Глава 1
У всякого дела есть начало и конец.
— Похоже, мы уже близко!
Рыцарь Рэйвен Теодор Эйхе, унтерконнетабль монастыря Пресветлого Селестина, возглавлявший наш маленький отряд, натянул поводья и привстал в стременах, осматривая лежащую перед нами холмистую равнину. Я подъехал к нему, двое наших спутников остались поодаль, так же озираясь по сторонам. Лошади, уставшие после долгого дневного перехода, недовольно фыркая, тут же остановились.
Мы шли уже третью неделю. Бесконечные подъемы и спуски с холма в долину, из долины на очередной холм, бесчисленные ручьи, мелкие настолько, что кони не замочили в них бабки, урочища, луга, перелески, распадки, и вот, мы у цели. Почти у цели.
Рыжий здоровяк Эйхе обернулся, протягивая мне амулет на цепочке. В наступающих сумерках был виден еле заметный красноватый огонек. Верный знак!
— Да, видимо, мы рядом с тем самым местом. Можно остановиться здесь, коммандер!
— Готовьте привал, Энно. Вон там подходящее место. Пойдете завтра. Стусс, Даррем, вы знаете что делать!
Эйхе махнул рукой в сторону, где наметил привал. Тронув поводья, мы шагом прошли несколько десятков рютт,* и действительно — оказались перед неглубоким оврагом, на дне которого поблескивал ручей. То, что надо.
Я устало сполз с седла и с наслаждением ощутил под собою твердую землю. Вся внутренняя поверхность икр и бедер болела, как от растяжения. И, конечно же, стерто все что можно и нельзя. Езда верхом, даже на этой смирной кобыле, для меня все еще сродни пытке.
— Простите, сударь!
Гелло Стусс, оруженосец рыцаря Эйхе, белобрысый худосочный щенок со смазливой мордочкой, спешился рядом и небрежно бросил поводья слуге.
— Отчего вы не займетесь делом? Разве не вам рыцарь приказал разбить привал?
Вот же наглец!
— Герр Стусс. Вы — валлет рыцаря. Разводить огонь на привале — это ваше дело. Как и многое другое.
Юнец надменно скривился.
— Я оруженосец рыцаря. Монастырские крысы мною не командуют.
— Вы валлет, и не пытайтесь указывать юнгеру!
— Разведи костер, Гелло! Даррем, займись лошадьми! — раздался голос коммандера.
Эйхе осмотрел окрестности и возвратился к нам. Отдав коня серву, рыцарь небрежно бросил походный плащ на землю и растянулся на нем, глядя в быстро темнеющее небо.
Стусс, боявшийся его как огня, побрел за дровами. Вскоре он, чертыхаясь, уже рубил окрестные кусты. Мечом! Вот идиот…
Я снял с лошади два приседельных мешка с провизией. Слуга отвел животных к ручью, напоил и начал расседлывать.
— Запечем мясо?
Продолжая глядеть вверх, Эйхе кивнул.
— Конечно. Давно пора. Оно скоро протухнет!
Оленину мы добыли «по случаю». Два дня назад мы последний раз видели людей — троих вилланов, охотившихся в пустошах на оленей. Вообще, травить господскую дичь, конечно, преступление, но в диких местах на это смотрят сквозь пальцы. Мы просто забрали у них одного рогача и отправили восвояси. Наш коммандер, в сущности, довольно добродушен, хотя, окажись у браконьеров олениха — им бы явно не поздоровилось.
Вот этой тушей мы и кормились третий день. Пора закоптить остатки, иначе, действительно, придется перейти на одни сухари.
Гелло развел жиденький костерок из хвороста. Зеленые ветки горели неохотно, застилая все сизым дымом. Безрукий дебил!
— Найдите сухостой, Стусс, иначе мы тут будем ждать до утра!
Тот покосился на рыцаря, но исполнять приказание не спешил. Эйхе сел на снятое с лошади седло, поправил горящие сучья веткой, как кочергой.
Я достал свой тесак и начал рубить остатки туши на куски.
— Мастер Эйхе, могу ли я завтра взять мясо с собой?
Эйхе, глядя на огонь, подумал, потом кивнул.
— Берите, Энно. Вам оно будет нужнее.
— А мы тут что, ветки будем грызть? — возмутился Стусс, подкидывавший дрова в разгорающееся пламя. — Нам еще назад ехать! А сколько еще ждать придется?
— А чтобы не грызть хворост, вы, сударь, завтра отправитесь на охоту и добудете нам дичи. Ее тут полно — отрезал Эйхе, пересаживаясь к костру.
