Глава 24
— Интересный тип, этот герр Хозицер, — сказал я Литцу, когда мы отошли подальше. — Не простой стражник. Какие обширные познания про древние времена!
— Да ничего он особенно-то не знает, — отмахнулся от меня Литц. — Мне вот известно в десятки раз больше этого солдафона.
— А мне он понравился. Хоть это всего лишь мелкий командир городской стражи, но сразу видно, что не тупой, а наоборот — башковитый. Давайте-ка обойдем эту кучу мусора.… О, что за дикая вонь! Похоже, вся ярмарка бегает сюда облегчиться!
Переулок за площадью страшно провонял мочой.
— Так, как он там говорил? Дом с зелеными столбами? Пойдемте вот туда.
Прыгая через лужи, мы двинулись на поиски нашего ночлега.
Найти дом вдовы Фугге оказалось не так просто. Дом с зелеными столбами мы нашли, а вот дальше мы заблудились. Пришлось постучать в случайный дом.
Пожилой бюргер в колпаке с мягким верхом, услышав вопрос, принялся нас отговаривать.
— У этой Фугге вам придется переплатить вдвое против честной цены. У нее там две дочери трудятся…не покладая рук, вот к ней купчишки-то и шастают. Ну а она, понятно, цену держит. Зачем вам этот вертеп? Ступайте к Гюнтеру, вон напротив. У него отличная комната на втором этаже, сейчас свободная.
Мы постучались в дом напротив. В окно выглянул заспанный толстяк.
— Эй, любезный, это ты Гюнтер? У тебя, говорят, есть комната!
— Да, господа. Изволите посмотреть?
— Изволим.
Толстяк исчез и через полминуты просунул в окно деревянную лестницу.
— Это что, у тебя нет входной двери?
— Добрые господа, — заискивающе произнес хозяин, — дом старый, раньше у нас все строили так! Времена были лихие!
— Как будто сейчас другие. Ладно, не ной, мы залезем!
Поднявшись по приставной лестнице в окно, мы попали на закопченную хозяйскую кухню. Потом по такой же крутой лестнице, но уже внутри дома, поднялись на сольер и вскоре осматривали комнату под крышей. Действительно просторная — в базарные дни тут могло проживать с полдюжины приезжих — но, как водится, холодная.
— Клопы есть? — деловито осведомился Литц, пихая тюфяк.
— Бывает, какой-нибудь купчишка притащит на себе. Но не беспокойтесь, мы их вымораживаем, а тюфяки меняем.
— Не вижу здесь очага…
— О, не беспокойтесь об этом! Сейчас ночи теплые. Зимой, да, иной раз приходится приносить гостям под вечер жаровню. А сейчас — хорошо и без нее. Вам будет очень тепло, еще никто не жаловался!
— Ночью, — хорошо, а днем?
— Сударь, но днем вы навряд ли будете сидеть тут на тюфяках, вы же не для этого прибыли в город?
— Сколько?
Хозяин закатил глаза кверху.
— С купцов я беру двенадцать крейцеров за седмицу, но для вас, добрые господа, я готов пойти навстречу, и ограничиться десятью.
Я поразился.
— Десять крейцеров за седмицу? Да ты с ума сошел, мошенник!
— Сударь! — хозяин сложил руки на груди, приняв постный и жалостный вид. — В городе цены всегда высокие, а уж сейчас — особенно. Народ все прибывает, скоро хороших мест совсем не останется!
— Куда они приезжают? Ведь ярмарка сейчас закрыта?
— На праздник, конечно же. Через пять дней у нас будет праздник обретения Неизбывного Света, и народ съезжается заранее из деревень со всей Земли вольного Теофилбурга и даже из соседних городов.
— Мы не задержимся дольше, чем на три дня. Ты еще успеешь сдать свою халупу паломникам.
— Но, добрые господа, если вы решите остаться на праздник — я же не выгоню вас!
— Что за вздор! Говорю, что до праздника мы уедем — значит, уедем! Ты, любезный, плохо нас слышишь?
