Машину раскачивало на неровной дороге. Аня привыкла к путешествиям, и раньше они постоянно выбирались, но только теперь, когда она перешла на новую работу, поглотившую её целиком и полностью, времени совершенно не оставалось. Стас настоял на трипе, просто поставил перед фактом:
— Если ты не поедешь, — сказал жене, — между нами всё кончено.
Будто она и без него не догадывалась, что брак трещит по швам. Только было отчего-то жаль этих пяти лет. Пусть и не нажили ничего, кроме болячек и морщин, но как-то притёрлись друг к другу что ли. Было же всё нормально, только Стасу подавай ребёнка.
«Что с ним не так?» — не могла понять Аня.
За другими бы бегать пришлось с таким предложением, а Гранин настаивал, словно они с Аней поменялись ролями. Она не любила детей, вернее, не была готова к тому, чтобы стать матерью!
Сцена. Вот что было поистине важно.
Это непередаваемое чувство, когда ты можешь творить шедевры, рождать иллюзии такого масштаба, что зрители невольно ахают, приходя на шоу. Создавать целые миры, от которых бегут мурашки по коже. Выставлять свет и регулировать занавес. И самое ценное: слышать восхищение, стоя в зрительном зале.
Театр «Мельпомена» специализировался не просто на постановках. Основной изюминкой, ради которой приходили люди, была быстрая смена декораций и механические приспособления, созданные Аней. Сочетание игры людей на сцене и технических составляющих погружали в сказку, делали зрителей частью представления. Она умела удивлять. Именно поэтому пьесы отличались от любых других, которые шли по всему городу. И с некоторых пор Гранину хотели заполучить многие.
— Хубсугул — младший брат Байкала, — Стас вёл машину по ухабам. Съехав с асфальта, они двигались по заданному маршруту, где их уже ждали небольшие забронированные домики с видом на озеро.
— Что? — переспросила Аня, поглощённая в мысли. Она пыталась просчитать, какое количество софитов потребуется для новой пьесы «Мой бывший дракон», и как соорудить механическое животное, способное извергать пламя. Хотелось ошеломляющего успеха, премьера будет через полтора месяца, а для этого следовало как можно лучше обдумать концепцию.
— Ты меня не слушаешь, — покачал мужчина головой, и Аня, откровенно скучая, зевнула. — Гранин, да слушаю я, слушаю. Байкал и всё такое, — повторила, не вникая в детали. Хотелось быть не здесь, а в театре, будто не существовало ничего, кроме её небольшой сцены.
Он резко затормозил, так что пыль всё же их догнала, и Аня поморщилась, поднимая стеклоподъёмник.
— Ну что? — цокнула языком, закатывая глаза.
— Тебя здесь нет, — пожал он плечами.
— В смысле? — не поняла Аня. — Вот же сижу, — усмехнулась, проводя по себе руками.
— Оболочка, — посмотрел на неё. — А то что тут, — несколько раз мягко постучал пальцем по её голове, — где-то не со мной. Слушай, Ань. Мне не нужен робот рядом, мне нужна женщина.
— Любая? — вскинула брови, будто ища повод для ссоры.
— Желательно, одна единственная: моя жена. Это возможно?
Он коснулся лица девушки ладонью, заглядывая в глаза. Её зелёные против его голубых, и от них не спрятаться.
— Когда ты перестала любить меня? — шептали губы слишком близко от её лица. Касание лба, и он такой родной, что вновь внутри поднимается буря от мужских прикосновений. Может, не всё прошло, и чувства не утеряны, как ей казалось? Касание губ, и Аня закрывает глаза, прочувствовать, как отзываются в ней его ласки.
Стук по машине вырывает из неги, и она открывает глаза. Чумазые улыбающиеся дети смотрят на них со всех сторон с интересом, и Аня тут же отодвигает мужа.
— Это кто? — удивлённо смотрит гостей, и Стас усмехается.
— Местный рэкет.
Выходит из машины с пакетом конфет, приветливо трепет по макушкам маленьких монголов и раздаёт сладости. Они не знают языка друг друга, но доброта и открытость способны рушить любые запоры. Аня смотрит, как муж счастлив, его улыбка искренняя. Только отчего-то всё больше кажется, что им не по пути, что она не на своей дороге и должна быть совершенно в другом месте.
Ладошки хлопают по её стеклу, и Аня резко оборачивается. Приплюснутый и без того небольшой нос, карие смешные глаза и улыбка с просветами. Наверное, мальчишке около семи, Ане сложно судить, она совершенно не разбирается в детях и мечтает быть от них подальше. Глаза внимательно изучают блондинку, здесь туристов не так много, а такие вызывают небывалый интерес.
— Поехали, — Стас снова за рулём. Приветливо сигналит и прорывается через толпу машущих ему вслед детей. — Что-то не так? — замечает, как Аня грустно смотрит на дорогу.
— Не знаю, — честно признаётся, качая головой. — Отчего-то кажется, что это конец, — слова звучат, как приговор, и Стас сжимает руль до белых костяшек, а зубы до скрежета. — Мы же должны быть честны друг с другом, так? — её голос спокойный.
Наверное, их семья просуществовала долго ещё и потому, что они умели говорить. Объяснять друг другу, что не нравится, не замыкаться в себе, а доносить до партнёра такие вещи. Только что можно сказать сейчас, когда Аня и сама запуталась? Будто ничего больше не радовало, кроме работы.
