Роланд спешил уехать. Оружия он не купил и вообще узнал, что оно могло понадобиться, лишь прошлой ночью, когда стали встречаться беженцы с севера.
Барон Полл посмотрел на него, как на слабоумного.
- Ты хоть знаешь, что шесть дней назад пали Грейден, Феллс и Тал Дур? Два дня назад Радж Ахтен взял Тал Риммой, Горлан и Аравелл. Сейчас двести тысяч воинов Радж Ахтена двинулись на Каррис и, говорят, будут там завтра утром. А ты отправляешься в путь без оружия?
О том, что происходит, Роланд почти ничего не успел узнать. Читать он не умел, в картах не разбирался и никогда не отъезжал от Морского Подворья дальше, чем на десять миль, но даже ему было известно про Грейден и Феллс, неприступные крепости, охранявшие западные границы Мистаррии. А также про Тал Риммой и Аравелл на севере, и только о Тал Дуре он слышал впервые.
- Успею ли я добраться до Карриса раньше них? - спросил Роланд.
- У тебя быстрая лошадь? Роланд кивнул.
- У нее есть дары выносливости, силы и метаболизма.
Это была отличная лошадь, на каких ездили королевские гонцы. Ему здорово повезло после недели мытарств, когда он встретил торговца лошадьми и купил ее, истратив чуть не все деньги, скопленные за годы сна.
- Тогда ты мог бы легко проделать сегодня сто миль,- сказал барон Полл.Но дороги, похоже, уже ненадежны. Убийцы Радж Ахтена рыщут везде и всюду.
- Да и Бог с ними,- сказал Роланд. Он верил в свою лошадку и думал уйти от любой погони. Он повернулся к выходу.
- Тебе нельзя так ехать,- сказал барон Полл.- Возьми у меня оружие и доспехи - у меня все есть, бери, что хочешь.
Он кивнул головой в угол комнаты. Там возле стены стояли нагрудник барона, огромный топор, меч высотой чуть не в человеческий рост и еще один, короткий.
Нагрудник был раза в два шире Роланда, а меч он вряд ли поднял бы и двумя руками. В прежние годы Роланд был мясником. Топор барона весил фунтов сорок, то есть не больше того секача, которым Роланд когда-то рубил говядину, но для драки такая тяжесть не годилась. Другое дело короткий меч. Он был не намного тяжелее, чем обычный большой нож. Однако Роланд не мог принять такой подарок обманом.
- Барон Полл,- виноватым голосом сказал он,- прости, но ты ошибся. Мое имя Роланд Боринсон. Капитан Королевской Стражи не я. Ты принял меня за моего сына.
- Что? - фыркнул барон Полл.- Боринсон, которого я знаю незаконнорожденный, у него нет отца. Это всем известно. Его всю жизнь за это дразнили!
- Двадцать один год я проспал в Голубой Башне, я был Посвященный, потому что отдал королю дар метаболизма.
- Но все говорили, будто ты умер! Нет, погоди... Вспомнил! Говорили еще и кое-что поинтересней: будто ты был преступник, убийца, казненный до рождения сына.
- Никто меня не казнил, - возразил Роланд, - хотя, кажется, мать моего сына хотела именно этого.
- О, эту гарпию я хорошо помню,- сказал барон Полл. - Похоже, порой она желала смерти вообще всем. Мне-то уж точно,- барон внезапно покраснел, словно чего-то устыдившись. - Я должен был и сам догадаться, - сказал он. - Ты выглядишь слишком молодо. У Боринсона, которого я знаю, тоже есть дар метаболизма, а значит, и стареет он соответственно. За последние восемь лет состарился лет этак на двадцать. Наверняка если бы вы встали рядом, то вы точно были бы, как отец и сын, - только на отца был бы похож он, а не ты. Роланд кивнул:
- Скоро сравнишь.
Барон Полл задумался, от напряжения сдвинув брови.
- Ты едешь взглянуть на сына?
- И поступить на службу к королю, - ответил Роланд.
- У тебя нет даров,- задумчиво произнес Полл.- И ты не солдат. Тебя в Гередоне не примут.
- Может быть, и не примут, - согласился Роланд. И направился к двери.
- Постой! - прорычал барон Полл. - Если хочешь, убей себя сам, но не облегчай эту задачу врагу. Возьми же наконец оружие.
- Благодарю, - только и сказал Роланд, выбрав короткий меч. У него не было пояса, чтобы прицепить ножны, поэтому он спрятал его за пазуху.
Барон Полл фыркнул, не одобряя выбора.
- Ну, удачи тебе.
Он поднялся с кровати и крепко пожал Роланду руку. Ладонь у него была как тиски. Но и Роланд ответил не хуже, будто и сам имел дар силы. За годы работы с секачом руки у него стали крепкими, а хватка мертвой. Даже после многих лет, проведенных во сне, мозоли не сошли и мышцы не ослабели.
