычном стиле. Ну, а чего я собственно хотел? — прорезалась в Артёме его обычная ирония. — Движущихся лестниц, как в Хогвартсе?[1] Движущихся лестниц здесь не было, так же как и говорящих картин.
Но вот короткий путь завершился.
— Мудрейший ждёт, — сопровождающий указал на некую дверь. Сам он заходить внутрь явно не собирался.
— Благодарю, — и Артём потянул на себя ничем не примечательную створку, на которой не было никаких табличек или символов. Как он и ожидал, помещение оказалось чем-то вроде кабинета. За столом сидел невысокий, крепкий эльт, с внимательными глазами, лет около пятидесяти. Плохой полагал, что уже достаточно точно научился определять возраст представителей этого народа.
Мужчина спокойно оглядел Артёма, как осматривают некий экспонат в музее, прежде чем решить, достоин ли тот более серьёзного внимания. Похоже, результат оказался неопределённым. Эльт как-то непонятно хмыкнул и указал Плохому на стул.
Артём сел, в ответ, разглядывая мудрейшего. При этом он постарался придать взгляду толику сомнения: а действительно ли этот человек, а Плохой предпочитал рассматривать эльтов именно как людей, способен стать его учителем. Не было заметно, что бы этот взгляд произвёл на мудрейшего, хоть какое-то впечатление. Похоже, в упрямстве он не уступал Плохому.
— Меня зовут Громалк, — сообщил эльт, — имею титул мудрейшего.
Обычно, при первом знакомстве эльты полностью произносили своё длинное составное имя, но Громалк этот обычный попросту игнорировал. Означает ли это что-нибудь — Артём не знал. Звание мудрейшего было примерно эквивалентно земному профессорскому.
— Артём, — ответно представился голем.
— Знаю, — не слишком вежливо отозвался Громалк. — Обычно, я не занимаюсь преподаванием и работаю над теми проектами, которые интересны мне самому. Но ваш случай меня серьёзно заинтересовал. Сейчас я решаю, стоит ли вами заняться.
Цену себе набивает, что ли, — подумал Артём с некоторой досадой. К тому же я полагал, что заниматься будут со мной, а не мной.
— Ну, рассказывай! — вдруг требовательно сказал мудрейший.
— О чём? — удивился Плохой.
— Как вы с Литией прошли мимо стража?
Несколько удивлённый Плохой рассказал.
Громалк слушал очень внимательно. Хотя Артём не сомневался, что всё это эльт уже знал.
— Забавно, — сказал тот в конце.
— Что именно? — Плохой удивлялся всё больше.
— А то, — усмехнулся Громалк, — что обойти контроль стража таким способом невозможно.
— Не понял, — изумился Артём, — нам ведь это удалось.
— Безусловно, — не стал отрицать очевидного мудрейший, — но вот причина непонятна. Начнём с того… Короче, вы правильно сообразили, что с организма в бессознательном состоянии страж при обычной настройке ничего считать не сможет. Вот только само бессознательное состояние определит, и тут же перефокусирует луч, произведя более точную настройку. Если же по каким-то причинам считка не получится даже тогда, то просто поднимет тревогу. С подстройкой же под бодрствующие сознание даже нечеловеческих рас, вообще нет никаких проблем: страж просто меняет параметры луча. Легко бы иначе было магиров дурить.
Произнеся это, Громалк явно впал в некоторую задумчивость.
— Тогда как же мы там прошли, — окончательно растерялся Плохой.
— А вот это мне и самому очень бы хотелось знать, — с усмешкой проговорил эльтийский учёный, — но сделали вы это явно не тем способом, которым думали.
Зря я тогда Литию вырубил, — пришла в голову Артёма первая мысль, — бедная девочка.
От этой мысли он отмахнулся: ничего, главное убежали. От второй было отмахнуться не так-то просто: «А не примут ли меня здесь за шпиона». Хотя вряд ли, — быстро решил он, — настоящий шпион придумал бы более правдоподобную и уж точно не был бы големом.
Громалк словно его мысли читал.
— Нет, в самой вашей истории никто не сомневается. Учитывая ситуацию, даже самые подозрительные склонны согласиться, что вы не шпион магиров. Но вопрос о вашем побеге так и остаётся открытым.
