Утро было великолепно. Еще не жарко, городской воздух, казалось, тщательно промыли, протерли мягкой тряпочкой и высушили. Небо выглядело ярче, а улицы и дома контрастнее. Кир стоял у края неширокого проезда Сапожников, рассматривая здание Высшей школы счетных наук напротив: высокая ажурная ограда, арка входа, прячущийся в тени деревьев большой трехэтажный корпус, снующие по своим делам студенты, охранник в цветной ливрее. Сегодня он навсегда распрощается с этим местом. Официально пока еще студент, через пару часов он покинет знакомый до мелочей двор свободным и независимым. Предстояла короткая, как он надеялся, процедура оформления документов, и – здравствуй, новая жизнь.
У входа и в небольшом дворе школы толпились такие же, как и он, выпускники. Многих он узнавал, но не спешил присоединяться, ощущая, как очередной поворот жизни уже разделил бывших однокашников. Очевидно, что канцелярия будет работать допоздна, утренняя суета оправдывалась лишь желанием поскорее обрести долгожданный диплом и вместе с ним пропуск в будущую жизнь. К вечеру здесь никого не останется, и многие никогда больше не увидят место, где провели три долгих года. По традиции значительная часть студентов заключала контракт на свою первую работу еще до окончания учебы. Некоторые делали это вынужденно – плату за посещение школ никто не отменял, некоторых сманивали приметившие сообразительную молодежь частные наемщики, некоторые, особенно обеспеченные выходцы имперских областей, не торопились связывать себя обязательствами. Киру повезло. Ему предложило контракт-баронство – редкая удача. Обычно государственные заведения – запретная территория для иноземцев, желанная синекура для многих небогатых горожан, но, как выяснилось, иногда и они нуждались в редких специалистах. А то, что он редкий, сомневаться не приходилось. Кир закончил школу по классу математики. И вместе с ним эту же специальность более или менее успешно освоили пятеро. Пятеро! На весь Ур. Класс математики вообще существовал лишь в паре высших школ, и только здесь, в проезде Сапожников, ее преподавали в чистом, можно сказать, рафинированном виде.
Сторона, где стоял Кир, была накрыта тенью, воздух еще дышал свежестью, и совершенно не хотелось выбираться под жаркие объятия Соле. Вдали блеснули стекла: длинный темно-серый паромобиль с трудом ввинчивался в неширокий проезд из соседнего проулка. Фыркнул, на мгновение замер, пропуская торопливую пару студентов, и, окончательно вписавшись в поворот, медленно, раскачиваясь на старой, пошедшей волнами брусчатке, покатил в сторону школы. «Конденсатор не отрегулирован», – подумал парень, последние пару лет подрабатывавший настройкой пневмоавтоматики на станции обслуживания междугородних паровиков. Мобиль аккуратно, почти нежно, затормозил напротив. Из салона так же не спеша, с достоинством, выбрался господин в легком светлом костюме, осмотрелся, пропустил, приподняв шляпу, молоденькую студентку и не оглядываясь вошел в арку. Машина осталась на месте, перегораживая добрую половину неширокого проезда, за открытым окном скучал водитель в форме – баронский мобиль.
Сценка напомнила историю с его собственным контрактом. Месяца три тому к школе подкатила подобная машина, только черного цвета. Ее пассажир, всклокоченный недовольный старичок с хмурым выражением лица, торопливо пронесся по коридорам школы и исчез за дверями кабинета директора-наставника. Кир видел его короткий марш-бросок, так как случайно входил во двор учебного заведения как раз, когда к арке подъехал мобиль. Разве что пассажир и не подумал уступать ему или кому-либо еще дорогу. Каково же было удивление, когда буквально десяток минут спустя в класс, где он с товарищами скучал, ожидая зануду преподавателя, вместо последнего зашел по-прежнему недовольный незнакомец в сопровождении директора-наставника лично. Объявили, что вместо занятий им предстоит пройти собеседование, по результатам которого счастливчик может обрести престижную и доходную работу. Директор выразил надежду, что студенты не посрамят честь заведения, и убыл.