— Поверьте, господа, когда вы узнаете подробнее про наш праздник, вы нипочем не захотите уехать, не побывав там! Ни разу еще такого не было, чтобы приезжие не остались на праздник!
— Ладно, давай так. Мы заплатим за седмицу по крейцеру в день. А если останемся на праздник — заплатим за седмицу твою цену. Пойдет?
— Но, господа? Я беру деньги вперед!
— Ну, так вот они, и не задерживай нас более, любезный!
— Простите, я хотел сказать, что беру деньги наперед, и, конечно же, я не посмею напомнить таким важным господам про долг по окончании проживания. Внесите десять крейцеров, а я вам с удовольствием верну ваши деньги, если вы съедете до праздника!
— Да Тзинч с тобой, забирай.
Я выдал ему серебро, и докучливый тип, наконец-то, удалился. Мы с Литцем развалились на тюфяках, чтобы немного отдохнуть.
Мысли мои вернулись к разговору, произошедшему на площади. Я повернулся к магу.
— Литц! Как ты думаешь, стоило бы завести в отряде пушку?
— Пушку? — Литц насмешливо посмотрел на меня своими черненькими глазками. — А почему не дракона?
— Пушку можно было бы сделать. Отлить из меди или бронзы…
— А порох?
— А что порох? Его ведь делали раньше. Почему нельзя сделать его теперь? Алхимики разучились делать порох?
— Алхимики здесь не при чем!
Литц уже откровенно веселился.
— Порох раньше делали сами пушкари. Ничего хитрого.
— Ну, раз пушкари теперь не могут сделать нормального пороха, может быть, переговорить с алхимиками?
Маг уже давился от смеха.
— Никто сейчас не сможет сделать доброго пороха, даже сам Верховный Архимаг не смог бы! Это невозможно!
— Но отчего? Почему раньше можно было, а теперь — нет? Во времена Карла-Франца пушки не были редкостью. Видел, даже ствол сохранился!
— Потому, достопочтенный герр, — торжествующе заявил мне Литц, — что любое орудие просто разорвется, не сделав и дюжины выстрелов.
— Гм. Отчего вдруг? Разучились отливать стволы?
— Ну, отливать и раньше особо не умели. Эти древние пушки, бомбарды, кулеврины всегда были ненадежны. То и дело разрывались на куски. В прежние времена люди, тем не менее, все равно ими пользовались — ведь из них можно было упокоить даже демона! Но со временем такие случаи стали происходить все чаще. Порох, видишь ли, склонен к самовоспламенению, а со временем и вовсе становится нестабилен. Один заряд может просто не загореться — и орудие придется переснаряжать, а другой будет гореть долго и давать затяжной выстрел. А потом третий прогорит слишком быстро и разорвет ствол. Из-за этого от практического применения пороха уже давным-давно отказались. Гномы, говорят, все равно его используют — но только под землей. Там ветры магии почти не действенны.
— А причем тут ветры магии?
Литц глянул на меня на этот раз не с наигранным, а с настоящим удивлением, как будто не ожидал такой глупости.
— Так я о чем тут столько времени рассказываю, Энно? Отчего, ты думаешь, с порохом происходит такая печальная метаморфоза? Именно от нее — от всепроникающей магии! Эфирные ветры, содержащие в себе основу любой метафизической практики, вносят спонтанные изменения в тонкую основу пиротехнических субстанций, что и влечет их деградацию! Именно так!
Вот же, Тзинч возьми, незадача. Ну, никак невозможно сделать тут ничего хорошего. А я-то уж размечтался! Пушки, бомбарды… Хрен вам!
— Литц, неужели ничего нельзя сделать?
Тот соскочил с тюфяка, подошел к маленькому темному слюдяному окошку в крыше.