Эльт вновь не надолго замолчал.
— Знаете, за всю историю был достоверно зафиксирован только один разумный, который мог так дурить магических стражей. Но он давно умер
— Нет, не знаю, — спокойно отозвался Артём, — даже представления не имел. Наверное, он был великим волшебником?
— Да уж, неслабым, — согласился его собеседник. — Но в данном случае дело было совсем в другом.
Примерно с полминуты Громалк смотрел в окно с таким видом, словно обнаружил там, что-то интересное. Но ничего подобного за стеклом не наблюдалось: так, неплохой вид сверху на улицу. Потом мудрейший снова заговорил.
— Не знаю, известно ли в вашем мире, но человеческий разум представляет собой огромный океан, где-то, что сам он осознаёт о себе просто маленький остров, освёщённый солнцем. Всё остальное же погружено в кромешную тьму.
— Известно, сказал Артём, — мы называем это сознанием и подсознанием.
Громалк кивнул:
— Тем лучше. Даже если человек уверен на сознательном уровне, что имеет право пройти мимо стража, то его внесосзнание всё равно будет знать, угоден или нет магирам этот проход. Слабый отпечаток знания, что он не должен здесь проходить. Вот его то и выискивает страж. При чём не помогает даже гипноз. Иначе думаешь, до тебя бы не догадались!
Разумным пробавали даже внушать, что бы ему казалось будто они не в замок к магирам входит, а к себе домой. Не сработало! Видимо на каком-то глубинном уровне они знали правду.
— Как же тогда выкручивался этот ваш единственный? — заинтересовался Артём.
Он понял, что внесознанием здесь обозначали подсознание.
— Точно не известно, но, по-видимому, он был настолько свободолюбив, что у него было в этом плане полнейшее единство между внесознанием и сознанием. Его уверенность, что он имеет право спокойно проходить в замки магиров и делать им любые пакости просто проникала на все уровни разума, да так, что он мог провести с собой кого угодно и в каком угодно количестве. Он просто был абсолютно уверен, в своём праве не считаться с волей магиров. Но, как я уже говорил, это была уникальная способность.
— Жаль, что он умер, — сказал Артём, — хотел бы я с ним познакомиться.
— Не сомневаюсь, — отозвался Громалк. — Это был принц Карлито.
Артём, который уже и сам начал это подозревать, кивнул.
Без всякого перехода эльт протянул голему небольшую стеклянную сферу.
— Опиши то, что видишь.
Плохой сразу понял, что предложение было с подвохом. Вглядевшись внимательно, он различил окружающие сферу геометрические фигуры, словно нарисованные на воздухе очень тонким пером. Структуры похожие на те, что были на пленившем Литию шаре, только более слабые. Плохой принялся описывать.
— Вот здесь кольцо, в которое вложено другое, а внутри крест, от креста идут линии внутрь…
— Достаточно, — сказал мудрейший через некоторое время.
Он отобрал у Артёма сферу, небрежно поставив её на стол.
— Какое это было заклинание? — полюбопытствовал Артём.
— Никакое. Просто тест на чувствительность к магии. Чем больше слоев, во внутрь ты видишь, тем более чувствителен. Кстати, поздравляю, ты дошёл до четвёртого. Всего их семь. Для новичка это просто отличный результат. Да, я определённо тобою займусь.
Слава богу! — подумал Артём про себя.
— Как это вообще работает? — спросил он. И пояснил в ответ на недоумённый взгляд мудрейшего. — Ну, как мы их вообще видим.
Было видно, что вопрос немного Громалка удивил.
— Ну, а как, по-твоему, мы видим всё остальное? — поинтересовался он, — Просто способность.
— Ой, вряд ли, — пробормотал Артём, — палочки и колбочки они у всех одинаковые.
— Что, какие таки палочки с колбочками?
— Да, те, которые в глазах, — сказал Артём невозмутимо.
Поскольку мудрейший был явно озадачен, Плохому пришлось прочесть небольшую лекцию по физиологии зрения. Громалк слушал очень внимательно. Несколько раз задавал вопросы. Однако многого рассказать Артём не сумел, так как специально этой темой не интересовался.
