- Ага, - согласился Сашка. - Ты только не спеши. Внизу и около коновязи закричали:
- Павло! Павло! Сотник едет!
На выгон из улицы вынесло всадника на черном коне в белых чулках. Конь шел боком, рысью, приплясывая: его сдерживали. Ворон выгибал дугой шею, оборачиваясь к всаднику, пытался схватить зубами его за колено.
На сотнике белоснежная черкеска с красными атласными отворотами на рукавах, папаха из седого каракуля, желтым блеском сияют погоны, головки газырей на груди, кинжал, ножны шашки сбоку.
- Вот это казак!
- Картина!
- Прям загляденье, ей пра!
Выехав на выгон, Павло отпустил повод - конь сорвался в галоп. Перед коновязью всадник вздернул его на дыбы, и Ворон, поджав передние ноги, встал свечой, заплясал на задних ногах, заржал.
- Здоровеньки булы, братцы-казаки! - по-военному рявкнул Павло, вскидывая над головой руку с короткой плетью.
Братцы-казаки у коновязи нестройным хором ответили, а под тополями загалдели все враз.
- Что братцы?! - закричал вновь Павло, перекрывая шум.- Начнем, а? Раструсим жирок?!
У коновязи лишь этого и ждали. Вскочив в седла, все поскакали к шелковице, останавливались там перед чертой на земле.
Хуторские ребятишки брызнули от коновязи к тополям. Ломая ветки, полезли на деревья.
Когда всадники собрались у черты, под шелковицей сухо щелкнул выстрел, и конная лавина сорвалась с места.
Иноходец сотника тотчас же вырвался вперед, легко перемахнул через первый забор из камыша, через другой, третий. Невесомо и легко перепрыгнул рвы, насыпи... А те, кто шел за ним, табуном навалились на забор, все смешалось, только пыль поднялась столбом. Раздались крики, визг лошадей.
Когда немного рассеялось, то видно стало, что забор упал. На земле бились кони. Запутавшись в стременах, барахтались казаки. Несколько лошадей, распустив по ветру хвосты и гривы, носились по полю, а вслед за ними незадачливые всадники.
- На видмедя сидайте, хуторяне! - закричали под деревьями.
- На верблюда! Ха-ха-ха!
- Не казаки!.. Бабы!
- Ба-бы!
А пыльный клубок коней и всадников катился по кругу дальше. Препятствия остались уже позади. Выгибаясь дугой на повороте, клубок распутывался, кони растягивались по дороге друг за другом, цепочкой. Среди черкесок разглядел Колька и выгоревшую гимнастерку Гаврилы Охримовича. Он скакал где-то посредине.
Вытянув вперед узкую голову на тонкой шее, поджарый Депоша шел наметом, весь как бы растянувшись над землей струной. Издали он и вправду был похож на гончую.
На прямой цепочка всадников начала сокращаться. Позади Ворона кони вновь сбились в кучу.
- Да-а-ва-ай! Давай!
- Жми, казаки! Жми! - закричали под тополями и прихлынули к дороге.
Гимнастерка Гаврилы Охримовича мелькала где-то впереди. Но вот она начала медленно вырываться даже из первых. Гришка замер рядом с Колькой. И когда на повороте Депоша обошел всех, будто вцепился зубами в расстелившийся по ветру хвост Ворона, Гришка отпустил ствол тополя, за который держался, замолотил что есть силы кулаками по Колькиной спине.
- Депоша! Налягай, Депоша! Батя, давай, давай, родненький! - заорал он и принялся подпрыгивать на ветке, будто это как-то могло помочь его отцу.
Колька, боясь оторвать глаза от поединка всадников, вцепился мертвой хваткой в толстый сук, чтобы не свалиться вместе с Гришкой с дерева.
Внизу ошалели. Свист! Топот! Крики! Те, кто стояли позади, наседали на передних. Чтобы не попасть под лошадей, передние пятились, сдерживая напор.
- Гаври-ила! Гаври-ила! - разрывался выгон.
- Давай! Жми, большевичек!
- Так им, так!
- А-а!!.. Ар-ря! Ар-ря! - будто собак науськивали казаки. Гул копыт приближался.
Вот два всадника выскочили уже на прямую" которая вела к шелковице.
Павло и Гаврила Охримович, согнувшись над гривами коней, будто слились с ними. Лица у ведущих всадников были смертельно-бледными.
А за ними неслась лавина. Надвигалась она с гиком, свистом. Рты всадников были искажены криком. Клочьями срывалась с лошадей пена, из раздувшихся ноздрей с храпом вырывался воздух, голова, шея, грудь мокрые от пота, мускулы, перекатываясь, отсвечивали маслянистым блеском.
Ворон опережал теперь лишь на две трети корпуса-голова Депоши была почти у колена сотника. Тот тянул Ворона за уздечку вправо, ставил своего коня поперек, загораживая путь Гавриле Охримовичу.
Делоша забирал еще правее, несся на людей. От него шарахались к забору, со стоном и криками устремлялись вновь к дороге, а перед лавиной опять пятились к забору и вновь устремлялись вперед-так волна откатывается от берега и набегает на него вновь!
- У-у! В-ва! Ар-ря!
- Гаврила! Гаврила!-улюлюкали, встречая и провожая Депошу.
- Давай, Загоруйко!
- Милай! Не уступай, не уступай!
- Знай наших!..
Голова Депоши уже вровень с коленом Павла. Миллиметр за миллиметром конь Гаврилы Охримовича продвигался вперед. Вот он уже почти вровень с Вороном, идет голова в голову!..
Перед самым финишем, когда Депоша вот-вот должен был опередить Ворона, Павло оглянулся на Гаврилу Охримовича, вскинул плеть и изо всей силы хлестнул его по лицу.
Выгон ахнул и... затих.
Гаврила Охримович упал лицом в гриву, Депоша сбился с шага и, отставая от Ворона на полкорпуса, пересек черту.
Когда Павло и Гаврила Охримович развернулись, Колька увидел, что лицо председателя залито кровью.
- Позор! Нечестно! - закричали внизу. Все бросились к шелковице. Куркули!.. Плетью?!