Бабушка заметила, что, поскольку обе стороны не спорят об условиях, сговориться можно будет легко. Мистер Микобер был такого же мнения.
- Что касается до - наших семейных приготовлений, сударыня, к встрече с судьбой, которой отныне мы себя обрекаем, прошу разрешения сообщить о них, с гордостью сказал мистер Микобер. - Старшая моя дочь ежедневно, в пять часов утра, отправляется в соседний дом для изучения процесса, если можно так выразиться, доения коров. Моим младшим детям вменено в обязанность, насколько позволяют обстоятельства, близко наблюдать нравы свиней и кур, разводимых в беднейших кварталах этого города; выполняя это поручение, они дважды чуть-чуть не были раздавлены колесами и после таковых инцидентов их доставляли домой. Что до меня, то в течение последней недели я изучал искусство хлебопечения, а мой сын Уилкинс, вооружившись палкой, отправлялся пасти скот, когда грубые наемники, которым это было поручено, разрешали ему оказывать безвозмездно эту услугу; к сожалению, скорбя о низости нашей природы, должен сказать, так бывало нечасто - обычно они с ругательствами гнали его прочь.
- Чудесно! - приободрила его бабушка. - Не сомневаюсь, миссис Микобер также очень занята.
- Дорогая сударыня! - отозвалась миссис Микобер с самым деловым видом. - Должна сознаться, что пока я не принимаю участия в занятиях, непосредственно связанных с возделыванием земли или со скотоводством, но уверена, что отдам им все свое внимание, когда мы достигнем чужих берегов. Время, которое я могу урвать от своих обязанностей по дому, я посвящаю обширной переписке с моим семейством. Потому что, мне кажется, мистер Копперфилд, - миссис Микобер назвала мое имя по старой привычке, ибо в прежнее время обращалась со своими речами ко мне, - настал час, когда прошлое надо предать забвению, а мое семейство должно протянуть руку мистеру Микоберу, и мистер Микобер должен протянуть руку моему семейству, и лев должен возлечь рядом с ягненком, и мое семейство не должно обижать мистера Микобера.
Я сказал, что вполне с этим согласен.
- По крайней мере именно так смотрю на вещи я, - продолжала миссис Микобер. - Когда я жила дома, у папы и мамы, папа обычно спрашивал при обсуждении какого-нибудь вопроса в нашем семейном кругу: "А как смотрит на вещи Эмма?" Конечно, папа был ко мне пристрастен, но все же, когда между мистером Микобером и моим семейством возникали ледяные отношения, я всегда оставалась при своем мнении. Может быть, я ошибалась, но так оно было.
- Ну, конечно, сударыня. Это вполне понятно, - сказала бабушка.
- Вот именно, - согласилась миссис Микобер. - Возможно, я теперь ошибаюсь, я вполне это допускаю, но у меня такое впечатление, что пропасть между моим семейством и мистером Микобером разверзлась потому, что мое семейство боялось, как бы мистер Микобер не попросил денежной ссуды. Мне кажется, - продолжала миссис Микобер с видом особенно проницательным, - что некоторые члены моего семейства боялись, как бы мистер Микобер не воспользовался их именами... нет, не для того, чтобы нарекать нашим детям при крещении, а для подписания векселей, которые можно было бы учесть на бирже.
Когда миссис Микобер возвестила о своем этом открытии, вид у нее был такой прозорливый, словно никто об этом раньше и не подозревал; этот вид удивил бабушку, и она коротко заметила:
- В общем, сударыня, должно быть, вы правы.
- Теперь мистер Микобер вот-вот сбросит с себя оковы денежных затруднений, которые так долго его отягощали, - продолжала миссис Микобер, и начнет заново свою карьеру в стране, где есть простор для развития его способностей, на мой взгляд исключительных. Способности мистера Микобера таковы, что они как раз нуждаются в просторе, и, по моему мнению, мое семейство должно взять на себя почин и отметить это событие. Мне хотелось бы, чтобы мистер Микобер и мое семейство встретилось на каком-нибудь торжественном обеде, который можно было бы устроить на средства моего семейства. Кто-нибудь из солидных членов моего семейства мог бы поднять тост за здоровье и процветание мистера Микобера, а мистер Микобер воспользовался бы удобным случаем и изложил свои взгляды.
- Позвольте мне, моя дорогая, заявить сразу, что, если я изложу свои взгляды перед таким собранием, - с горячностью сказал мистер Микобер, - это будет, возможно, им неприятно. У меня такое впечатление, что члены вашего семейства в целом - нахальные снобы, а по одиночке - отъявленные плуты.