— Многие пытались, но никто так и не придумал. Нам на алхимии преподавали и изготовление пороха, и литье пушек, но лишь как пример неудачной, тупиковой технологии. Все опыты новейшего времени кончались внезапным подрывом стволов, пороховых складов, в общем — ничего хорошего! Тот ствол, что мы видели, кстати, тоже разорван, если ты не понял!
— Может, есть способ ограничить доступ магического ветра к пороху?
Литц покачал головой, глядя в окно, как будто мог что-то там разглядеть.
— Магия, — она везде. Под землей ее вроде бы мало, в виде ветра. Зато есть магия в виде излучения от варп-камней. Та еще гадость. Пойдем лучше в кабак, пока дождь не начался.
— Будет дождь?
— Через полчаса.
— Откуда ты знаешь?
— Я маг огня. Вода — мой враг. Я ее за сто лиг чую!
Мы пустились по крутой скрипучей лестнице, полной ароматов с хозяйской кухни. Действительно, стоит прогуляться до таверны.
Поглядывая на небо, где действительно собирались тучи, мы торопливо пошагали на площадь.
Кабак «У старого Вилле» уже был переполнен. Зайдя в зал, полный сизого дыма с кухни, мы встали у порога оглядеться.
Довольно приличное место по меркам этого мира. Просторный зал с высокими потолками, украшенный ветками тиса и можжевельника. Глинобитные стены с деревянными столбами и балками — это называется «фахверк» — побелены на высоту человеческого роста. Пол, как обычно, застелен соломой. Несколько больших столов, за одним из которых я увидел компанию наших ротмистров.
— О, коммандер с колдуном явились! Подходите сюда, геноссен! Эй, бездельник, неси пива и тарелки!
Для нас офицеры потеснились. Мы втиснулись на широкие скамьи, отполированные тысячами чужих задниц.
— Что тут хорошего? — спросил я, уже понимая, что хорошего ничего нет.
Шумпер ел капусту с грибами и уксусом, Майнфельд — кашу с постным маслом, и только у Рейсснера был запеченный в сметане заяц. Несчастный Стусс медленно и печально пережевывал пареную репу с бобами и ревенем.
— Что за гадость вы тут едите? — удивился Литц.
— Этот Вилле — настоящий грабитель, — отозвался Майнфельд. — Таких цен я не видел и в Мариенстаде! Если мы закажем мясо, нам не хватит на эль!
— Да, эль — это святое. А как тут с вином?
Шумпер только рукой махнул.
Посмотрев на несчастного Стусса, ковырявшего свой ревень, я решил спонсировать собравшихся.
— Угощаю всех, — я выложил на стол несколько монет из серебра, доставшегося от Вепрей.
— Великолепно! Слава нашему коммандеру! — воскликнул экспрессивный Стусс.
— Эй, кельнер, живо сюда!
Подбежал паренек в относительно чистой рубахе.
— Давай-ка нам, дружок, косулю целую, дюжину голубей, рульку с капустой и какую-нибудь хорошую колбасу. И притащи добрым людям доброго вина, а эту оркскую мочу оставь себе на именины!
— У нас много посетителей, — пробурчал парень. — Дичь мы держим для господ рыцарей, да и колбас сейчас не найти…
— Как! Даже косулю? — Рейсснер был вне себя от возмущения. Его мощный рык перекрыл шум зала. — Вы, Кхорн дери, не подадите нам несчастную косулю?
— О, да тут знакомые лица! — вдруг раздалось над нами.
Глава 25
— Господа, я смотрю, у вас тут весело! Решили освежевать кельнера? Давно пора! Как поживаете, герр Андерклинг?
От входа к нам двигалась долговязая фигура хауптфельдфебеля Хозицера. Он только вошел, стряхивая с колета капли дождя. Герр Рихтер был с друзьями — еще одним господином, видимо, из городской стражи и человеком в темной одежде, с серебряной цепочкой на груди — похоже, из судейских.
— Рад снова видеть вас, герр Хозицер. Это мои люди, — ротмистр Шумпер, ротмистр Рейсснер, фельдфебель Майнфельд, фельдфебель Линдхорст, валлет Стусс. С мэтром Кнаппе вы уже знакомы.