— Ты хочешь развода? — злился Стас. Он и так во всём шёл ей навстречу, только у всего есть предел.
— Не знаю, — протянула она, не поворачивая к нему голову. — Всё так сложно…
— У кого, Аня? Ты хоть знаешь, что творится у меня на работе? Давно спрашивала, как поживает моя мать? Игнорируешь фотографии племянницы, которые я присылаю тебе. В каком ты мире? Я не понимаю, — его голос сделался тише, будто на выдохе он сказал последние слова.
— Подстраиваюсь под твой отпуск, еду сюда…
— Это не отпуск, — перебила мужа Аня.
— Что? — не расслышал Стас.
— Не отпуск, говорю, — повторила громче. — Просто неделя перерыва между постановками, чтобы прийти в себя.
— Ясно. Тебе надо прийти в себя между твоими пьесками.
— Не называй их так! Ты обесцениваешь мой труд! — она заёрзала в кресле, пытаясь устроиться удобнее.
— А ты обесцениваешь наши отношения!
Машина встала, как вкопанная, около высокого забора.
— Приехали, — сказал зло, заглушил мотор и первым выбрался из машины, направляясь к калитке и исчезая из поля зрения.
Аня сложила руки на груди, ожидая, когда вернётся муж и рассматривая длинную улицу. Монголия у неё в голове выглядела как-то иначе, а тут обычные дома, деревья. Только внешность людей говорила о том, что они всё же в другой стране.
Ворота распахнулись, и Стас быстрыми шагами добрался до машины. Завёл двигатель и въехал на территорию, паркуясь около треугольных небольших домиков, упирающихся крышами в землю. До голубой глади озера была рукой подать, если пройти по неширокому настилу, убегающему к воде через зелёный травяной ковёр. Небольшая деревянная калитка, которая вряд ли остановит, если чужому человеку приспичит войти, отделяла территорию от узкой полоски галечного пляжа.
— Добро пожаловать, — расплылась в улыбке какая-то женщина, держа на руках мальчика, пока дочь пряталась за её ногами. — Саяна, — представилась.
— Аня, — осматривала Гранина двор, понимая, что здесь ей придётся провести пять дней.
Звук мотоцикла привлёк внимание, и все обернулись, смотря как мужчина тормозит неподалёку от озера, снимает большие канистры с мотоцикла, начиная набирать в них воду.
— Водовоз, — сразу объяснила Саяна. — Водопровода нет, а к озеру спускаться далеко, не каждый может за день столько ходить, потому он помогает. Люди платят ему за работу.
— И у вас нет? — задала вопрос Аня.
— Есть, — улыбнулась женщина, — но всё, как обычно у многих, упирается в деньги.
Аня переваривала информацию, широко распахнув глаза. У кого-то в мире еще не осталось водопровода?
— Идём, — тронул её за плечо муж, но большего себе не позволил.
Они вошли в маленький домик, где стояла только двуспальная кровать и небольшой столик в углу, в противоположном разместилась печь. Тут же за дверью туалет и душ. На этом экскурсия закончилась.
— Здорово, — попыталась улыбнуться Аня, упершись взглядом в единственную мебель. — Люблю аскетизм.
Стас шумно выдохнул и вышел на улицу.
— Ну что? — задала сама себе вопрос Аня, раскидывая руки в стороны. Чем ей вообще здесь заниматься?
Выбравшись из домика, она подошла к машине.
— А поесть здесь можно?
— Саяна скоро принесёт, — пообещал Стас, копаясь в вещах. — Прогуляемся?
Аня пожала плечами, всё равно делать было нечего. Они шли молча вдоль берега, чувствуя, как мягкий ветер обдувает лица.
— Мне так хочется, чтобы было всё по-другому, — снова начал Стас.
— По-другому? — Аня вскинула брови. — Может, тебе всё же нужна другая женщина?
— Да как ты не можешь понять, что мне нужна только ты! — не выдержал он, снова смотря ей в глаза. Грудь вздымалась, ноздри широко раздуты. Солнечный диск клонился к закату. Романтично, если не считать, что они в который раз ссорились.
— Не могу так больше, всё, — пошёл обратно, пока Аня, застыв истуканом, смотрела ему вслед.
Отвернувшись, пошла в противоположную сторону, ни о чём не думая. Зачем она мучит его? Почему он не в силах отпустить и начать всё с чистого листа? Наверное, она бесцельно бродила около получаса. Надо возвращаться.
Аня развернулась, следуя шаг за шагом обратно. Сумерки мешали ориентироваться на без того неизвестной местности. Разглядев неприметную калитку, она вошла, не понимая, почему здесь совершенно нет настила.
Сделав несколько шагов, заметила круглый светлый шатёр с расписной низенькой дверью. По оранжевой краске шагали разноцветные витые узоры, переплетаясь друг с другом. Она с удивлением уставилась на юрту, пытаясь припомнить, была ли такая в том самом месте.
— Ну, здравствуй, — проскрипел старческий голос, отчего Аню обдало липким страхом, и она вздрогнула. — Заходи, гостьей будешь, — и невысокий старик отворил дверь, пустив свет в темноту, и перешагнул через порог.