- О нет, Микобер! - потрясая головой, сказала миссис Микобер. - Вы никогда их не понимали, а они не понимали вас.
Мистер Микобер легонько кашлянул.
- Они никогда не понимали вас, Микобер, - повторила его супруга. Возможно, они на это не способны. В таком случае это их несчастье. Я им сочувствую в их несчастье.
- Мне очень жаль, дорогая моя Эмма, - смягчившись, сказал мистер Микобер, - что я употребил выражения, которые могут быть сочтены грубыми. Я хотел только сказать, что, уезжая за границу, я обойдусь как-нибудь и без того, чтобы ваше семейство брало на себя почин и чествовало меня... хладнокровно выталкивая на прощанье. Я предпочел бы покинуть Англию с такой быстротой, которую сам сочту нужной, и не получать пинка от этих людей. Однако, моя дорогая, если они отзовутся на ваше сообщение, что мне кажется невероятным, судя по нашему с вами опыту, я совсем не хочу быть помехой вашему желанию.
Уладив таким образом вопрос, мистер Микобер предложил миссис Микобер руку, взглянул на книги и бумаги, нагроможденные на столе перед Трэдлсом, заявил, что они больше не станут нам мешать, и вместе с миссис Микобер церемонно покинул комнату.
- Дорогой мой Копперфилд, - сказал Трэдлс, откидываясь на спинку кресла и поглядывая на меня с таким сочувствием, что глаза его покраснели, а прическа показалась еще более нелепой, - я не прошу прощенья за то, что заведу деловой разговор. Я знаю, вас это очень интересует и, может быть, хоть немного отвлечет. Вы не слишком утомлены, мой милый?
- Я в полном порядке, - ответил я после паузы. - Но нам надо прежде всего подумать о бабушке. Вы ведь знаете, что она вынесла.
- Да, да... Разве это можно забыть, - поспешно согласился Трэдлс.
- Но это еще не все, - продолжал я. - В течение последних двух недель у нее были какие-то новые тревоги, и она ежедневно бывала в Лондоне. Часто она уходила рано утром, а приходила вечером. Перед этой нашей поездкой она пришла домой только в полночь. Вы знаете, как она печется о других. Она мне не говорила ни слова о том, что ее сокрушает.
Лицо бабушки, изборожденное глубокими морщинами, было бледно. Она сидела, не шевелясь, пока я не кончил, и тут по щекам ее потекли слезинки, и она мягко положила свою руку на мою.
- Это пустяки, Трот, пустяки. Все уже позади. Как-нибудь ты все узнаешь. А теперь, Агнес, моя дорогая, займемся нашими делами.
- Я должен воздать должное мистеру Микоберу, - начал Трэдлс. - Для собственной своей выгоды он не привык трудиться, но когда речь идет о других, он поистине неутомим. Мне никогда не приходилось встречать подобного человека. Той работы, которую он проделал теперь, хватило бы лет на двести. Прямо поразительно, с каким жаром он трудился, как стремительно, не жалея себя, днем и ночью нырял в груды бумаг и книг! Я уже не говорю о бесчисленных письмах на мое имя, которые курсировали между этим домом и домом мистера Уикфилда, не говорю о письмах, которые он мне писал, сидя напротив меня за столом, хотя так легко было сказать устно...
- Письма! - воскликнула бабушка. - Готова поручиться, что он и во сне пишет письма!
- А какие чудеса творил мистер Дик! - продолжал Трэдлс. - Когда его освободили от наблюдения над Урией Хипом, которого он сторожил так, как я и не предполагал, он посвятил себя всего делу мистера Уикфилда. Он оказал нам огромную услугу в нашем расследовании - делал извлечения из документов, переписывал, получал все, что нам было нужно.
- Дик - человек замечательный! - воскликнула бабушка. - Я это всегда говорила. Тебе это известно, Трот.
- Я рад сообщить вам, мисс Уикфилд, - продолжал Трэдлс мягко и вместе с тем очень серьезно, - что за время вашего отсутствия состояние мистера Уикфилда значительно улучшилось. Когда он освободился от кошмара, который так долго его угнетал, и от страха, в котором жил, он стал совсем другим человеком. По временам к нему даже возвращается его прежняя исключительная способность сосредоточивать внимание и память на деловых вопросах: он помогает нам выяснить то или иное обстоятельство, и, надо прямо сказать, без него мы не раз стали бы в тупик. Но мне нужно познакомить вас поскорей с выводами; это можно сделать быстро, а то я никогда не кончу, если стану болтать обо всем, что сулит нам удачу.