Незнакомец – Кир не запомнил его имя – расположился за столом, пригласил студентов, в тот момент их было всего четверо, решить небольшую письменную задачку. Раздав крохотные листки с мелким текстом, откинулся на неудобном стуле и едва ли не захрапел.
Кир не обольщался. Свое будущее он уже знал: пневмоавтоматика – штука надежная, но труднодоступная пониманию простых слесарей, его авторитет в гулком зале мастерской был непререкаем, а денег это занятие приносило более чем прилично, во всяком случае, с точки зрения неженатого студента. Поток клиентов, желающих отрегулировать, а то и перестроить под собственные запросы мозги мобилей, был бесконечен. И, судя по всему, там Киру и предстояло окончательно осесть. Он любил математику, но отличался редкой особенностью – плохой формальной памятью. Не зря он забыл имя гостя, едва его только представили. Все, что не было связано логическими узами, мгновенно вылетало из головы островитянина. Даты, лица, имена – вечная проблема. Для того чтобы вспомнить, к примеру, год убийства первого Рэя, ему, в отличие от сверстников, приходилось воссоздавать всю логику, все последовательные события, предшествовавшие трагедии. Сопоставив все важные условия, он, как говорится, вычислял ответ, вместо того чтобы, как все нормальные люди, просто вспомнить. «Память для математика – важнейшее качество!» – говаривал его преподаватель в школе, упрекая Кира, не способного быстро выписать стандартную формулу. Он, правда, прекрасно знал, что, если дать парню пару минут, тот быстро накидает ответ, руководствуясь уже известной логикой. Кир тем не менее был с ним согласен – память вела себя странно. С другой стороны, ему достаточно один раз прочитать чужое решение и он, отлично усваивая его логику, был способен с легкостью воспроизвести его, когда угодно. Зачем запоминать форму, когда ясна и понятна суть? Вот и здесь, в высшей школе, друзья частенько обижались, когда он не мог подсказать на экзамене или у доски. А что он? Как подсказать, если он не помнит? Вот сядет за стол к экзаменатору и разберется! Хотя и друзей понять можно: почти на любой вопрос один ответ – не помню, а потом экзаменатору на листе бумаги за полчаса так все распишет – любо дорого. Выглядело это не по-дружески, но Кир ничего поделать не мог.
Вот и тогда он знал, что не сможет соперничать с товарищами. Что смуглые Индес и Семер, что улыбчивый хина Си, что отсутствовавший Хель не зря делили с ним этот класс. В огромном городе, в целом баронстве, да и далеко за его пределами, нашлось всего пятеро достойных. Конечно, вряд ли они были единственными сообразительными парнями на половине континента, просто профессия математика при том, что требовала весьма специфических способностей, отнюдь не числилась среди востребованных, желанных или престижных. Его друзья были головастые, сметливые, талантливые, он частенько завидовал скорости, с какой те разбирались в задаче, генерировали идеи, предлагали решение. Кир был уверен, что проиграет. Пустая трата времени – это собеседование!
Задачка, предложенная гостем, оказалась обидно легкой. Она выглядела донельзя странно, как будто составлялась не профессиональным математиком с целью выявить знания и способности студента, а каким-нибудь, прости господи, инженером. Была в ней однобокость и изощренная запутанность, но решалась элементарно и к тому же с помощью единственного раздела – теории вероятностей.
Кир посмотрел на товарищей. Те, в свою очередь, озадаченно озирались. Очевидно, задачку они решили раньше островитянина и теперь соображали, что это было и что делать с дремлющим гостем.
Тот не заставил ждать. Старичок спокойно, как будто он и не храпел минуту назад, выпрямился, жестом подозвал ближайшего к нему Си. Они забубнили, обсуждая тест, Кир некоторое время вслушивался, потом заскучал и уставился в пылающее изумрудным полднем окно. Инге безраздельно захватила сознание, и когда подошла его очередь, он почти не заметил.