— Конечно, можно предположить, что магические линии видны в другой части спектра, нежели та которые воспринимает средний человеческий глаз. Но всё же вряд ли это зависит от физиологии. Иначе их могли бы наблюдать все големы, а, как я понял, этого не наблюдается. Да я и не заметил, что бызрение этого тела сильно отличалось от человеческого.
На некоторое время мудрейший погрузился в глубокую задумчивость.
— Интересно, — проговорил он, — нет, это просто положительно интересно. У нас неизвестно ни о чём подобном. Когда я узнал, что в вашем мире совсем не практикуют магию, то, честно говоря, подумал о дикарях. Но, похоже, всё куда интересней. Совершенно разные пути развития мира.
— Я пришёл к тем же выводам, — согласился Артём.
— Маленькие дети тоже не видят магических линий, — сказал Громалк. — Это приходи с обучением и посвящением. Не все, конечно, становятся волшебниками. Но, после небольшого обучения, маголинии способно увидеть большинство. Хотя у тебя не было ни того, ни другого.
— С другой стороны, — признал он, — мы ведь толком не знаем, что там видят обычные големы: они слишком тупы, что бы рассказать. Но, скорее всего ты прав.
Теперь призадумался Артём.
— Мыслящая фотопластинка может фиксировать мир совсем не так как обычная, — сказал он.
Но, увидав удивлённый взгляд Громалка, поправился:
— Зеркало, мыслящее зеркало может отражать мир иначе, чем обычное стекло. Хотя ситуацию с отсутствием обучения в моём случае это не объясняет.
На этот раз задумались уже оба.
— Оставим пока непонятности, — предложил мудрейший, — вернёмся к магии. Ты, как я понял, даже не знаешь, как она действует?
Плохой кивнул. Этот кивок выражал, как согласие перейти к магии, так и подтверждение его не знания.
— В нашем мире есть выражение: «Что снаружи, то и внутри», — продолжил мудрейший, — оно очень хорошо описывает природу магии.
Артём вновь кивнул.
— В моём мире говорят, «Что наверху, то и внизу». Хотя должен признать всерьёз в эту фразу, кажется, уже никто не верит.
— Полагаю, фразы означают одно и то же, — согласился Громалк. — Но всё же наш вариант лучше. Сознание не отражает пассивно физический мир, при определённых условиях оно способно на него воздействовать.
— В сознании есть некие точки. Стабильные островки в его океане. Их ещё можно представить как узлы некой сети, фокусы психических контуров. Они есть у всех разумных. Они врождённы и у всех более или менее одинаковы — общие мыслительные символы.
Он не об архетипах говорит? — подумал Артём. Но тут же отложил эту мысль на потом: что бы делать выводы требовалось узнать больше.
— Группируя их в своём сознании и концентрируясь на них особельным образом, можно изменить кое-что и во внешнем мире. Иногда это происходит спонтанно и выражается в редкой комбинации случайных событий. Впрочем, подобная спонтанность, как правило, ни к чему не ведёт.
Юнг что-то писал о синхронистичности, — снова всплыло в сознании Артёма. Но и эту мысль он отогнал на обочину разума. Всё это потом, сейчас просто слушать.
— Мы называет такие узлы-символы эйтами, и их не так уж и мало. Впрочем основных семнадцать: огонь, вода, воздух, земля, свет, тьма, дух, природа, имеется в виду живая, жизнь, смерть, пустота, пространство, время, тяжесть, волна, поток и сила.
Что бы прочувствовать свои внутренние эйты необходимо пройти посвящение. В одиночку сделать это практически нереально, к тому же обычно требуется некоторое время на подготовку, необходимы некоторые предварительные тренировки и упражнения.
Но ты очень необычен, даже если отбросить то, что ты голем. Поэтому я предлагаю тебе проделать один эксперимент. Провести посвящение прямо сейчас, без подготовки.
— Чем мне это грозит? — спросил Плохой, которого вовсе не прельщала роль подопытной свинки.
— Ничем. Ну, разве что время зря потеряем. Сама по себе процедура абсолютно безобидна.
