Видя, что слезы катятся по его лицу, Джонас набрался храбрости: он оторвал от себя его руки и отшвырнул его, прежде чем ответить.
- Вы слышали, что я спрашивал про нее! Вы видели, что я посылал за ней! Как же я могу отдать вам то, чего у меня нет, вы, идиот? Ей-богу, я бы с радостью отдал ее вам, если б мог, отличная бы вышла парочка!
- Если с ней что-нибудь случилось, - вскричал Чаффи, - берегитесь! Я стар и выжил из ума, но иногда память возвращается ко мне, и если с ней что-нибудь случилось...
- Подите вы к черту, - прервал его Джонас, не повышая голоса, - что с ней могло случиться, по-вашему? Я, так же как и вы, не знаю, куда она девалась, а хотел бы знать. Подождите, пока она вернется домой, тогда увидите: теперь она скоро должна прийти. Довольно с вас этого?
- Берегитесь! - воскликнул старик. - За каждый волосок на ее голове, за каждый волосок вы ответите мне! Я этого не потерплю. Я... я слишком долго терпел, Джонас. Я молчу, но... но... но могу и заговорить. Я... я... я могу и заговорить, - заикаясь, бормотал старик, с трудом волоча ноги к креслу и обратив на Джонаса угрожающий, хотя и потухший взгляд.
"Ты можешь заговорить, вот как? - подумал Джонас. - Ну-ну, так мы заткнем тебе глотку. Хорошо еще, что я узнал об этом вовремя. Лучше предупредить болезнь, чем лечить ее".
Он то пробовал запугать Чаффи, то старался его задобрить и в то же время так боялся старика, что крупные капли пота выступили у него на лбу и стояли не просыхая. Необычный для него тон и беспокойные движения достаточно ясно показывали, что он боится, но особенно это видно было по его лицу теперь, когда внесли свечи, и он зашагал по комнате, то и дело поглядывая на Чаффи.
Он остановился у окна в раздумье. Лавка напротив была освещена, и торговец с покупателем склонились над стойкой, читая какое-то печатное объявление. Это зрелище мгновенно вернуло его к мысли, о которой он на время позабыл: "Слушайте! Вы знаете про это? Уже нашли? И подозревают меня?"
Чей-то стук в дверь.
- Что такое?
- Приятный вечер, - произнес голос миссис Гэмп, - хотя и жарко, но чего же другого ожидать, мистер Чезлвит, господь с вами, когда огурцы по два пенса за тройку. Как чувствует себя нынче мистер Чаффи, сэр?
Говоря это, миссис Гэмп держалась что-то уж очень близко к дверям и приседала чаше обыкновенного. Казалось, она чувствовала себя далеко не так свободно, как всегда.
- Отведите старика в его комнату, - сказал Джонас ей на ухо, подойдя к ней поближе. - Он заговаривается нынче вечером, совсем рехнулся. Не говорите при нем ничего, а потом опять приходите сюда.
- Ах он, мой голубчик! - воскликнула миссис Гэмп необыкновенно ласково. - Весь дрожит!
- Как же ему не дрожать, - заметил Джонас, - после такого буйного припадка. Ведите его наверх. Миссис Гэмп помогла старику подняться на ноги.
- Вот так, дорогой мой старичок! - приговаривала миссис Гэмп голосом, который был в одно и то же время и успокоительным и ободряющим. - Вот так, миленький мой мистер Чаффи! Ну пойдем, пойдем в вашу комнатку, сударь, вы там полежите немножко на постельке, а то ведь вы весь трясетесь, будто ваши драгоценные косточки ходят на пружинах. Вот так, мой хороший! Пойдем вместе с Сарой.
- Она вернулась домой? - спросил старик.
- Она сию минуту вернется, - отвечала миссис Гэмп. - Идемте с Сарой, мистер Чаффи. Идемте со своей родной Сарой!
Добрая женщина не имела в виду никого в особенности; обещая скорое возвращение той особы, о которой беспокоился мистер Чаффи, она сболтнула это для того, чтобы успокоить старика. Однако ее слова оказали свое действие, он позволил себя увести, и оба они ушли из комнаты вместе.
Джонас опять подошел к окну. В лавке напротив все еще читали печатное объявление, и теперь вместе с теми двумя читал кто-то третий. Что это могло быть, отчего они так заинтересовались?
Они о чем-то заспорили или начали обсуждать что-то, так как все разом подняли голову от бумаги, и один из троих, который заглядывал через плечо другому, отступил назад, объясняя или показывая что-то жестом.