На этот раз Кир все же запомнил: гостя звали Ван Геори. Осталось загадкой, кто он и какую компанию представляет, директор ничего на эту тему не сообщил, а сам гость, видимо, не считал необходимым. Мило побеседовали, Кир наскоро объяснил решение, поговорили о странностях в постановке задачи и ее однобокости. Все про все – десять минут. В какой-то момент старичок попросту хлопнул ладонью по столу, посидел, вглядываясь в замолчавшего Кира, неожиданно улыбнулся, поднялся, вежливо попрощался и вышел, оставив разбросанные на столе бумаги, небрежно отмахнувшись рукой в ответ на напоминание.
Об этом визите скоро почти забыли. Два дня спустя старенький препод по теории чисел, едва зайдя в класс, обратился к Киру:
– Молодой человек, зайдите в кабинет директора, пожалуйста.
Подобное приглашение было не редкость, и он отнесся к нему совершенно спокойно. Быстро прошагал по знакомому лабиринту опустевших коридоров, без стука открыл дверь и очутился в небольшой комнате, где обычно царила личная секретарь господина директора-наставника. Пусто. Легкий сквозняк подтолкнул его в затылок, и Кир поспешил закрыть за собой дверь. Видимо, его услышали, открылась створка ведущая в кабинет, и выглянула пожилая хина – та самая секретарь, с которой обычно и доводилось общаться простым студентам. Кивнула – заходи.
Так, что-то происходит. За все годы, проведенные в школе, Киру еще ни разу не доводилось бывать во владениях директора. Он даже представить не мог, зачем бы тому мог понадобиться какой-то студент, к тому же «ра», то есть тот, за учебу которого платит баронство. Учится себе и учится, раз не отчислили – молодец, деньги по-прежнему аккуратно перечисляет казна. Что еще нужно?
Большой кабинет с высокими, как в лекционных аудиториях, потолками, такие же окна с замысловатыми решетками, темная мебель, бронзовый макет планеты, подвешенный на изящных длинных рычагах в переплетении пары эллипсов, увенчанных светящимися шарами, – звездная парочка Гелы: Соле и Лена. Кир засмотрелся: очевидно, в недрах звездных макетов сияли полностью заряженные сборки кристаллов. Видно, еще год – и вся система вытянется в струну: Соле в центре, прячущаяся за ней красноватая Лена и прямо напротив далекий бронзовый шарик Гелы. Великое стояние, выборы Рэя, начало нового цикла.
С трудом оторвался от подкупающего своими масштабами зрелища, споткнулся о любопытный взгляд хозяина кабинета, пожилого невысокого мужчины с изрядным пузиком и седой опушкой, окружавшей обширную лысину на круглой голове.
– Здравствуйте, господин директор! – Кир поспешил наверстать положенный этикетом порядок.
– Садись вон туда, – кивнул хозяин, быстро и почти не глядя оттискивавший личную печатку на подаваемых секретарем один за другим документах.
Кир осмотрелся и поспешил занять одно из кресел, окружавших вытянутый овальный стол напротив окна.
Не успел он освоиться, разглядывая кабинет с нового ракурса, как директор, расправившись с потоком бумаг, резиновым мячиком выскочил из-за стола. Секретарь с недовольным видом удалилась, наградив напоследок озадаченного Кира запоминающим взглядом.
– Ну, молодой человек, поздравляю! – директор обежал стол, но и не подумал присоединиться к застывшему в кресле студенту.
Он зачем-то повернулся к своему планетарию, завис на какое-то время, что-то там разглядывая, затем наконец обратился к заинтригованному Киру:
– Господин Ван Геори сообщил, что желает видеть вас сотрудником своего отдела, и попросил меня получить ваше согласие на оформление контракта.
Судя по виду директора, речь шла об экстраординарном событии, и, несомненно, Кир должен был вскочить, опьяненный восторгом сделанного щедрого предложения. Но вот беда, Кир понятия не имел, о чем идет речь.