— Но рыцарь, у нас нет ни лука, ни арбалета! Как же мне охотиться!
Вот тут он совершенно прав. Хотя бы один арбалет надо иметь, и для охоты, и для боя. Это камешек в огород нашего коммандера — именно он должен был позаботиться о походном снаряжении!
— Возьмёте рогатину и пойдёте на кабана — флегматично отозвался Эйхе, кутаясь в плащ. — Даррем, порежь мясо потоньше! Герр Андерклинг не очень сноровист в таких делах!
Слуга занялся оленьим окороком, ловко кромсая его на тонкие ломтики. Рыцарь засунул прутик с кусками оленины прямо в пламя. Я последовал его примеру. Ждать углей — слишком долго, да и не будет их с тонкого сырого хвороста.
Вскоре мы рвали зубами полусырую внутри и обугленную снаружи оленину. То еще удовольствие! Она жесткая, даже если её удастся сварить, а уж сырая — вообще беда. Но, если не ел с утра, а за день отмахал десять ландмиль,** и ячменная похлебка покажется амброзией.
Стусс опасливо косился на рыцаря, пытаясь понять, серьезно ли он насчет охоты на кабанов, но прямо спросить не решался. Эйхе любит шутить, внешне оставаясь серьезным.
Я представил себе, как этот белокурый молокосос будет добывать рогатиной матерого вепря, и не смог сдержать улыбки. Куда тебе на кабана, щенок! Силки на куропаток ты будешь завтра ставить, да и то не сам, а со слугой.
Даррем, монастырский серв, немолодой мужик с плечами разной высоты, закончил возиться с лошадьми и оставил их стреноженными пастись рядом с нашим бивуаком. Животные были неспокойны.
— Волков, что ли, чуют? — спросил я у Эйхе.
— К волкам они привыкли. Их пугает Хаос — ответил тот, укладываясь спиной к костру. — Дай седло, Даррем. Да не сюда, под голову!
В таком состоянии лошади могут разбежаться даже стреноженными. Порвут путы, да и все.
— Ты хорошо их подвязал, Даррем?
— Не беспокойтесь, мастер Энно.
— Я спокоен. Если моя лошадь сбежит, поеду обратно на тебе!
— Вы так добры, сударь! Это будет огромное повышение моего статуса!
— Точно. Огромное и незаслуженное. Ладно, давайте спать, а то сейчас разбудим коммандера.
Проснулся я рано. Одежда оказалась влажной, и предрассветный туман пробирал сквозь нее до костей. Торопливо раздув еще горячую золу, я погрел себе кусок ячменного хлеба и под нестройный храп спутников начал собираться.
Впереди меня ждут Мертвые земли. «Мертвые», «Гнилые», или «Проклятые» — люди в разных местах их называют по-разному, но суть одна. В них рассеяна мощнейшая демоническая магия, оставшаяся здесь со времен древнего нашествия Хаоса.
Зайти сюда даже на короткое время смертельно опасно. Мертвые земли способны свести с ума — заставить убивать друг друга, убегать от неведомой опасности, бросаясь в воду, прыгая с обрыва, лезть в петлю или вспороть себе живот.
Вся страна буквально испещрена ими. Это те самые места, где давным-давно, более двух тысяч лет назад, прошли самые страшные битвы между Хаосом и Светом.
Никто не может долго сопротивляться Хаосу. Сильные маги, искусные в своем деле, умеют ставить магическую защиту, но действует она недолго. Хорошо обученные паладины Света способны противостоять этой магии, но тоже без гарантий. Никто не сможет обещать, что не потеряет концентрацию, пропустив какую-нибудь хаотическую дрянь в свой мозг. А потом тихо свихнется и ночью перебьет своих товарищей.
Поэтому я пойду один.
Сборы не заняли много времени. Все-таки не в первый раз.… Как всегда, со мною заступ и кирка, в котомке — запас еды — сухари, оленина, сушеная рыба, мне хватит примерно на четыре дня. Из оружия взял свой кинжал — куда тут без него — и боевой тесак. Тяжеловат, но что поделать — надо! Двуногих тварей я там вряд ли встречу, а вот крупные звери могут быть. Да и на границах Мертвых земель — на входе и на выходе из них, может случиться нежелательная встреча.
Тщательно проверил изношенную, потертую шпорами, обувь. Один сапог — тот, что я обычно надевал на левую ногу — еще ничего, а вот другой скоро потеряет подметку. И ведь давно уже думал купить новые, скопил уже деньги, но, решил отложить до возвращения из этого похода.… Наверное, зря.
