- Просто в прошлом. Прошлое одно - аморфная серая масса. Ничто здесь не раньше и не позже. Все уже было. Все едино, что случилось тысячу лет назад и вчера. Прошлое зависит от памяти и силы воображения. И никакой последовательности. Оно напоминает кашу, путанку ниток, плотный туман. Ты помнишь все одновременно. Все уже произошло. Неважно, в какой последовательности. Уже ничего не изменить. У прошлого нет структуры.
Он слушал ее, но не вникал пока в слова. Она жива! - восторженно колотилось сердце. И это главное. Жива... Жива... Вот только между ними преграда - неясная, аморфная, серая...
- Надя, ты можешь перейти в настоящее? Сюда, ко мне...
- Нет. Тогда я умру.
Он закружил по гостиной, пытаясь понять, как устроена эта комната прошлого и что можно сделать, чтобы высвободить Надю из ловушки. Но ничего понять не мог. Он чувствовал лишь опасность, исходящую от дверного проема. О времени Роман не любил рассуждать, времени он не понимал. Ни настоящего, ни прошедшего. Оно всегда мешало. Оно - лишнее. То четвертое измерение, которое делает первые три примитивными черточками на песке. Время похоже на воду в своей сущности. Говоря о времени, Роман старался думать о воде и тогда начинал что-то улавливать.... А что, если войти внутрь и остаться там с Надей навсегда? В аморфном прошлом, где все уже было. Не все ли равно ему, где быть с нею. Ведь с нею! Что там, в прошлом, случится с Романом? Что он там встретит? Кого? Мать в молодости? Деда? Себя самого? Нырнуть в прошлое, как в воду. И ничего уже больше не решать, никаких безумных головоломок, ни с кем не сражаться, ничего не доказывать. Жить, все время оставаясь в прошлом. Мечтать о прошлом. В этом есть что-то чудовищное. Он уже хотел рвануться внутрь, но внезапно ожгла мысль: а что, если они с Надей не встретятся?! Она окажется в одном времени, он - в другом, они будут видеть друг друга, метаться, но между ними будет серая перегородка.
Он отступил.
- И как ему только это удалось! - воскликнул Роман раздраженно. - Как он сделал это!
Она была так близко, а он не мог до нее дотронуться.
- В Беловодье иное время.
- Значит, счастье - это всего лишь возможность уйти в прошлое? Создать старинную усадьбу, вернуть умерших? Найти утраченное?
- Я все время думаю, как вырваться, но ничего не приходит в голову, призналась Надя. - Находясь в прошлом, нельзя ничего придумать. Вытащи меня отсюда, и мы будем вместе.
- Подкупаешь? И Гамаюнова бросишь? - Она угадала его вопрос по движению губ и насмешливо рассмеялась:
- Почему ты его так боишься?
- А почему ты так к нему льнешь?! - Роман разозлился. - Что ты в нем нашла?
- Ты его недооцениваешь.
Она еще продолжала говорить, а колдун кричал:
- Он жалкий! Беспомощный! Старый!
- ...Он могущественный...
- Пусть он могущественный. Но все равно - жалкий. - Роман знал, что для Нади унизительно слышать подобное, но позволил себе быть жестоким. Львица в клетке - когда же еще ее укрощать? - Так бросишь Гамаюнова, если я тебя спасу?
В этот раз задержка с ответом была чуть дольше, чем обычно:
- Брошу. Чтобы вырваться отсюда, я готова на все. Ты уже что-то придумал?
- Кое-что, - солгал колдун. - Но я не понимаю до конца сути Беловодья. А все вокруг играют в молчанку, и никто не желает ничего объяснять - даже Стен.
- Алексей с тобой? Я его не вижу. Где он? Почему не подходит? - Надя прищурилась, пытаясь разглядеть, что творится за границей ее ловушки.
Лешка? Ревность царапнула сердце. Несильно, но все же царапнула.
- Почему ты о нем спрашиваешь?
В этот раз задержка звука показалась невыносимой.
- Ты звал его, когда шел сюда. Я слышала.
- А, вот что! - Роман облегченно вздохнул. - Да, звал. Думал, что именно его Гамаюнов держит в этой комнате. Его, а не тебя.
- Почему? С чего ты решил? Он что, тоже... погиб? Он! - В ее голосе был подлинный страх. - Нет, не может быть... конечно же, не может быть... Иначе...
Ревность вновь обожгла - в этот раз куда сильнее.
- Алексей исчез. Гамаюнов говорит, что он уехал тайком. Но я не верю. Лешка не мог уехать так внезапно, бросив Лену и Юла. Накануне он обещал поговорить со мной. Поведать какую-то тайну. И вдруг - испарился. Но я чувствую, что он в Беловодье. Гамаюнов сказал, это здешний обман. Один из многих...
Роман вспомнил вчерашнию иллюзию Надиного присутствия. Ну конечно же! Именно в тот миг Гамаюнов перенес Надю в мир без времени, и она ожила. Если безвыходное пребывание в прошлом можно назвать жизнью, конечно. А раз так, значит, Роман, ощущая присутствие Стена, не обманывался... Лгал лжец Гамаюнов, как всегда. И одновременно говорил правду. Как только он один умел.
- Разумеется, Лешка никуда не уезжал, - уверенно заявила Надя.
- Тогда где он? - Колдун огляделся.
- Нет, он не здесь. Он живой. - Теперь казалось, что она намеренно отвечает не сразу.
- Тогда где?
- А ты подумай! - Она рассмеялась. Даже в клетке она оставалась львицей. У Романа все перевернулось внутри от ее смеха. - Ты же умный! Так верь в свои силы. Верь в себя...
Надя отступила. Лицо ее расплылось белым пятном. Серый туман заволок все.
Он почему-то подумал, что в школе на уроках она никому и никогда не подсказывала. А ее наверняка за косу дергали за это. А может, и не дергали опасались.
И тут же до Романа дошло, где искать Алексея.
Колдун вылетел из усадьбы. Прыгнул на плавучую дорожку. Потом на другую. Побежал. Мчался к белому кругу, что окаймлял внутреннее озеро. И тут на пути колдуна возник Грег.
Вылетел наперерез, раскинув руки. Тонкий, натянутый, как струна. В глазах - решимость. Он, конечно, не колдун. Но у него должно быть водное ожерелье. И Грег - в Беловодье. То есть сила за ним немалая.
- Не надо, - сказал Грег. - Прежде почини ограду.
- Я должен видеть Алексея.
- Это ничего не даст. Мы лишь потеряем время. Почини ограду, и тогда...
Роман не дал Грегу договорить. Лишь плеснул в того водой из кувшина. Вмиг струя, повинуясь приказу, сплелась в ловчую сеть и с ног до головы окутала Грега. Тот рванулся, но освободиться не успел. Роман прыгнул вперед и врезал локтем Грегу в челюсть. Тот рухнул на дорожку. Если бы не сеть, он бы тут же сделал Роману подсечку, но опутанный охранник Беловодья лишь беспомощно дернул ногами.
В следующий миг Роман связал водной веревкой руки и ноги Грега.
- Ты сам не знаешь, что делаешь, - пробормотал тот.
- Знаю, друг мой, знаю. - Кляпом Роману послужил самый обычный кусок ткани, оторванный от рубашки. - Потерпи чуток, вскоре развяжу.