— Позвольте и вам представить — герр Зайдель, баннерет стражи Теофилбурга, и мэтр Руппенкох, секретарь городского Совета.
— Присоединяйтесь к нам, господа!
— С превеликим удовольствием! Однако, я тут по делу. Вас ищет молодой человек, который утверждает, что он посланник от викария диоцеза Андтага.
— Раз так, зовите его сюда.
Не люблю неожиданности. Что там снова придумали светоши? Может, отменяют поход? Вот бы хорошо!
Хозицер отослал одного из стражников за посланцем. Вскоре к нашему столу протиснулся молодой человек в походной одежде, почти черной от дождя.
— Лотоульф, вы ли это?
— Герр Андерклинг, я спешил за вами, как мог. У меня письмо для вас. Каноник Тереллин, вручая его, просил передать, что прочитать его следует в одиночестве.
Молодой послушник протянул мне небольшой пергамент с печатью. Странно, но — ладно.
— Присядете к нам, юноша?
Тот с болью посмотрел на наш стол.
— На этой неделе предпраздничный пост…
А, ну конечно. До конца седмицы нельзя есть ни мясо, ни рыбы. Похоже, мы все попадем во тьму, где вечный ужас и скрежет зубовный.
— У нас тут есть репа с бобами. Стусс, вы же не съели всю репу?
— Благодарю, но — воздержусь.
И Лотоульф торопливо покинул нашу компанию безнадежных грешников.
Рихтер тем временем поставил свой полэкс к стене, и присел за стол, пригладив длинные седые усы.
— Ну, как вы устроились? Нашли себе комнату?
— Да, в том самом переулке, куда вы нас послали, — отозвался Литц. — Правда, я бы его назвал не Переулком Башмачников, а улицей Мочеиспускателей. Там воняет, как в сортире! Неужели в славном Тефилбурге нет отхожих мест?
— Отхожие места у нас есть, — взял слово герр Руппенкох — Возле южной стены есть общественная уборная, прекрасно устроенная, даже разделенная на мужскую и женскую. В переулке Башмачников живут также кожевенники, так что…
— А, ну это все объясняет, — вклинился я в разговор, приобретавший неприятный оттенок. — Давайте перейдем от урины к более вкусно пахнущим материям. Что бы тут заказать?
— И что тут насчет выпить, и при этом не отравиться? — напомнил о себе Литц.
— О, я все устрою.
Хозицер позвал кельнера и о чем-то с ним зашептался.
— Итак, вы здесь на праздник? — глядя на меня, спросил Руппенкох. — Или по другим делам?
— Мы действительно останемся до праздника, но цель наша лежит далеко отсюда. По воле матери-Церкви мы пойдем через Область Орков к предгорьям Черных гор.
Собеседник явно был сильно удивлен.
— Как вы сказали?
Хауптфельдфебель прервал разговор с мальчишкой-кельнером и воззрился на меня.
— Вы пойдете землями орков? Сколько же у вас людей?
— Шесть юнгеров, двадцать восемь арбалетчиков, семь десятков пехоты!
Рихтер с сомнением посмотрел на меня. Баннерет беспокойно заерзал на скамье.
— Таких сил, скорее всего, будет маловато. Последний успешный поход к предгорьям включал три сотни сопровождения! И это было шесть лет назад. С тех пор никто не решался туда зайти.… Навряд ли с тех пор там стало меньше орков!
— Случаются с ними стычки на границе?
— Конечно. Если они соберут силы на вторжение — нам будет нелегко. Два года назад они дошли до самого города и сожгли предместья.
— И вы нападали на них?
— Много раз. И караваны в предгорья сопровождал, пока еще они ходили туда.
— Теперь это невозможно?
Руппенкох хмыкнул.
— Скорее, бессмысленно. Торговлю с цвергами запретили, так что в предгорьях теперь нечего делать.
— Выгодная была торговля?
— Исключительно. Вознаграждение окупало любые потери.
