- Вот и колокольчик звонит, - сказала миссис Гэмп, выбегая на лестничную площадку и заглядывая вниз. - Бетси Приг, милая... Да ведь это, кажется, несносный Свидлпайп?
- Да, это я, - ответил слабым голосом цирюльник. - Я только что пришел.
- И всегда-то он или только что пришел, или только что вышел, проворчала миссис Гэмп. - Никакого терпения не хватит с этим человеком!
- Миссис Гэмп, - сказал цирюльник. - Послушайте, миссис Гэмп!
- Ну, что такое? - нетерпеливо отозвалась миссис Гэмп, спускаясь с лестницы. - Темза горит, что ли, и рыба в ней варится? Батюшки, где же это он был и что с ним такое приключилось? Он весь белый как мел!
Вопросительное предложение она произнесла, уже спустившись вниз и увидев, что мистер Свидлпайп сидит в кресле для клиентов, бледный и расстроенный.
- Помните вы, - спросил Полли, - помните вы молодого...
- Неужто молодого Вилкинса? - ахнула миссис Гэмп. - И не говорите мне, что это молодой Вилкинс. Если жену молодого Вилкинса схватило...
- Да никакую не жену! - воскликнул маленький брадобрей. - Бейли, молодого Бейли!
- Ну, так что вы этим хотите сказать? Чего там натворил этот мальчишка? - сердито отвечала миссис Гэмп. - Вздор и чепуха, мистер Свидлпайп!
- Ничего он не натворил! - возразил бедный Полли в совершенном отчаянии. - Можно ли так приставать с ножом к горлу, когда вы видите, что я до того расстроен, даже и говорить не в состоянии? Больше он уж ничего не натворит. С ним все кончено. Помер. В первый раз, как я увидел этого мальчика, - продолжал брадобрей, - я взял с него лишнее за реполова. Запросил полтора пенни вместо одного, боялся, что он станет торговаться. А он и не стал. А теперь он умер, и даже если собрать все паровые машины и электрические токи в эту лавочку и заставить их работать вовсю, этих денег все равно не вернешь, хоть их и было всего полпенни. Мистер Свидлпайп отвернулся и вытер полотенцем глаза.
- А какой был умница! - продолжал он. - Какой удивительный мальчик! Как говорил! И сколько всего знал! Брился вот в этом самом кресле - так, забавы ради, сам все и затеял, такой был шутник. И подумать только, что никогда уж ему не бриться по-настоящему!
Лучше бы все птицы до единой передохли, пускай их, - воскликнул маленький брадобрей, оглядываясь на клетки и опять хватаясь за полотенце, чем узнать такую новость!
- Откуда же вы узнали? - спросила миссис Гэмп. - Кто вам сказал?
- Я пошел в Сити, - ответил маленький брадобрей, - чтоб повидаться на бирже с одним охотником, ему нужны самые неповоротливые голуби для практики в стрельбе; а договорившись с ним, я зашел выпить глоточек пива, там и услышал разговор про это. В газетах напечатано.
- Вы что-то совсем расстроились, мистер Свидлпайп, - сказала миссис Гэмп, качая головой, - по-моему, было бы не лишнее поставить вам с полдюжины пиявок к вискам, помоложе и попроворней, вот что я вам скажу. О чем же был разговор, и что было в газетах?
- Да все о том же! - отозвался брадобрей. - О чем же еще, как вы думаете? У них с хозяином опрокинулась по дороге карета, его перевезли в Солсбери, и он был уже при смерти, когда заметку сдали на почту. Он так и не сказал ничего, ни единого слова. Это для меня всего горше, но это еще не все. Его хозяина нигде не найдут. Другой директор их конторы в Сити Кримпл, Дэвид Кримпл - сбежал с деньгами, его ищут, объявления расклеены на стенах, обещают награду. Мистера Монтегю, хозяина бедняжки Бейли (ах, какой был мальчик!) тоже ищут. Одни говорят, что он удрал и встретится со своим приятелем за границей; другие говорят, что он еще тут, и ищут его по всем местам. В конторе у них разгром; сущие оказались мошенники! Но что такое контора страхования жизни по сравнению с жизнью вообще, а тем более с жизнью молодого Бейли!