Напоследок надо хорошенько натереть сапоги оленьим жиром, иначе на росистой траве они обязательно промокнут, а сушить их будет некогда. Впереди очень долгий и трудный путь, и любая мелочь может на нем задержать. А мне очень не хочется задерживаться там, куда я иду.
Стараясь сильно не шуметь, я начал будить рыцаря. Ренн, как всегда, спал крепко.
— Что? — наконец он оторвал голову от походного седла, служившего ему подушкой.
— Я ухожу. Где «поисковик»?
— Вот.
Он протянул мне тяжелый, чеканного золота амулет на увесистой, золотой же, цепи.
Я поднял его и коснулся небольшого рубина, вделанного в середину золотого диска. Он не отозвался.
— Подержи подольше. Держи, пока читаешь «Слава Свету»!
Я снова коснулся камня и мысленно начал произносить слова короткой молитвы, которую тут все бубнят постоянно, по поводу и без. Нет, не получается.
— Давай я.
Эйхе взял амулет, недолго подержал в ладони. Камешек загорелся тусклым красным светом. Я поводил диском из стороны в сторону, вглядываясь в камень — надо было понять, в каком направлении он светит ярче.
— Удачи, Энно. И не заставляй нас долго ждать!
Рыцарь перевернулся на другой бок и моментально снова уснул. Вот что значит — опыт в походном деле! Не то, что я.
Окинув еще раз взглядом наш маленький лагерь, я накинул свой плащ из плотной серой материи, и, грызя остывшую лепешку, зашагал в направлении, указанном амулетом. У всякого дела есть начало и конец, но нет для человека времени собирать плоды трудов своих… Кто-то будет теперь отлеживать бока, и жарить куропаток. А мне предстоит долгий путь по холодным лесам и пустошам, пешком и без торной дороги. Надеюсь, в эти дни не будет дождя!
Преодолев пару холмов по еще невысокой весенней траве, я окинул взглядом предстоящий путь. Впереди расстилалась бурая пустошь с пятнами кустарника, розовеющего в лучах восходящего солнца, но вдали, на горизонте, открывалась кромка высокого, и, видимо, очень старого леса.
Еще до полудня я добрался до опушки. Вдоль кромки леса белела невысокая, по пояс, местами разрушившаяся от времени стена из замшелого дикого камня. Никакой четкой границы между обычным миром и Мертвыми землями нет, в них очень просто зайти незаметно для себя. Потому-то поселяне и огораживали их собранным в полях булыжником, чтобы скотина или дети не забредали, куда не следует.
Туман развеялся, и весеннее солнце то и дело проглядывало сквозь низкие тучи. Впереди за густой порослью молодых деревьев виднелись огромные, раскидистые дубы, буки и вязы. Еще раз я достал Поисковик и направил его в чащу леса. Этот простой, хотя и редкий амулет указывает место, где аура магического предмета «светит» сильнее всего. В данном случае мне нужны развалины древнего храма сигмаритов. Именно там лежит штука, за которой меня и послали сюда.
Достав амулет-поисковик, я отставил его на вытянутой руке как можно дальше от себя, проводя им по дуге во все стороны. При направлении его на юго-юго-запад рубин начинал светить чуть ярче. По опыту я знал, — такой сигнал дает магический предмет, находящийся в 2–3 днях пути. Хорошо. Пока все идет ожидаемо, согласно полученным инструкциям. Вот бы, и дальше так было!
Глава 2
Лес встретил меня тишиной. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых — только шум ветра в кронах дубов и шелест прошлогодней листвы под ногами.
Каждый раз, оказавшись в лесу, я вспоминаю, как попал сюда, в этот мир безумной, болезненной фантасмагории. А случилось это как раз в лесу…
Еще три года назад я жил в нормальном, реальном, современном мире. Ходил на работу, качал железо, периодически выбирался куда-нибудь с друзьями. И машина была (сильно подержанная), и девушка (нормальная). И вот, в один далеко не прекрасный день мы с друзьями отправились на рыбалку с ночевкой — 2 машины, палатки, несколько спиннингов, виски, бехеровка, все такое. Был вот почти такой же лес, только осенний, неширокая река, заваленная корягами, на которых мы и потеряли все блесны. От нечего делать я пошел побродить по лесу. И наткнулся на это.
Не знаю, как это описать. Как будто круг, ворота из уплотненного воздуха. Стоял он в совершенно не примечательном месте недалеко от берега. Вот что меня заставило войти внутрь? То ли выпил лишнего, то ли просто идиот… а вернее всего, и то и другое разом!