Роланд быстро спустился по лестнице вниз. Общий зал был полон. За столами в углу, стараясь держаться вместе, сидели крестьяне-беженцы, бежавшие от войны на юг, за другими - рыцари, направлявшиеся к своим лордам на север. Рыцари, почти все молодые люди, точили клинки и натирали маслом стальные или кожаные доспехи. На табуретах вдоль стойки расположились несколько лордов, одетых странно - в туники, рейтузы и стеганые подкольчужники.
В комнате соблазнительно пахло мясом и свежим хлебом, и Роланд, забыв о своем желании сразу уехать, решил позавтракать. Он занял свободный табурет. Два рыцаря рядом горячо спорили о том, нужно ли кормить коня перед боем, и один из них кивнул Роланду, словно приглашая принять участие. "Любопытно, подумал Роланд,- спутал ли и он меня с кем-то или же просто признал за равного", - в прекрасном новом плаще, в новой рубахе, штанах и ботинках Роланд вполне мог сойти за знатного господина. Не успел он додумать свою мысль, как услышал, что рыцарь назвал его Боринсоном.
Хозяин принес кружку подслащенного медом чая и жареную свинину. Кружка была с носиком, какие в хороших домах подают усатым, чтобы они не замочили усы. Роланд принялся за еду, макая ржаной хлеб в густую подливку.
Он ел и вспоминал события прошлой недели. Вот уже второй раз Роланд проснулся от поцелуя...
Ровно семь дней назад сквозь сон он почувствовал робкое, осторожное прикосновение к щеке, словно полз паук, и вскочил, проснувшись, с заколотившимся сердцем.
Он удивился, увидев, что за окнами день, а он лежит в постели в темной комнате. Стены в ней были из грубо отесанного камня, тюфяк был соломенный, подушка мягкая. Он узнал острый запах моря, стоявший в воздухе. Где-то кричали, как будто жалуясь, чайки, а огромные океанские валы бились о зубчатые стены. И он вспомнил, что стал Посвященным, отдав королю дар метаболизма, и спал здесь наверняка немало лет. Но и сквозь сон в непогоду Роланд слышал удары тяжелых волн, удары, от которых дрожали древние стены.
Сейчас он находился в Голубой Башне, в нескольких милях к востоку от Морского подворья, на берегу моря Кэррол.
Убранство его каморки было на редкость бедным, отчего она смахивала на могилу: на полу ни стола, ни стула, на стенах ни гобелена, ни коврика. Ни шкафа, ни даже крючка на стене для одежды. Каморка предназначалась не для жилья, а для сна, беспробудного сна. Рядом с Роландом стояла молодая женщина. В руках она держала черпак для умывания и, когда Роланд открыл глаза, испуганно отпрянула прочь. Он разглядел ее в тусклом свете, падавшем из окна, покрытого белым соляным налетом.
Женщина была очень мила, с овальным личиком, бледно-голубыми глазами и волосами цвета соломы. На голове у нее был венок из маленьких сухих фиалок. Разбудило его прикосновение к лицу этих светлых длинных волос. Девушка покраснела от смущения и слегка присела.
- Простите, - сказала она с запинкой. - Миссис Хетта велела мне умыть вас.
И словно в доказательство добрых намерений она показала мокрую тряпку.
Однако влажный вкус, оставшийся на губах, походил больше на вкус девичьего поцелуя, а не старой тряпки. Что ж, может быть, она и собиралась его умыть, но для начала сделала кое-что поприятнее.
- Я помогу вам,- сказала она, бросив тряпку в черпак. При этом она выпрямилась и на мгновение отвернулась.
Роланд схватил ее за руку быстро, как мангуст кобру. Эта скорость и сохранила ему жизнь, потому что королю понадобился его дар метаболизма.
- Сколько я спал? - спросил Роланд. Во рту пересохло, в горле першило. Какой теперь год?
- Год? - переспросила девушка, и не пытаясь вырваться. Он не прикладывал силы. Она могла бы освободить руку, но не стала. Роланд уловил ее запах: от девушки пахло чистотой и сиреневой или, быть может, фиалковой водой, которой были надушены волосы.- Сейчас двадцать второй год правления короля Менделласа Дракена Ордина.
Слова прозвучали как гром: "Двадцать один год. Прошел двадцать один год с тех пор, как я отдал королю свой дар. Двадцать один год я спал, а тем временем девушки умывали меня и вливали мне в глотку суп, проверяя, жив ли".
Роланд отдал свой дар метаболизма молодому воину, сержанту по имени Дрейден. Теперь Дрейден состарился больше, чем на сорок лет, а Роланд во сне не постарел ни на день.
Для него все это произошло, словно вчера. Только вчера он преклонил колени перед Дрейденом и молодым королем Ордином. Он словно все еще слышал похожее на птичьи трели пение Способствующих, чувствовал тяжесть форсиблей, вытягивавших из него дар. От форсиблей в груди разлилась невыносимая боль, кожа задымилась, а потом навалилась непреодолимая усталость. Он закричал от страха и боли и, как ему показалось, умер.