В голосе Громалка вдруг на мгновение прорезался азарт. Но он тут же придал лицу безразличное выражение. Да и самому Артёму сделалось любопытно.
— Хорошо, — сказал он, — попробуем.
В конце концов, вряд ли Громалк будет рисковать королевским гостем.
Мудрейший удовлетворённо кивнул.
— Что требуется от меня? — задал новый вопрос Артём.
— Ты должен прочувствовать свою внутреннюю сеть эйтов. Это делается следующим образом: ты должен представить собственный разум.
— Чего, чего? — не понял Артём.
— Знаю, звучит глуповато, — согласился Громалк, — но словесно лучше не объяснишь. Тут есть одна тонкость. Поскольку этот образ сознания ты будешь держать внутри собственного сознания. То именно эту двойственность тебе и следует отразить.
— Погоди, — оборвал он, ещё один недоумённый возглас Плохого. — Признаться, тут я мало смогу помочь. Всё это очень индивидуально и у каждого своё. Впрочем, большинство для начала пробуют образ красной точки и танцуют от этого. Собственно, предварительные упражнения и предназначены, что бы оказать помощь в этой визуализации, но мы оба решили обойтись пока без них.
Вообще-то, ты один, — подумал Плохой, но в слух не сказал. В конце концов, согласился он добровольно, а значит, нёс свою долю ответственности.
— В чём будет твоя роль? — спросил он, новоявленного учителя.
— Обеспечение внешней поддержки и аккуратное направление твоей внутренней энергии, твоего потока сознания. В одиночку инициацию действительно практически невозможно пройти, тем более без подготовки.
— В таком случае, как случилась самая первая?
Громалк понял вопрос.
— Никто не знает. Но, скорее всего первые инициации проходили спонтанно. А потом кто-то научился передавать их другим.
Артём подумал, что, наверное, это был вопрос такого же рода, что и «кто первым сделал каменный топор?».
— Ну, что поехали? — сказал Громалк.
Мудрейший вдруг резко встал с места и, зайдя за спину Артёму, положил ему руки на виски. Видимо, это было частью процедуры.
— И учти, может возникнуть боль. Это нормально. Не обращай на неё внимания. Напротив она означает, что ты на верном пути. Когда пройдёт, ты будешь уже почти у цели.
Мог бы и раньше предупредить, — подумал Артём. Я бы всё равно согласился. Но мне не нравится, когда со мной так играют. Но, сейчас он твёрдо решил дойти до конца.
— И как я должен представить этот разум в разуме, — поинтересовался он все-таки ещё раз.
Мудрейший издал негромкий смешок.
— Подключи воображение, — прозвучала явная насмешка.
Плохой хотел вспылить, но вдруг понял, что именно этого его странный учитель и добивается. Ну ладно, мы ещё посмотрим: кто кого? — решил он. Ладно, пусть будет красная точка.
Прикрыв глаза, Плохой представил красную точку. Она располагалась где-то внутри его головы. Красная такая точка на чёрном фоне. Ну и что. Потом, вспомнив наставления мудрейшего, Представил внутри неё вторую, почему-то зелёную. Первая при этом немного увеличилась, превратившись в шарик. Плохой и сам понимал, что это ничего не даёт.
Так, что там ещё Громалк говорил, — быстро думал Плохой, — на самом деле это ведь не точки, а образ разума. Имитация разума внутри самого разума. Имитация разумом самого себя. По существу разум в разуме. Разум сам в себе. Ну-ка, ну-ка. А ведь это задачка из области бесконечных множеств. Бесконечное множество, которое включает самого себя в качестве собственного члена.
Что ж, с математической визуализацией у него в институте всё было в полном порядке. Он даже многие формулы не абстрактно, а вполне визуально представлял. Бесконечность отражённая сама в себе. Возможно даже не один раз, словно бесконечный ряд зеркал. Стоп — это нам пока не надо. Хватит нам и отражения первого порядка.
Внутренняя точка в его мыслях сделалась зеркальной, отражая внешнюю. Все же немножко не то, — понимал Артём, — это же не зеркало, по крайней мере, не совсем, а проекция объекта внутрь себя. Артём даже представил проективные оси, исходящие из общего центра. Ну, ещё одно усилие, как там было у Крапивина с его «искорокой», и у Ван Вогта с его сгустком. [2] Вскоре он сумел это представить, эту жуткую математическую абстракцию, насколько это вообще возможно для человека.