Ладно. Все равно уже ничего не изменить.
Весь день шагал я по прелой листве, под корявыми, только начинающими зеленеть ветвями. Лишь сгущающиеся сумерки заставили меня оставить воспоминания. Пора было заняться устройством ночлега. Найдя подходящее место у корней огромного, даже по местным меркам, дуба, я быстро нарубил веток, сделав «лежку» и небольшой шалаш над нею.
Лишь опустившись на землю, я почувствовал, как сильно устал. Очень хотелось разжечь костер — пока глядишь на его пламя, не чувствуешь себя в лесу так одиноко. Но решил не разводить, слишком это долго, да и не так уж холодно. Лучше подольше отоспаться, и, встав с утра пораньше, тронуться в путь. Закусив сухарями и мясом, я погрузился в сон, слушая шум ветра в вершинах гигантских деревьев.
Рассвет встретил меня холодом и туманом. Как всегда при пеших переходах, очень хотелось есть. Хорошо, что я выцыганил себе мясо! Встав и немного приведя себя в порядок, я двинулся дальше, провожаемый острым запахом сырой дубовой листвы.
Интересно, мне так и придется идти по лесу до самой цели, спотыкаясь о толстенные, заросшие мхом корни? Так я и в четыре дня не обернусь! В лесу идти намного медленнее, чем по равнине. Иногда натыкаешься на заросли кустарника, так что приходится прорубаться тесаком, иногда приходится обходить кучи бурелома. Но, по большому счету, ничего страшного нет, главное выдерживать направление. Сухари только надо поберечь.
Так я прошел по лесу еще около двух часов. Время от времени ударом тесака я делал насечки на древесной коре, чтобы облегчить себе путь назад. Неожиданно впереди послышался странный шум. Он раздавался через неравные промежутки времени, как будто кто-то протискивался среди кустов, с треском ломая ветви.
Стараясь ступать бесшумно, я двинулся вперед. Это могло быть что угодно, и, если это были плохие новости, я хотел их знать раньше, чем они узнают обо мне.
Треск веток становился все ближе. Я, конечно, не мог быть в этом до конца уверен, но скорее всего, причиной шума был не человек.
Осторожно выйдя на опушку, я увидел в утреннем негустом тумане, как на противоположной стороне яростно раскачиваются ветви кустарника. Слышался треск, стук копыт и гневный храп. Я вынул тесак и осторожно подошел ближе, вглядываясь вперед.
Крупный олень бодался с зарослями кустарника. То, отходя назад, то бросаясь грудью на ветки, он ожесточенно сражался с кустами, как будто это были его соперники во время гона.
Так-так. Похоже, он забрел случайно в эти проклятые леса, и сошел со своего оленьего ума. Ему кажется, что он сражается на осеннем турнире со своими сородичами, а на самом деле — ломает ветки кустистого тиса своими, толком еще не отросшими, рогами.
Бедолага.… Самое лучшее, что я мог бы сейчас сделать — зарезать его, чтобы не мучился. В таких местах как это, такое случается постоянно — и люди, и животные просто сходят с ума, набрасываются на всех подряд или, раз рядом никого — на деревья, кусты, начинают драться и либо принимают смерть от сородичей, либо теряют в бесплодной борьбе все силы и губят сами себя.
Также тихо, как и пришел, я отступил от места последней битвы оленя с иллюзиями. У меня тут свои дела. Вскоре шум затих у меня за спиной.
Становилось ветрено. Хмурые свинцово-серые тучи огромными клочьями неслись по небу. Несколько раз приступал дождь, но, пощелкав по молодой листве косыми крупными каплями, вскоре прекращался. Лес поредел, и вскоре передо мною открылось холмистое поле с разбросанными по нему деревьями. Теперь, чтобы поставить зарубку на очередном дереве, приходилось идти к нему специально, а не ставить их походя.
