Левек вернулся к ночи. Ему обо всем рассказали. Он решил:
— Верно, разнюхивать пришел, дурной человек, должно быть.
И он спокойно лег спать, а его подруга все думала о бродяге, который смотрел на нее такими странными глазами.
На рассвете подул сильный ветер, и рыбак, видя, что нельзя выйти в море, принялся вместе с женой чинить сети.
Часов в девять старшая девочка, та, что от Мартена, ходившая за хлебом, вернулась бегом, перепуганная, и закричала:
— Мама, опять он тут!
Мать, вся побледнев от волнения, обернулась к мужу:
— Ступай, Левек, поговори с ним. Пусть он бросит подглядывать, а то я прямо сама не своя.
И Левек, дюжий моряк с кирпично-красным лицом и густой рыжей бородой, с голубыми глазами, словно проколотыми черной точкой зрачка, и с крепкой, всегда тепло укутанной шеей — в защиту от дождя и морского ветра, — спокойно вышел и направился к прохожему.
Они заговорили.
Мать с детьми издали смотрели на них в смятении и тревоге.
Вдруг незнакомец поднялся и вместе с Левеком направился к дому. Тетка Мартен испуганно попятилась. Муж сказал:
— Дай-ка ему ломоть хлеба да кружку сидра. У него два дня крошки во рту не было.
И оба вошли в дом, а за ними — женщина и дети. Прохожий сел и принялся есть, опустив голову под устремленными на него пристальными взорами.
Мать стоя разглядывала его, две старшие девочки — мартеновские, одна с малышом на руках, — прислонились к дверям и с жадным любопытством уставились на чужака, а два карапуза, сидевшие в очаге на остывшей золе, перестали играть черным котелком, будто и они хотели посмотреть на нового человека.
Левек сел и спросил:
— Так, значит, вы издалека?
— Из Сетта.
— И все пешком?
— Пешком. Платить нечем, так поневоле пойдешь.
— Куда же вы?
— Я сюда шел.
— У вас тут есть кто-нибудь?
— Может, и есть.
Они замолчали. Человек, хоть был голоден, ел медленно и каждый кусок хлеба запивал глотком сидра. Лицо у него было измученное, морщинистое, костлявое. Видно, он перенес много тяжелого.
Левек вдруг спросил:
— А как вас звать?
Он ответил, не поднимая головы:
— Меня звать Мартеном.
Странная дрожь пробежала по телу матери. Она шагнула вперед, словно хотела получше разглядеть бродягу, и остановилась перед ним, уронив руки, раскрыв рот. Никто не произносил ни слова. Наконец Левек снова заговорил:
— Вы здешний?
Тот ответил:
— Здешний.
Он поднял наконец голову; глаза женщины и его глаза встретились и остановились недвижно, взгляды соединились, будто притянутые один к другому.
И вдруг она тихо произнесла задрожавшим, изменившимся голосом:
— Это ты, муженек?
Он медленно ответил:
— Да, я.
Он продолжал сидеть и жевать хлеб.
Левек, не то что взволнованный, а скорей удивленный, пробормотал:
— Это ты, Мартен?
Тот просто ответил:
— Да, я.
Второй муж спросил:
— Откуда же ты взялся?
Первый рассказал:
— С африканского берега. Мы наскочили на мель. Трое нас спаслось — Пикар, Ватинель и я. Потом дикари схватили нас и держали у себя двенадцать лет. Пикар и Ватинель померли. Один англичанин-путешественник проезжал по тем местам, он забрал меня с собою и довез до Сетта. Вот я и пришел.
Тетка Мартен расплакалась, уткнувшись лицом в передник.
Левек сказал: