В тот вечер он пил вино, пока глаза у него не налились кровью (или мне это только показалось). Я их не видел, потому что они были опущены, и он заслонял их рукой, но я заметил это раньше.
- Хотел бы я знать, скучает ли со мной моя Агнес, - пробормотал он. Разве мне может быть когда-нибудь скучно с ней? Но это другое дело, это совсем другое дело.
Он не обращался ко мне, он размышлял вслух; поэтому я молчал.
- Скучный старый дом и однообразная жизнь, - продолжал он, - но я должен видеть ее подле себя. Она должна быть со мной. И если мысль, что я могу умереть и покинуть мою любимую девочку или моя девочка может умереть и покинуть меня, возникает передо мной, как призрак, и отравляет самые счастливые мои часы, утопить ее можно только в...
Он не договорил и, медленно направившись к тому месту, где сидел раньше, взял пустой графин и машинально проделал все движения, необходимые для того, чтобы наполнить рюмку, затем поставил графин и вернулся.
- Если тяжко приходится, когда она здесь, то каково было бы без нее? сказал он. - Нет, нет и нет. На это я не могу пойти.
Он прислонился к каминной доске и размышлял так долго, что я не знал, как мне поступить - рискнуть ли и потревожить его своим уходом, или тихо ждать, когда задумчивость его рассеется. Наконец он очнулся и стал озираться по сторонам, пока взгляды наши не встретились.
- Значит. вы остаетесь с нами, Тротвуд, - сказал он своим обычным тоном, как будто отвечая на только что произнесенные мною слова. - Я этому рад. Вы составите нам компанию. Это будет нам на пользу. На пользу мне, на пользу Агнес, а быть может, и всем троим.
- Я уверен, что мне это пойдет на пользу, сэр! - воскликнул я. - Как я рад, что останусь здесь!
- Молодец! - сказал мистер Уикфилд. - Вы будете жить здесь, пока это доставляет вам удовольствие.
Затем он пожал мне руку, похлопал меня по спине и объявил, что по вечерам, когда Агнес уходит спать, а мне надо заняться уроками или хочется почитать что-нибудь для развлечения, я могу приходить к нему в кабинет и сидеть вместе с ним, чтобы не быть одному. Я поблагодарил его за внимание, и так как он вскоре пошел к себе вниз, а я еще не чувствовал усталости, то и я, с книгою под мышкой, отправился вслед за ним, воспользовавшись его разрешением и собираясь провести в кабинете полчаса.
Но, увидев свет в маленькой круглой конторе, я тотчас почувствовал, что меня тянет к Урии Хипу, который словно привораживал меня к себе, и я вошел туда. Я застал Урию за большой, толстой книгой, которую он читал с глубоким вниманием, водя длинным указательным пальцем вдоль каждой строки и оставляя на странице (в это я твердо верил) липкие следы, какие оставляет за собой улитка.
- Поздно вы работаете сегодня, Урия, - сказал я.
- Да, юный мистер Копперфилд, - отозвался Урия.
Взбираясь на табурет напротив Урии, чтобы удобнее было вести разговор, я заметил, что у него не было ничего похожего на улыбку и он мог только растягивать рот, причем на щеках появлялись две жесткие складки, по одной на каждой щеке, что и заменяло ему улыбку.
- Я занимаюсь сейчас не конторской работой, мистер Копперфилд, - сказал Урия.
- А какою же? - спросил я.
- Я приобретаю юридические познания, мистер Копперфилд, - сказал Урия. - Я изучаю "Руководство" Тидда. О юный мистер Копперфилд, какой это великий писатель - мистер Тидд!
Мой табурет был словно дозорная башня, с которой я следил за ним, когда после этого восторженного восклицания он снова приступил к чтению, водя указательным пальцем по строкам, причем я заметил, что его ноздри, тонкие и словно расплющенные, отличались странным и весьма неприятным свойством растягиваться и сокращаться; казалось, они моргают вместо глаз, которые у него вряд ли когда-нибудь моргали.
- Я думаю, вы очень ученый юрист? - осведомился я после того, как в течение нескольких минут созерцал его.
- Это я-то, мистер Копперфилд? О нет! - воскликнул Урия. - Я человек маленький, ничтожный.
Я удостоверился, что не ошибся относительно его рук: он частенько потирал одну ладонь о другую, словно выжимал их, стараясь высушить и согреть, и то и дело украдкой вытирал носовым платком.