– Господин директор, – медленно начал он, – я догадался, что речь идет о том почтенном господине, что проводил у нас тест пару дней назад. – Кир прокашлялся, чувствуя, как неестественно глухо звучит голос, и продолжил: – Проблема лишь в том, что Ван Геори забыл или не посчитал нужным представиться. Поэтому я понятия не имею, кто предлагает мне контракт и, самое главное, на каких условиях.
– Да вы что! – неожиданно весело отреагировал собеседник. – Забыл?! Ха-ха! Забавно. Впрочем, думаю вы правы, он просто посчитал это лишним.
Директор наконец-то перестал топтать дорогой красивый ковер черно-желтых оттенков и, решительно отодвинув кресло, небрежно развалился на нем, рассматривая Кира как забавную диковину.
– Кир, послушайте, меня. В баронстве Великой пирамиды, как вы должны бы знать, есть такое заведение – Центральная счетная палата. Господин Ван Геори руководит особым отделом в этом важном заведении, – на последних словах тон директора внезапно понизился, как если бы речь шла о чем-то очевидном.
Кир же растерялся. Счетная палата? Это что-то про налоги? Дебет-кредит? Нет, конечно, бюджет – это престижно, но! Туда же длинная очередь из отпрысков местной почтенной публики. Да и что ему там делать? Он же математик! Да, чтобы перестроить автоматику дорогого мобиля вроде «Ланса», например, мозгов надо больше, чем для того, чтобы посвятить остаток жизни сложению столбиком, даже если столбик километровый и для этого нужен супервычислитель!
– Господин директор, простите, я, очевидно, чего-то не понимаю. Счетная палата – это про налоги и все такое, да?
Директор откинулся в кресле, прищурился, его взгляд застыл где-то в пространстве, вряд ли ассоциированный с реальностью. Затем маленькая ладонь с пухлыми пальцами коротко пробарабанила по столу. Кир машинально задвинул под мебель свои руки, избитые от постоянной возни с пластинами пневмоавтоматики, и не очень старательно отмытыми следами масла под ногтями.
– Ну, значит так, молодой человек! Особый отдел – это нечто иное, и он только формально считается принадлежащим палате. Насколько я понимаю, выбор его юридического оформления базировался лишь на том факте, что практически все супервычислители в баронстве так или иначе принадлежат этому заведению. Господин Ван Геори, если это вам что-то скажет, отчитывается исключительно Высшему Совету баронства. И я вам очень советую, – директор замолчал, пристально вглядываясь в лицо Кира, – вести себя скромно. Больше ничего не скажу, кроме того, что есть предложения, от которых не принято отказываться, – он вытянул губы, пожевал ими и добавил: – Ни при каких обстоятельствах.
Кир вздохнул. Да не собирался он отказываться, в гараж вернуться никогда не поздно.
– Извините, господин директор! Конечно, я согласен. Просто понятия не имею об этом заведении, и почему я. Почему меня выбрали?
– И это очень хорошо! – неожиданно рассмеялся собеседник. – Это замечательно!
Он вскочил, метнулся к столу, подобрал лист бумаги и вернулся:
– А теперь, собственно, то, ради чего я вас пригласил, – директор сделал паузу и неожиданно добавил: – Предупреждаю, все, о чем мы с вами сейчас говорим, вы ни при каких обстоятельствах не должны передавать кому-либо еще. Понятно?
– Да, конечно, господин директор, – Кир немного удивился.
– Так вот, не могли бы вы здесь записать тест, который вам предлагал господин Ван Геори?
Киру сразу вспомнились листки, небрежно забытые на столе в аудитории. Собрать бы их все да и отдать директору, сэкономить время! Да где они теперь? Наверняка уборщики уже запрятали в самое сердце своих макулатурных кладовых, ни для кого не было секретом, что местные труженики швабры весьма выгодно использовали богатую специфическим ресурсом подведомственную территорию.
– Конечно, господин директор.
