- У меня нет времени разбирать, кто прав, кто виноват, - я не дурак. Я молод, мне надо жить. Он мне, подлец, лекции читает о самодержавии, - а я четыре часа лакеем метался около всякой сволочи, у меня ноги ноют, спина от поклонов болит. Коли тебе самодержавие дорого, так ты денег не жалей, а за грош гордость мою я самодержавию не уступлю, - подите вы к чёрту!
А через несколько часов Евсей сидел на тумбе против дома Перцева. Он долго ходил взад и вперёд по улице мимо этого дома, сосчитал в нём окна, измерил шагами его длину, изучил расплывшееся от старости серое лицо дома во всех подробностях и, наконец, устав, присел на тумбу. Но отдыхать ему пришлось недолго, - из двери вышел писатель в накинутом на плечи пальто, без галош, в шапке, сдвинутой набок, и пошёл через улицу прямо на него.
"В морду даст!" - подумал Евсей, глядя на суровое лицо и нахмуренные рыжие брови. Он попробовал встать, уйти - и не мог, окованный страхом.
- Вы чего тут сидите? - раздался сердитый голос.
- Так...
- Ступайте прочь!..
- Я не могу...
- Вот письмо - идите, отдайте его тому, кто вас послал сюда.
Большие синие глаза приказывали, ослушаться их взгляда не было сил. Отвернув лицо в сторону, Евсей пробормотал:
- Н-не имею разрешения принимать от вас что-нибудь. И разговаривать тоже...
Писатель улыбнулся хмурой улыбкой и сунул конверт в руку Евсея.
Климков пошёл, держа конверт в правой руке на высоте груди, как что-то убийственное, грозящее неведомым несчастием. Пальцы у него ныли, точно от холода, и в голове настойчиво стучала пугливая мысль:
"Что же будет со мной?.."
Но вдруг он увидел, что конверт не заклеен, это поразило его, он остановился, оглянулся, быстро вынул письмо и прочитал:
"Уберите прочь от меня этого болвана. Миронов".
Евсей облегчённо вздохнул.
- Надо отдать Маклакову. Обругает он меня...
Страх исчез, но было тяжело при мысли о том, что снова не удалось угодить сыщику, который так нравился.
Он застал Маклакова за обедом в компании с маленьким, косоглазым человеком, одетым в чёрное.
- Знакомьтесь! Климков, Красавин.
Евсей сунул руку в карман за письмом и смущённо сказал:
- Вышло так, что...
Маклаков протянул к нему руку.
- Расскажете после!..
Лицо у него было усталое, глаза потускнели, белые прямые волосы растрепались.
"Видно, напился вчера!" - подумал Евсей.
- Нет, Тимофей Васильевич, - холодно и внушительно заговорил косоглазый человек. - Это вы напрасно. Во всяком деле имеется своя приятность, когда дело любишь...
Маклаков взглянул на него и залпом выпил большую рюмку водки.
- Они - люди, мы - люди, но - это ничего не значит.
Косой заметил, что Евсей смотрит на его разбегающиеся глаза, и надел очки в оправе из черепахи. Он двигался мягко и ловко, точно чёрная кошка, зубы у него были мелкие, острые, нос прямой и тонкий; когда он говорил, розовые уши шевелились. Кривые пальцы всё время быстро скатывали в шарики мякиш хлеба и раскладывали их по краю тарелки.
- Подручный? - спросил он, кивнув головой на Евсея.
- Да...
Красавин кивнул головой и, пощипывая тонкий тёмный ус, плавно заговорил:
- Конечно, Тимофей Васильевич, судьбе жизни на хвост не наступишь, по закону господа бога, дети растут, старики умирают, только всё это нас не касается - мы получили своё назначение, - нам указали: ловите нарушающих порядок и закон, больше ничего! Дело трудное, умное, но если взять его на сравнение - вроде охоты...
Маклаков встал из-за стола, отошёл в угол и оттуда поманил Евсея к себе.
- Ну, что?
Евсей отдал ему конверт. Сыщик прочитал письмо, удивлённо взглянул в лицо Климкова, прочитал ещё раз и тихо спросил:
- Это откуда?
Евсей смущённо шёпотом ответил:
- Он сам дал. Вышел на улицу...
Ожидая ругательства или удара, он согнул шею, но услыхал тихий смех и осторожно поднял голову. Сыщик смотрел на конверт, широко улыбаясь, глаза у него весело блестели.
- Эх вы, чудак! - сказал он. - Уж вы молчите об этом!
- Можно поздравить с удачным дельцем? - спросил Красавин.
- Можно! - сказал Маклаков. - А японцы нас всё-таки вздули, Гаврила! весело воскликнул он, потирая руки.
- Радости твоей в таком случае никак не могу принять! - сказал Красавин, двигая ушами. - Хотя это и поучительно, как многие выражаются, но всё же пролита русская кровь и обнаружена недостача силы.
- А - кто виноват?
- Японец. Чего ему надо? Всякое государство должно жить внутри себя...
Они заспорили, но Евсей, обрадованный отношением Маклакова, не слушал их. Он смотрел в лицо сыщика и думал, что хорошо бы жить с ним, а не с Петром, который ругает начальство и за это может быть арестован, как арестовали Дудку.
Красавин ушёл. Маклаков вынул письмо, прочитал его ещё раз и засмеялся, глядя на Евсея.