- Он родился в юдоли, - сказала миссис Гэмп с философическим спокойствием, - и жил в юдоли; ну и должен мириться со всеми последствиями, раз существует такое положение. А разве про мистера Чезлвита вы так-таки ничего не слыхали?
- Нет, - ответил Полли, - ничего особенного. Его фамилия не была напечатана в списке директоров, но думают, что будет. Кто говорит, что его надули, а кто - будто он надувал других; как бы оно там ни было, улик против него никаких нет. Нынче утром он сам явился к лорд-мэру или еще к кому-то из городского начальства и подал жалобу, что его разорили и что эти двое мошенников сбежали, обобрав его, и что он совсем недавно узнал, будто фамилия Монтегю вовсе не Монтегю, а какая-то другая. И говорят, будто он был похож на мертвеца, так расстроился. Господи помилуй! - воскликнул брадобрей, возвращаясь к своему личному горю. - Ну какое мне дело, на что он был похож? Да хоть бы он пятьдесят раз помер! Пускай себе, никогда мне его не будет так жалко, как, Бейли!
В это время зазвонил маленький колокольчик, и басистый голос миссис Приг вмешался в разговор.
- Ах, вы тоже об этом разговариваете, вот как! - заметила она. - Ну, я надеюсь, вы уже все переговорили, потому что сама я этим не интересуюсь.
- Драгоценная моя Бетси, - сказала миссис Гэмп, - как же вы поздно!
Почтенная миссис Приг ответила довольно сурово, что "ежели упрямые люди помирают, когда никто этого не ждет, то она тут ни при чем". И далее, что "и без того неприятно, когда до смерти хочется чаю и тебя задерживают, а тут опять приходится слушать все про то же".
Миссис Гэмп, догадавшись по этим колким репликам о состоянии чувств миссис Приг, немедленно повела ее наверх, надеясь, что один вид маринованной лососины произведет в ней смягчающую перемену.
Однако Бетси Приг рассчитывала на лососину. Очевидно рассчитывала, потому что, взглянув на стол, первым долгом заметила:
- Так я и знала, что огурцов к ней не будет! Миссис Гэмп изменилась в лице и села на кровать.
- Господи помилуй, Бетси Приг, ваша правда. Совсем позабыла!
Миссис Приг, глядя в упор на свою приятельницу, запустила руку в карман и с выражением угрюмого торжества вытащила оттуда переросший салат или недоросший кочан капусты, - во всяком случае такую пышную и таких благодатных размеров овощ, что ее пришлось сперва свернуть, как зонтик, и после того только удалось вытащить. Кроме того, она извлекла горсточку кресс-салата и горчицы, немножко травы, именуемой одуванчиком, три пучка редиски, луковицу покрупнее средней репы, три порядочных куска резаной свеклы и коротенький развилок или отросток сельдерея. Вся эта зелень еще совсем недавно была выставлена в лавке под названием двухпенсового салата и куплена миссис Приг с условием, что продавец уложит все это к ней в карман, что и было успешно выполнено в Верхнем Холборне и наблюдалось с захватывающим интересом соседней извозчичьей биржей. Миссис Приг придавала так мало значения своей предусмотрительности, что даже не улыбнулась, но, поправив карман и вернув его на место, посоветовала только мелко покрошить эти произведения природы и обильно полить уксусом для немедленного потребления.
- Да не насыпьте туда нюхательного табаку, - сказала миссис Приг. - В кашице, бараньем бульоне, ячменном отваре и яблочном компоте это еще не беда. Даже подбадривает больных. А сама я до него не охотница.
- Что вы, Бетси Приг! - воскликнула миссис Гэмп. - Как вы можете так говорить!
