Преступную в ее покоях,
Но дом был пуст, и в темноте
Мне отвечало только эхо.
Она, конечно, убежала,
Увидев, что я знаю все.
Я понял, что отмстить ей трудно
И что опасность велика,
Хоть мне и было оправданье
В том, что задета честь моя.
Но слишком много накопилось
За мною дел, притом ведь я
Не мог уже теперь укрыться
За золотым своим щитом.
Сестра, наверное, укрылась
В каком-нибудь монастыре,
А всем, что здесь произошло,
Я обесчещен и поруган,
И даже рассчитаться я
За унижение не в силах.
Что мог бы сделать я еще?
Не вызвать же на битву небо!
И я решил бежать, бежать
От мест, где был я опозорен.
И тут, на улице, я встретил
Тебя. Не говоря ни слова,
Тебя с собою я увлек,
Без всяких сборов и без денег
Покинул в темноте Севилью,
И вот мы, наконец, в Мадриде,
Измученные, без поддержки,
И без знакомства, и без крова
Над головой, и без надежды
Его найти. И потому,
Когда опять, Такон, ты видишь,
Что я без памяти влюбился
И что способен я увлечься
В такой нужде, в такой беде,
Ты, подводя итог безумным
Моим поступкам и порывам,
Уж заодно прибавь и это,
Не удивляясь ничему.
Такон
О, господи, помилуй нас!
Да если этакой отравой
Любовь к тебе проникла в душу
И в тело грешное твое,
И ты не умер, я готов
Поверить даже и тому,
Что можно запивать свинину