О, ужас! Как это похоже на тот удар, что он нанес в лесу!
Он отпрянул от окна, словно удар нанесли ему самому. Шатаясь, опустился он в кресло, думая о перемене в миссис Гэмп, которая выражалась в новоявленной нежности к ее пациенту. Неужели это оттого, что нашли? Оттого, что она уже знает? Оттого, что она подозревает его?
- Мистера Чаффи я уложила, - сказала миссис Гэмп, возвратившись, может, и польза ему от этого будет, мистер Чезлвит; вреда не будет, а польза может быть, не беспокойтесь!
- Сядьте, - хрипло сказал Джонас, - и давайте покончим с этим делом. Где другая женщина?
- Другая особа теперь с ним, - отвечала она.
- Ну и правильно, - сказал Джонас. - Его нельзя оставлять одного. Ведь он на меня набросился нынче - вцепился вот сюда, в воротник - прямо как бешеная собака. Хоть он и старый и сил у него нет в обыкновение время, а тут я его еле оторвал. Вы... Тс-с! Нет, нет, ничего... Вы говорили мне, как зовут другую женщину? Я позабыл.
- Я упоминала Бетси Приг, - сказала миссис Гэмп.
- На нее ведь можно положиться?
- Никак нельзя! - сказала миссис Гэмп. - Да я ее и не привела, мистер Чезлвит. Я привела другую, вот эта уж действительно подходящая во всех отношениях.
- Как ее зовут? - спросил Джонас.
Миссис Гэмп посмотрела на него довольно странным взглядом, ничего не отвечая, хотя, по-видимому, поняла вопрос.
- Как ее фамилия? - повторил Джонас.
- Ее фамилия, - сказала миссис Гэмп, - Гаррис.
Удивительное дело, каких усилий стоило миссис Гэмп выговорить фамилию, которая в другое время не сходила у нее с языка. Она раза три или четыре раскрывала рот, прежде чем ей удалось произнести ее; а после того как выговорила, прижала руку к груди и закатила глаза, словно собиралась упасть в обморок. Но, зная, что она подвержена целому легиону всяких болезней, при которых время от времени требуется глоточек спиртного дли поддержания ее жизни и которые проявляются с особенной силой, когда этого лекарства нет под руками, Джонас подумал только, что у страдалицы, должно быть, как раз такой приступ.
- Ну, - сказал он торопливо, чувствуя, что совершенно неспособен сосредоточить свое рассеянное внимание на этом предмете, - так вы с ней вдвоем беретесь ходить за ним?
Миссис Гэмп ответила утвердительно и еле-еле выговорила обычную свою фразу: "По очереди: одна дежурит, другая свободна". Но она говорила таким дрожащим голосом, что сочла необходимым прибавить: "Нервы у меня нынче что-то так разошлись, никакими словами не описать!"
Джонас вдруг насторожился, прислушиваясь; затем поспешно сказал:
- Из-за условий мы с вами не поссоримся. Пускай будут такие же, как раньше. Держите его взаперти и не давайте ему болтать. Его надо приструнить. Нынче вечером он забрал себе в голову, что моя жена умерла, и набросился на меня, как будто я ее убил. Это бывает с полоумными, вообразят себе эдакое про самых своих близких, верно?
Миссис Гэмп выразила согласие коротким стоном.
- Так держите его под замком, а не то он мне наделает бед во время такого припадка. И не верьте ни единому его слову, потому что он всего больше завирается в такое время, когда кажется всего разумнее. Но это вы уже знаете. Позовите ко мне другую.
- Другую особу, сэр? - спросила миссис Гэмп.
- Да! Ступайте к нему и пришлите другую. Скорей! Мне некогда.
Миссис Гэмп попятилась шага на два, на три к порогу и остановилась там.
- Значит, вы желаете, мистер Чезлвит, - произнесла она дрожащим голосом, похожим на хриплое карканье, - видеть другую особу, да?
Но страшная перемена в Джонасе без слов сказала ей, что он уже увидел другую особу. Прежде чем она успела оглянуться на дверь, ее отстранила рука старого Мартина, а вместе с ним вошли Чаффи и Джон Уэстлок.
- Не выпускайте никого из дома, - сказал Мартин. - Этот человек - сын моего брата, воспитанный во зле и обреченный злу. Если он только тронется с места или повысит голос, откройте окно и зовите на помощь!
- Кто вам дал право распоряжаться в этом доме? - едва слышно спросил Джонас.
- Это право дало мне ваше преступление. Войдите сюда!