— А что такого интересного можно купить у этих дубоголовых? — удивился Стусс.
— Ну что вы, юноша! Ведь они добывают в своих бездонных норах уйму золота, серебра и других металлов. А какие камни! — Руппенкох переглянулся с Хозицером. — Какие камни у них можно было купить — вы даже не представляете!
Нам принесли вино в кувшине, и несколько медных кубков. Тут в обычае давать один бокал на 3–4 человека, а из своих личных кубков пьют только герцоги и прелаты. Ужасно с точки зрения гигиены, зато сближает людей даже в незнакомой компании.
Вино оказалось недурно, и мы немедленно отдали дань Бахусу. Затем появились оленье жаркое, поросенок, перепела на вертеле и прекрасный по местным меркам, почти без отрубей, хлеб.
Утолив первый голод, я вернулся к беседе с горожанами.
— Значит, говорите, вы сами не раз бывали в землях орков?
— По молодости — да. С отрядом городской стражи я сопровождал видных купцов нашего славного Теофилбурга. Нас нанимали не только до границ Орквальда, но и в его пределах — места там очень неспокойные, доложу я вам, очень! Идти теми землями — весьма опасная затея!
— У нас нет выбора, сударь. Я выполняю указания капитула Андтага.
— Вы не похожи на инквизиторов, — заметил мастер Руппенкох, обгрызая ногу косули.
— Нет. Нам нужно провезти груз во славу церкви. И, я вам сообщу, что тут тоже земли не безопасны. Четыре дня назад мы потеряли нашего коммандера. Он принял славную смерть в бою — как вы думаете, с кем?
Теофильбургцы, услышав про смерть, настороженно вытянули шеи.
— Со зверолюдьми! С кабаномордыми ублюдками!
Слушатели были поражены.
— И они не просто прятались в чащах и теснинах, нет. Они держали трактир! Трактир прямо на перекрестке! Зверолюди! Трактир!
— Но это невозможно! — воскликнул Рихтер.
— Клянусь Неизбывным Светом! Мы схватились с ними прямо в таверне — двое против четверых. И если бы не магистр…
Тут я получил чувствительный пинок по ногам и осекся. Сидевший рядом маг лягнул меня под столом.
Руппенкох задумчиво потер руками бритое лицо.
— Вы говорите, что у них были кабаньи лица?
— Кабаньи головы, я бы сказал. И копыта вместо пальцев на руках. Но это не помешало им проткнуть горло рыцарю Эйхе.
— Эйхе — это из Брейсенгау? Известный род!
— Да, только ему не повезло родиться то ли пятым, то ли шестым в семье его отца. Средства на жизнь он добывал клинком, — сообщил я.
— Зверолюди могли прийти из предгорий Черных гор, — задумчиво проговорил Руппенкох — Но то, что у них был трактир — воистину изумительно.
И он со значением посмотрел на Хозицера.
Я догадался, о чем они думают. В Мортенау не могли не знать про такое соседство. Кто-то покрывал этих Вепрей!
— Про трактир на перекрестке я слышал. Говорили, его держит какой-то торговец из Штирии. И как он допустил туда этих уродов?
— Наверное, работали на кухне. У кого-то вакансия повара и поварят, — рассмеялся Рихтер.
— Нет никакой вакансии. Все сгорело.
— Как?
На этот раз Руппенкох поразился настолько, что его глаза-щелочки вдруг стали круглыми.
— Сгорело, и все. Такое несчастье, — не стал я вдаваться в подробности, помня пинок от мага. — Мы взяли у их две телеги с лошадьми, а логово сожгли.
— Это… меняет дело, — задумчиво протянул Хозицер, покусывая седой ус. — Как бы вас не привлекли за нападение и поджог!
— Ну, раз купец из Штирии, а мы в Теофильбурге, что в славном герцогстве Виссланд, нам ничего не грозит?
— Он может явиться сюда, и потребовать правосудия!