- А что ж, разве ваши больные, чем бы они ни хворали, не чихают от вашего табаку так, что того и гляди голова оторвется? - сказала миссис Приг.
- Ну и что ж, что чихают? - спросила миссис Гэмп.
- Ничего, пускай их, - ответила миссис Приг. - Только не отпирайтесь, Сара.
- Кто же отпирается, Бетси? - вопросила миссис Гэмп.
Миссис Приг ничего на это не ответила.
- Кто же отпирается, Бетси? - еще раз вопросила миссис Гэмп. И снова повторила свой вопрос, но только в обратном порядке, заметно усилившем его жуткую торжественность: - Бетси, кто же отпирается?
Словом, обе дамы были уже близки к размолвке; но в данную минуту миссис Приг гораздо больше хотелось закусывать, чем ссориться, и пока что она ответила только:
- Никто, если вы не отпираетесь, Сара, - и приготовилась к чаепитию. Ибо ссора может и подождать, а лососина, да еще в таком ограниченном количестве, ждать не может.
Ее туалет был несложен. Она только сбросила капор и шаль на кровать, дернула себя за волосы, один раз справа, другой раз слева, как будто звонила в колокола, и все было готово. Чай был уже заварен, миссис Гэмп недолго возилась с салатом, и скоро пиршество было в полном разгаре.
Обе дамы сразу смягчились, как только сели за стол. После того как с едой было покончено (что заняло довольно много времени) и миссис Гэмп, убрав со стола, достала с верхней полки чайник вместе с двумя рюмками, обе дамы настроились совсем дружелюбно.
- Бетси, - сказала миссис Гэмп, налив себе рюмку и передавая ей чайник, - я теперь предложу тост. За мою постоянную компаньонку Бетси Приг!
- Согласна и выпью со всем моим расположением, только переменив имя на Сару Гэмп, - ответила миссис Приг.
С этой минуты носы обеих дам, а быть может, и чувства тоже, начали обнаруживать признаки воспламенения, несмотря на то, что с виду все обстояло благополучно.
- Ну, Сара, - сказала миссис Приг, - чтоб соединить приятное с полезным, к какому это больному вы меня приглашаете?
И так как по лицу миссис Гэмп можно было заметить, что она намерена ответить уклончиво, Бетси прибавила:
- Не к миссис Гаррис?
- Нет, Бетси, не к ней, - ответила миссис Гэмп.
- Что ж, - заметила миссис Приг с коротким смехом, - во всяком случае, и то хорошо.
- Чему же тут радоваться, Бетси? - горячо возразила миссис Гэмп. - Вы ее не знаете, разве только понаслышке, так чего же вы радуетесь? Если вы имеете что-нибудь против миссис Гаррис, - а дурного про нее никто сказать не может - ни за глаза, ни в глаза и вообще никак, это уж я знаю, - так говорите, Бетси. Я познакомилась с этой самой милой, самой приятной женщиной, - продолжала миссис Гэмп, покачивая головой и утирая слезы, - еще тогда, когда она должна была произвести на свет своего первенца, а мистер Гаррис, который был очень робкого характера, убежал и залез в пустую собачью конуру и уши заткнул, да так и сидел с заткнутыми ушами, пока ему не показали новорожденного: бедняга кричал криком, а доктор взял его за шиворот, уложил на каменный пол и велел сказать, чтобы она не беспокоилась насчет крика, - это у него легкие. Я с ней была знакома, Бетси Приг, когда он ее разобидел до слез, сказав, будто девятый ребенок им лишний, да, может, и восьмой тоже, а эта ангельская душка гугукает себе, и ведь какой крепыш вырос, даром что кривоногий; только я никак не могу понять, чему тут радоваться. Бетси, если миссис Гаррис вас не приглашает. И не пригласит никогда; не надейтесь, потому что она, как только заболеет, всегда твердит одно и то же: "Пошлите за Сарой!"