Пассажир роскошного мобиля вернулся, по-прежнему неспешный и галантный, выдернув парня из воспоминаний. Киру казалось, прошло всего ничего, а Соле уже исхитрилось протянуть свои щупальца на стремительно теряющую утреннюю свежесть улочку. Оставаться дальше на некогда тенистой стороне проезда больше не имело смысла, и Кир, проводив взглядом удаляющийся мобиль, направился к жидкому ручейку таких же, как и он, выпускников, крутившему мелкие водовороты у главного входа.
Я нашел-таки, хотя и не сам, свое сокровище и, как водится, не знал, что с ним делать. Несколько зданий, по странной прихоти архитекторов, округлой формы, прекрасно сохранились. Никаких запертых дверей, тайных замков, хранящих драгоценности, никаких ловушек или стражей. Просто заброшенные сотни лет назад небольшие корпуса, соединенные открытыми галереями. Травы на планете не было, а невысокие кустики неизвестного серебристого растения старательно избегали выложенную широкой плиткой территорию. О возрасте напоминала лишь поверхность этой самой плитки – расслоившаяся, похрустывающая под ногами, засыпанная невесть откуда взявшимся песком, она мне живо напомнила бетонные перекрытия небоскребов Эстрауха на востоке старого континента. Вероятно, в далеком прошлом все двери этой обсерватории были деревянными, точнее, изготовленными из растительного сырья. Так или иначе, но безжалостного штурма времени они не выдержали. Куполовидные здания, окружившие меня молчаливыми монументами ушедшей цивилизации, щерились темными провалами, обрамленными щетиной металлических останков былых конструкций.
Я замер, прислушиваясь. Если бы хрустнул камешек или отвалился кусочек ветхого бетона, я бы, наверное, подпрыгнул от испуга. Но кроме ветра, бессильного справиться с надвигающейся жарой, не было слышно ничего.
Обсерватория, или что это было, с трех сторон окружена горными склонами, полными радужного камня, так что никаких проблем с использованием храмового дара. Я осмотрелся, нырнув в искалеченную часть своей памяти, но ничего подвижного не обнаружил. Лишь на далеких вершинах мерцали переливающиеся точки. Вероятно, у скелле древности в этом месте были большие проблемы с использованием способностей. Ничего не говорило о том, что с тех пор что-то изменилось, так что, по крайней мере, местной магии я мог не опасаться.
Широкий зев самого крупного здания провел меня в большой зал, уложенный мозаичной плиткой: абстрактный орнамент, никаких тебе изображений героев, битв титанов или фигур богов. Красиво, но скучно. Галерея, окружавшая помещение, была разорвана чередой кривых треугольных проемов, заливавших зал солнечным светом. Сложный козырек, который я видел, пока разглядывал здание снаружи, не давал дождю проникать внутрь, несмотря на то что часть остекления лопнула и осыпалась хрустящими блестками внутрь. Никакой карты на потолке, зато обилие останков оборудования и мебели непонятного назначения. И книги – местный вариант: этакая плотно сложенная гармошка. Много, куда ни посмотришь. Хорошо, что древние так и не изобрели компьютер или еще какую-нибудь замену хранению текста. Что бы я теперь делал, таращась на пыльные обломки флешек чужой цивилизации?
Подошел к ближайшему столу с останками сложного прибора, напомнившего мне юстировочное оптическое устройство, и подобрал древний томик. Сдул пыль, к слову, совсем немного, и вчитался в символы на первой странице: «Таблицы исчислений циклических оснований». О, это я знаю! Аналог справочника для расчетов тригонометрических функций. Аккуратно протянул руку, чтобы положить ее на место и машинально, почти не осознавая, что делаю, нырнул в дар, пронзенный электрическим током нервного испуга, в привычной тишине за моей спиной тонко и протяжно провыло неведомое нечто.
Ничего. Я торопливо вынырнул и оглянулся, всматриваясь в ослепительный свет за входом в здание. Что-то еле заметно шевельнулось, и ему ответил короткий отзвук.