Проклятье. И дернул же Кхорн меня за язык.… Тут могут быть реальные проблемы.! Наши с Литцем показания не будут иметь большой силы из-за того, что мы — не свидетели, а заинтересованные лица, а два беглых серва как свидетели тоже мало что стоят.
— А разве допустимо иметь дела с зверовидными чудовищами? — удивился Литц. — Не представляю себе суда, который признает возможным заключить сделку с этими животными!
— Да, вы, пожалуй, правы, — задумчиво отозвался Руппенкох. — Да и свидетелей, как я понимаю, нет…
Тут я приободрился. Ну а что, действительно? Вообще-то, мы защищались! Погиб рыцарь, между прочим — слуга церкви. Правосудие тут будет на правильной стороне!
— Ладно, давайте оставим эту загадочную тему, — подвел итог Хозицер, переворачивая кружку, — и вернемся к нашим милым оркам. Вы действительно думаете, что с сотней солдат пройдете их земли?
— Я должен исполнить свой долг перед Церковью. Свет мне в помощь!
— Ну, а все-таки? — Руппенкох хитро сощурил свои барсучьи глазки. — И все же, коммандер, как вы пройдете сквозь Орквальд? У вас есть какой-то план?
Есть ли у меня план.… Да нет, конечно же! Я коммандер без году неделя, что вы от меня хотите?
— У нас тридцать прекрасных арбалетчиков и опытная пехота. Герр Хозицер, есть ли там дорога? — обратился я к стражнику.
Тот подтянул к себе поближе блюдо с жаренным на вертеле поросенком.
— Будет непросто! Дорога там есть, то есть была.… Наверное, она уже здорово заросла за прошедшее время, но проехать все еще можно.
— А есть кто-то, кто бывал в тех местах за последние 2–3 года?
Хозицер откинулся от стола и обернулся, ища кого-то глазами.
— Есть. И он прямо здесь, как мне кажется… Да! Клаус! Эй, Клаус!
Пожилой кельнер, обслуживавший столики на противоположной части зала, где сидели в основном небогатые посетители, обернулся на зов.
— Клаус! — Хозицер громко стукнул кружкой по столу. — Клаус! Иди-ка сюда, приятель!
Пожилой кельнер вытер руки о передник и прихрамывающей походкой подошел к нашей компании. Лицо его было все иссечено шрамами. Левая глазница его была пуста, лишь прикрыта веком.
— Клаус, эти господа хотят поговорить с тобой!
Тот не торопясь, оглянулся, ища единственным глазом молодого коллегу.
— Вендель! Свинину вон тем господам! Да, с капустой. А я занят!
— Чем могу? — обернулся он ко мне.
— Присядьте. Не хотите ли выпить?
Клаус осторожно приземлился на край скамьи.
— Мне нужен человек, знающий места к югу отсюда. Мы идем туда.
— Хм. К оркам?
Клаус скривился.
— Да, нам придется пройти их землями.
— Опасное дело.
— Да. Поэтому нам нужен знающий человек!
— Вы хотите, чтобы я сопровождал вас?
— Да.
— Ваше предложение очень заманчиво.… Только вот, знаете ли, есть у меня некоторые предубеждения против орков!
— Сколько вам тут платят?
— Герр Вилле? Полфирлинга в день.
— Два пфеннинга? Негусто, как по мне!
— Меня еще кормят и дают одежду. И посетители иногда наливают стаканчик эля. А главное, — здесь нет этой зеленомордой мрази!
— У нас платят рейксталер за месяц. Тебе дадим вдвое. Поедешь на повозке, маршировать не придется. Согласен?
Клаус отрицательно покачал головой.
— Клаус, — хауптфельдфебель сменил тему, — ты знаешь орков, как никто. Что они будут делать, узнав, что отряд в сотню мечей вошел в их земли и встал лагерем у границы Проклятых мест?
Клаус поджал губы и вытер руки об стол. Когда он начал говорить об орках, по лицу пошли пурпурные пятна, а шея его стала багровой.