Местность стала неровной — поднимаясь на очередной холм, с него я уже видел следующий, на который только предстоит взойти. Идти становилось все тяжелее. На равнине нет корней деревьев, зато полно старой, сухой травы, а это еще хуже. Как жаль, что сюда нельзя приехать на лошади…
Не все звери сходили с ума в Мертвых землях. Несколько раз из-под ног у меня взлетали куропатки, пару раз видел зайца, а в небе кружили ястребы. А растениям тут вообще раздолье! Дубы и вязы чередуются с зарослями орешника и тиса, на открытых пространствах бодро зеленеет молодая трава. Хаос — хаотичен. Непонятно, как он отбирает свои жертвы. Можно было бы подумать, что хуже всего тут приходится более умным и развитым, ведь чтобы свести с ума — надо чтобы у пациента был бы какой-то разум. Но — нет, все работает немного по-другому. Безумие может поразить и растения, и самых примитивных животных. Я видел в таких местах горизонтальный лес — огромные дубы росли горизонтально, опираясь на землю ветвями. Помнится, мне пришлось его обходить — продраться там было почти невозможно. Видел шары из дождевых червей — они вылезали из земли и буквально на глазах собирались в жуткую сферу размером с футбольный мяч. Видел птицу, с размаха влетевшую в землю. Встречал и вовсе невообразимые вещи. В общем, создания с отсутствием интеллекта тоже поражаются этой дрянью, но, в целом, чем разумнее существо, тем скорее оно сходит с ума. Те же лошади, в среднем, выдерживают полдня, потом сбрасывают с себя всадников и с диким ржанием уносятся куда-то. Впрочем, редкий всадник выдержит тут полдня, без защитного амулета обычно хватает и пары часов…
И, в то же время — есть люди, которые могут находиться тут более-менее постоянно, без каких либо последствий. Ну, как люди — человек. Я так могу. Больше никто. Насколько я знаю, никто.
Второй день подходил к концу. Дважды пришлось пересекать ручей, причем, кажется, один и тот же. Чтобы не мочить ноги, я в одном случае, не пожалев времени, свалил тесаком небольшое дерево, перекинув его через ручей, а в другом — шел вдоль ручья, пока не нашел запруду из валежника. Воспользовавшись случаем, набрал воды в деревянную походную баклажку. В тихо струящимся потоке отразилось мое лицо — худощавый «молодой господин», со впалыми щеками, острым, чуть крючковатым носом и колючими серыми глазами, заросший в походе неопрятной жидкой бороденкой. Надо будет сбрить этот позор немедленно, как вернемся в город!
Кинув пару пригоршней ледяной воды в лицо, пригладив взъерошенные, мышиного цвета волосы, я поспешил дальше вперед.
Все это несколько сбило меня с курса, так что я решил поднажать и не останавливаться на обед. Поисковик уверенно давал направление на юго-запад, и это вселяло надежду на успех. И вот, поднявшись на один из холмов, я вдруг увидел впереди гигантскую котловину — воронку от титанического заклинания, примененного два тысячелетия назад в грандиозной битве с силами хаоса. Возможно, оно и сделало эти земли мертвыми. Судя по показаниям амулета, искомые развалины я найду где-то в центре этой лощины.
Остановившись на краю низины, я решил заночевать здесь. В сумерках все равно ничего не найду, да и сил уже нет.
Утро выдалось ветреным, и неожиданно солнечным. Золотые лучи осветили кроны гигантских вязов, шумевших молодой листвой, спустились ниже, и, наконец-то, здесь стало тепло. В такие минуты начинаешь хорошо понимать местных, чья религия — поклонение Свету. Очень не хотелось оставлять залитый солнцем склон и спускаться в темный и сырой распадок, но выбора не было. Вздохнув, я начал карабкаться вниз, цепляясь за пучки прошлогодней, сухой травы и кусты.
В низине еще клубился утренний туман. Огромные изувеченные дубы выплывали из него одно за другим, как призраки того ужаса, что творился здесь когда-то. Вскоре мне стали попадаться деревья, растущие корнями вверх — характерный признак отравления скверной хаоситов. Дальше виднелись топи, заросшие камышом. Лезть в болото не хотелось, но еще меньше я желал бы обходить его стороной, ведь это могло бы занять неделю. Вырубив тесаком жердь, я повесил на нее сапоги и двинулся вперед.
Идти было тяжело. Песок под ногами сменялся то на скользкую глину, то на черный, вонючий ил, то темно-коричневый торф. Но, на самом деле, все это тоже терпимо. Главное, найти сухое место для ночлега.
Болото все не кончалось. Не окажется ли, что артефакт затоплен где-нибудь на дне? Вот это будет совсем скверно!
День клонился к вечеру, когда я, наконец-то, вышел на твердую землю.
Заросшая травой и кустарником равнина, невдалеке — группа холмов. Амулет недвусмысленно вел меня туда.
Надев сухие сапоги и воткнув жердь вертикально, чтобы быстрее найти место, где вышел на берег, я зашагал вперед. Должно быть уже близко. Скоро перспективы моей миссии станут ясны.
И тут я наткнулся на них.
--------------------
* — рютта — примерно 4,5 метра
** — ландмиля — около 7,5 км.