И всё же он ощущал, что чего-то не хватает. Бесконечность была слишком абстрактна, без всякой привязки к человеческому разуму. А ведь это не просто точки, это его разум, по существу он сам. А внутренняя точка? Тогда это его внутренний наблюдатель [3], способ абстрагирования от обычных процессов мышления.
Артём прекрасно помнил, как ему удавалось отстраняться от тела голема, уходя во внутренние слои разума. И теперь, он попробовал провернуть нечто подобное. Но на этот раз он отступил ещё глубже в сознание, абстрагируясь не только от тела, но даже от самих мыслей. Отступил в позицию внутреннего наблюдателя, на некий островок стабильности внутри себя, на… красную точку.
— Продолжай, продолжай, — услышал он голос Громалка, из чего заключил, что действует правильно.
Получалось гораздо легче, чем он ждал, ибо в своё время Плохой немного занимался медитацией. Эта красная точка, этот внутренний остравок была в гораздо большей степени им, чем точка внешняя. Эта она отражалась во внешней оболочке, а никак не наоборот.
Нет, не так! Отражение было обоюденным, как у двух стоявших напротив друг друга зеркал. Но внешнее зеркало было слегка замутнённым. Или правильней сказать, поток излучения из внутренней точки был сильнее наружного. Если бы только не поглощающая среда между ними… но всё же на самом деле обе точки были одним целым.
Плохой продолжал концентрироваться на точках и их сложной связи между собой и с ним, и внезапно почувствовал, что в разуме его, что-то сдвигается. Казалось, будто сознание поворачивается, на каких-то неведомых шарнирах, соскальзывая куда-то. Плохой продолжал концентрироваться.
Начала подступать боль. Она началась прямо в мозгу, потом её щупальца стали проникать в тело. В начале Артём даже обрадовался ей. В теле голема он находился словно \укутанный в вату, почти никаких текстильных ощущений. А так, всё какое-то разнообразие. Это была какая-то отстранённая, притуплённая боль, очевидно, другой голем испытывать и не мог, но всё же это была боль. И она продолжала нарастать. Плохой полностью игнорировал ее, сосредоточившись на созданной в своём сознании модели.
Внезапно мозг его точно разрезали острым лезвием гильотины.
— Ох, — Артём невольно вскрикнул и сбился с концентрации.
Он открыл глаза, но боль исчезла далеко не сразу. Она медленно уходила, словно вода из большой бочки, в которой проковыряли не слишком крупную дырочку.
— Соскочил, — коротко бросил он Громалку.
Но наставник, похоже, излучал энтузиазм.
— Не беспокойся, с первого раза ни у кого не получается, — сказал эльт. — Ты и так достаточно далеко зашёл.
— Но не так далеко как хотел. Послушай, у тебя нет воды?
Громалк протянул ему кружку. Плохой сделал несколько глотков, и лишь после сообразил, что всё равно не может почувствовать вкуса жидкости. Вода была немного тепловатой, но даже это он ощущал отстранённо: это было почти, как наблюдать показанья термометра. Боль, наконец, прошла.
— Я хочу повторить, — сказал Громалку Артём.
— Уверен? — Плохому показалось, что эльт на мгновение заколебался, но тот тут же сделал рукой непонятный жест. — Впрочем, тебе виднее.
Плохой сосредоточился вновь. Он ожидал, что повторятся прежние ощущения, но на этот раз голову его вдруг начало жечь. Казалось, мозг превратился в огненную кашу, в которой крутятся медленные течения. Огонь начал выплёскиваться и в тело. Вскоре он начал казаться себе сгустком пламени, каким-то огненным человеком.
Спокойно, — уговаривал себя он, — это ведь не на самом деле. Голем не способен испытывать боль, а значит, она мне только кажется. Казалась ему боль или нет, но ощущения были весьма неприятными. Потом он стал казаться себе огненной сферой, безумной звездой — сверхгигантом, ядром которого была эта проклятая двойная точка.
