— Я фамильяр, — важно ответила мышь. — Разве вы меня не замечали, Мирослава? Тогда, в кафе, где вы пели. И там, на Земле, это ведь я сидел в чулане. Помните?
— Ещё как. Я тогда кричала на весь дом, паразит ты этакий, — сказала я и стряхнула мышь с плеча. Та молча полетела рядом. — Как зовут-то тебя? И почему ты вообще разговариваешь?
— Вы, Мирослава, сами должны дать мне имя, — ответила мышь и обиженно отвернула пушистую мордочку. — А говорю я, потому что умею.
— Будешь Вероника.
— Но я не могу так зваться, — протянула мышь, глядя на меня огромными глазами, и добавила: — Я самец, а не самка.
— Тогда Говорун. Много болтаешь.
— Как изволите, Мирослава.
Он так сказал это, что мне стало жалко его. И стыдно. Это ведь он успокоил меня в том месте, в министерстве. Уберёг от странного послания, прочти я которое…
Представилась жуткая картина. Как я безвольно ступаю по ледяному мраморному полу, а по телу пробегают тысячи мурашек. Впереди мелькает светлое пятно: Артур. Он тоже в полусне, в полузабытье.
Но нет. Я стираю всё нехорошее. Я хочу счастье. Я избираю другой путь — свободы и счастья.
Вот и сейчас я была свободна. Поток воздуха нёс всё дальше и дальше. И подо мною простирались лазурные моря и леса с деревьями цвета золота и солнца, и проносились пастбища с розовыми животными, которых и не разглядеть отсюда.
— Чуть ниже, — попросила я, и конь мой послушно опустился, чтобы после вновь взмыть.
Облитая солнечным светом полянка. Деревья, что приветливо помахивают ветвями с перстнями и браслетами из золотых листьев, что глядят на меня выступами коры, что говорят со мною шелестом кроны. Голубеющие, совсем как дома, на Земле, небеса.
Мне вдруг показалось, что я даже увидела знакомую опушку. Точно. Вон оттуда, по той самой тропе, можно попасть в посёлок, а из него — в наш дом. Где мы жили много-много лет назад. Где рос барбарис у заборчика — его листья хороши в компот, особенно ранним летом, — где я стоя каталась на калитке, а она скрипела на всю улицу, где лежали дрова для печки, а еще там…
Стало чуть больно. Но всё же тепла больше. Оно засветило внутри, словно маленькое солнышко.
— Я могу пройти по этой тропе? — спросила я у мыши. Та обиженно молчала, сидя головой вниз на ветке. — Прости меня, пожалуйста, мне очень жаль, что задела тебя.
Мышь встрепенулась и подлетела ко мне.
— Вам пока рано, Мирослава. Это пока опасно для вас.
— Пока опасно… — повторила я и вздохнула. Что ж. Пусть так и оно и будет. Пока. — Знаешь, ты будешь Соломон, — сказала я и посадила его на плечо.
— Хорошо, Мирослава, — ответил он радостно и потёрся о ладонь тёплой пушистой головой.
— Полетели дальше!
И вот снова ветер касается моего лица. Повсюду — свобода. Мчись за самый горизонт. В чудесные леса с могучими древами, с поющими горами, с древними рунами, что начертаны на стволах. В края с плясками у костров, с пучками трав вдоль стен. К добрым и сильным существам. Мчись туда, где сходятся рельсы, где все мечты оживают и усыпают твой путь сиренью, лавандой и шалфеем. Улетай… Пари там, где не бывал ещё ни один человек — впрочем, первая ли я? Не это ли воспевали поэты? Не это ли — ещё только предвестием — ощутила я сама, когда летела на драконе вместе с Артуром? Не это ли и есть счастье?
Почти.
Сила и движение ввысь — вот слагаемые счастья, которые являются частью тебя. Но нужно кое-что ещё — любовь. И любимый.
Он далеко. Хотела бы я, чтобы мы сейчас оказались рядом и летели вместе. Но пока не получается.
Так думала я, перебирая пальцами гриву, что струилась полупрозрачными воздушными прядями.