— Ближайший клан нападет на вас сразу, как обнаружит. Они будут атаковать на марше, стараться застать врасплох. Если не справятся, вызовут на помощь союзные кланы.
— Сколько воинов обычно в одном клане?
— От полусотни до двухсот.
— Бывает больше?
— Нет, слишком большой клан рано или поздно раскалывается.
— Сколько времени они будут собирать союзное войско?
— Небыстро. Союзные кланы — обычно это не соседи. Те, с кем клан живет по соседству, союзным не бывает. Скорее наоборот. Я бы сказал — не менее двух седмиц. Скорее — три.
— В последнем столкновении на Старой дороге участвовало три сотни пеших и не менее шестидесяти кабанных орков, — подтвердил Хозицер. А два года назад, под стенами Теофилбурга, их было не менее тысячи!
Такие цифры встревожили ротмистров.
— И сколько нам предстоит противостоять им? Мы не сможем долго сдерживать их атаки, если сила орков будет постоянно увеличиваться! — спросил Николас Рейсснер, требовательно глядя на Клауса.
— Господа, — Клаус обернулся в зал, потом снова ко мне, — сейчас я занят службой в трактире. Мы не могли бы поговорить в другое время?
— Конечно. Мы в городе до праздника.
— Тогда я могу подойти завтра с утра. За пару эля я расскажу вам об орках все, что знаю. Где я могу вас найти?
— Я… черт, я не знаю, как описать место, где мы остановились. Давайте мы сами зайдем завтра сюда, заодно и позавтракаем.
На лице Клауса отразилась мысль, которую я прочитал как «у богатых свои причуды».
— Я всегда здесь. Прошу извинить меня, господа.
Поднявшись, он заковылял обратно к посетителям.
— Бедняга три года провел в плену орков. Как он там выжил — уму непостижимо, — заметил советник Руппенкох, меланхолично болтая остатки эля в кружке. — Он ведь как раз в последнем походе и попался, да, Рихард?
— Точно.
Хозицер печально вздохнул, видимо, воспоминания были не из легких.
— Мы тогда потеряли больше тридцати человек.…Но, признаться, результат того стоил! Такого богатого улова у нас с тех пор не было, да и, наверное, не будет.
— Он был тогда молодой совсем, — добавил баннерет Зайдель. — А вернулся старик-стариком!
— Ладно, господа, — Хозицер поднялся. — Похоже, дождь наконец кончился, и нам пора уделить время службе. Герр Зайдель, вы проверите стражу Северных ворот?
Теофилбуржцы ушли.
— Господа, давайте тоже расходиться, уже стемнело. Эй, мошенник, сколько с нас?
Рассчитавшись, мы с Литцем побрели на квартиру, причем маг прихватил початую бутылку кларета. Густая тьма опустилась на землю. На площади уже горели фонари, а вот улицы были темны. Лишь одна из местных лун немного освещала нам путь, проступая сквозь тучи мутным зеленоватым пятном.
Обходя дождевые лужи, мы, в конце концов, нашли дом, где сняли комнату. Пришлось долго стучать, пока заспанный хозяин не открыл нам окно.
— Господа хорошо провели время? Прекрасно! Ой! Что это? — испугался он, когда Литц, подняв с пола несколько соломинок, поджег их щелчком пальцев.
— Это светильник, тупица. Раз у тебя тут темно, как в пещере троллей, приходится обходиться вот так!
— Добрые господа, милосердным Светом заклинаю, будьте осторожны с огнем наверху! Наш дом крыт тростником, и если хоть искра попадет на него — я буду разорен!
— Разве? — удивился я. Мне казалось, что крыша черепичная?
— Сверху положена дранка, но под нею — тростник. Тут у всех так. Умоляю вас!
— Понятно, — пробурчал Литц, и полез наверх. — Кругом одна видимость, сверху все прилично, а копнешь глубже — там или тростник, или дерьмо, или дерьмо с кровью!
Наконец мы залезли на свой чердак.