Потом последовал удар гильотины, буквально рассёкший его пополам, и казалось разъединивший в мозгу полушария.
Каким-то чудом Плохой удержал концентрацию. Спокойно, — уговаривал он себя, — спокойно. Всё равно это не на самом деле, а только у меня в голове. Эта боль не соответствует ничему во внешнем мире, а значит, мне ничем не грозит. После он не смог отвлекаться даже на такие мысли.
Ещё один удар и ещё. Казалось, мозг рассекали под разными углами, крошили его на части. Тело ломило. Плохой держался лишь на своём упрямстве, но и оно было на пределе. В левую ногу словно воткнули кол. А в правую руку, казалось, начали забивать гвоздь, медленно так, со смаком. Потом болевые ощущения поменялись согласно зеркальной симметрии, надо полагать для равновесия.
Затем на его теле, словно начал, тренироваться безумный каратист. При этом Плохой непостижимым образом продолжал оставаться огненной сферой.
Потом на него обрушился нарастающий рёв, он накатывался пульсирующей волной. Слепящий свет: казалось, у него выкипают глаза. Каким-то непостижимым усилием он понял, что свет исходит не извне, а из него самого, из той самой двойной точки. Тогда прорезалось понимание: нет никаких двух точек, есть только одна точка отражающаяся сама в себе. Более того, она не внутри него, она и есть он. Огненная сфера якобы находившаяся снаружи её на самом деле полностью помещалось внутри.
А в следующий миг эта двойная точка вдруг взорвалась, послав ударную волну внутрь себя и изнутри навстречу себе. Она лопнула как передутый воздушный шарик. И обе волны сошлись в ослепительном мгновенном понимании. И боль отступила. Вначале она чуть ослабла, а потом вдруг мгновенно исчезла. Всё закончилось.
Плохой открыл глаза. Он сразу почувствовал в своих ощущениях нечто странное. Нет, они не стали сильнее, но что-то непривычное было буквально разлито в воздухе. Едва заметное, оно, тем не менее было разлито по всюду и даже наполняло его изнутри.
— Получилось, — услышал он радостный вопль Громалка, — у тебя получилось. Знаешь, я совершенно не верил, что ты сможешь сделать это с первой попытки.
Всего лишь со второй, — машинально подумал Плохой, но говорить не стал. Он старательно изучал свои новые ощущения. Они не были сильными, к окружающему миру просто добавились новые трудно уловимые оттенки. Но не только. Казалось, вокруг была разлита некая жизненная сила, ощущение могущества. Оно не было равномерным: были точки концентрации, разряжения, некие линии силы. Они не были такими чёткими, как на шаре Литии или на сфере Громалка. Контуры и ощущения, казалось, были едва намечены. Не знаешь, так примешь за игру воображения.
Разобраться во всём этом с ходу было невозможно. Артём и не пытался. Это было бы всё равно, как только узнавшему об электричестве понять электронному схему.
— Это можно будет, как-нибудь приглушить? — спросил он Громалка, подумав, что будет чересчур непривычно постоянно чувствовать такое.
— Да без проблем. Со временем ты сам сможешь выбирать нужный порог восприятия почти бессознательно. А пока этого проще всего добиться, представив ту же двойную точку и растворив её.
Неужели опять через боль, — недовольно подумал Плохой. Но решил всё же не отступать. Он вновь представил в голове зеркальный шарик. Но на этот раз, подчиняясь какому-то наитию, не стал повторять предыдущее умственное построение. А просто «стёр» его, будто ластиком.
И внезапно все новые ощущения пропали без следа. Боль была совсем слабой. Вероятно, мозг уже подстроился. Ну да, — понял Артём, не могут же маги постоянно терпеть эту пытку, когда им захочется поколдовать. Он ощутил сильную усталость.
— Думаю на сегодня достаточно, — сказал Громалк.
И Плохой не стал возражать.
[1] Магическая школа из цикла Джоан Роулинг о Гарри Поттере.
[2] Отсылки к трилогии Владислава Крапивина «Голубятня на жёлтой поляне» и Линской диалогии Альфреда Ван Вогта, где космические мегаообъекты одновременно существуют и на макроуровне».
[3] Психологический термин.