Он был очаровательно простодушен, и было ясно, что говорит он все это для того, чтобы внушить нам бодрость и чтобы Агнес поверила его обнадеживающему сообщению об отце; и все же нам было очень приятно его слушать.
- Итак, поглядим! - сказал Трэдлс, взглянув на бумаги, разложенные на столе. - Мы подсчитали наши ресурсы и привели в порядок счета - сперва те, которые были запутаны неумышленно, а затем запутанные преднамеренно или просто фальшивые. И мы выяснили, что мистер Уикфилд может ликвидировать свою фирму, отнюдь не объявляя себя несостоятельным.
- Благодаренье богу! - взволнованно воскликнула Агнес.
- Но средства, которые ему удастся сохранить, - продолжал Трэдлс, - так незначительны - несколько сот фонтов, не больше, даже если продать дом, а его, конечно, продать необходимо, - что, мне думается, мисс Уикфилд, будет лучше, если он оставит за собой управление имуществом, которое принял на себя так давно. Теперь он избавился от затруднений, и его друзья могли бы помогать ему советами. Вы сами, мисс Уикфилд... Копперфилд... я...
- Я думала об этом, Тротвуд, - глядя на меня, сказала Агнес, - и чувствую, что делать это не нужно... Даже в том случае, если такова рекомендация друга, которому я стольким обязана...
- Я не хотел сказать, что я это рекомендую, - заметил Трэдлс. - Я просто считал правильным упомянуть об этом. Не больше.
- Я рада это слышать, - твердо сказала Агнес. - Потому что я надеюсь, даже уверена, - что у нас нет разногласий. Дорогой мистер Трэдлс, дорогой Тротвуд, чего мне еще желать, раз мой отец спасен от такой опасности и сохранил свое доброе имя? Я всегда мечтала о том, что когда-нибудь освобожу его от работы и посвящу ему всю мою жизнь, чтобы хоть как-нибудь отплатить за любовь и заботы. В течение многих лет я только об этом и думала. Какое это будет для меня счастье освободить его от лежащих на нем обязанностей, а затем взять на себя заботу о нашем будущем!
- А вы думали, Агнес, как это сделать?
- Часто! Я не боюсь, Тротвуд. Я уверена в успехе. Уверена потому, что здесь многие меня знают и хорошо ко мне относятся. Не бойтесь за меня. Нам много не нужно. Если я смогу снять старый, милый дом и открыть школу, я принесу пользу и буду счастлива.
Ее нежный голос, взволнованный и вместе с тем спокойный, пробудил во мне воспоминание о старом, милом доме, а потом и о моем опустевшем доме, и на сердце у меня стало так тяжело, что я не мог произнести ни слова. Трэдлс сделал вид, будто роется в бумагах.
- А теперь перейдем к вашим деньгам, мисс Тротвуд, - сказал он.
- Ну, что ж! - вздохнула бабушка. - Я могу только одно сказать: если они пропали, ничего не поделаешь, я как-нибудь это вынесу, а если они не пропали, я была бы рада получить их обратно.
- Поначалу их было восемь тысяч фунтов в государственных облигациях? спросил Трэдлс.
- Совершенно верно, - отозвалась бабушка.
- Я мог найти данные только о пяти, - смущенно сказал Трэдлс.
- ...тысячах или фунтах? - спросила бабушка с необычайным спокойствием.
- О пяти тысячах фунтов, - сказал Трэдлс.
- Да их там столько и было, - сказала бабушка. - На три тысячи фунтов я продала сама. Одну тысячу, дорогой мой Трот, я уплатила за твое обучение, а две тысячи оставила у себя. Когда я потеряла остальные деньги, я решила, что лучше об этой сумме не упоминать и хранить ее на черный день. Мне хотелось поглядеть, как ты, Трот, перенесешь это испытание. Ты его перенес достойно стойко, самоотреченно, с верой в себя. Так же перенес его и Дик. Помолчи, а то нервы у меня немножко не в порядке!
Никто не мог бы этого предположить, видя, как она сидит совершенно прямо, скрестив руки; она удивительно владела собой.
- А теперь я счастлив вам сообщить, что мы получили назад все ваши деньги! - воскликнул Трэдлс, сияя от радости.
- Не поздравляйте, пусть никто не поздравляет! - вскричала бабушка. Как же это произошло, сэр?