- Я прекрасно сознаю, что я человек совсем маленький и ничтожный по сравнению с другими, - скромно сказал Урия. - И моя мамаша - человек маленький, смиренный. Жилище у нас маленькое, убогое, мистер Копперфилд, но все же нам есть за что быть благодарными. И мой отец прежде занимал место маленькое. Он был пономарь.
- Где он теперь? - осведомился я.
- Ныне он пребывает в райской обители, мистер Копперфилд, - отвечал Урия Хип. - Но нам есть за что быть благодарными. Как велика должна быть моя благодарность за то, что я работаю у мистера Уикфилда!
Я спросил Урию, давно ли он работает у мистера Уикфилда.
- Я у него вот уже четыре года, мистер Копперфилд, - сказал Урия, закрыв книгу, но предварительно аккуратно отметив место, где остановился. Я поступил к нему через год после смерти отца. Как велика должна быть моя благодарность! Как велика должна быть моя благодарность мистеру Уикфилду за милостивое его предложение взять меня в ученики! Не будь его, учение было бы мне недоступно при ничтожных наших средствах - мамашиных и моих.
- Значит, когда кончится срок учения, вы будете настоящим юристом? спросил я.
- Если будет на то воля провидения, юный мистер Копперфилд, - сказал Урия.
- Может быть, когда-нибудь вы сделаетесь компаньоном мистера Уикфилда, - продолжал я, желая доставить ему удовольствие, - и фирма будет называться "Уикфилд и Хип" или "Хип, преемник Уикфилда".
- О нет, мистер Копперфилд! - возразил Урия, покачав головой. - Для этого я человек слишком маленький, смиренный.
Он, в самом деле, поразительно напоминал деревянную голову на стропиле за моим окном, когда в смирении своем сидел, осклабившись и растянув рот так, что на щеках образовались складки, и искоса на меня посматривал.
- Мистер Уикфилд - превосходный человек, мистер Копперфилд, - продолжал Урия. - Но, разумеется, если вы давно с ним знакомы, вы это знаете лучше моего.
Я ответил, что он, несомненно, превосходнейший человек, но познакомился я с ним недавно, хотя он и друг моей бабушки.
- Ах, вот как, мистер Копперфилд! - подхватил Урия. - Ваша бабушка очень милая леди, юный мистер Копперфилд!
Когда Урия желал выразить восторг, он как-то весь извивался, - это была отвратительная манера, - и я обратил внимание не столько на его комплимент моей родственнице, сколько на его шею и туловище, извивавшиеся, как змея.
- Очень милая леди, мистер Копперфилд! - повторил Урия Хип. - Мне кажется, она в восторге от мисс Агнес, юный мистер Копперфилд?
Я храбро ответил "да", хотя - да простит мне бог! - ровно ничего об этом не знал.
- Надеюсь, и вы в восторге от нее, мистер Копперфилд, - продолжал Урия. - Да, я уверен, что это так.
- Все должны быть от нее в восторге, - заявил я.
- О, благодарю вас за эти слова, мистер Копперфилд! - воскликнул Урия Хип. - Как они справедливы! Хоть я человек маленький, смиренный, но я знаю, как они справедливы! О, благодарю вас, мистер Копперфилд!
Захлебываясь от избытка чувств, он извивался, пока не сполз с табурета, а спустившись с него, стал собираться домой.
- Мамаша будет меня ждать и начнет беспокоиться, - сказал он, посмотрев на бледный, полустертый циферблат часов, которые носил в кармане. - Хотя мы люди маленькие, смиренные, но мы очень привязаны друг к другу, мистер Копперфилд. Если бы вы пожелали заглянуть когда-нибудь к нам вечерком и выпить чашку чаю в нашем убогом жилище, мамаша гордилась бы вашим посещением не меньше, чем я.
Я ответил, что с удовольствием приду.
- Благодарю вас, мистер Копперфилд, - сказал Урия, поставив на полку свою книгу. - Вероятно, вы поживете здесь некоторое время, мистер Копперфилд?
Я объяснил, что, должно быть, буду здесь жить, пока не окончу школы.
- Ах, вот как! - воскликнул Урия. - Я бы сказал, мистер Копперфилд, что со временем компаньоном фирмы будете вы!
Я его уверял, что таких намерений у меня и в помине нет и никто и не строил подобных планов, но Урия стоял на своем и на все мои возражения льстиво повторял снова:
- О, как же, мистер Копперфилд, я бы сказал, что со временем им будете вы!