— Ничего ты не понимаешь, — успокоила его Лера. — Так и нужно, это же не мужской костюм. У вас брюки, конечно, уже. Но, представь себе, что такие же брюки оденет женщина с широким базисом — это же будет карикатура. Я видела пару полных женщин, которые носили суженные брюки, это было некрасиво. А более широкие брюки сглаживают всякие там выпуклости.
— Но разве женские выпуклости так уж плохо? — удивился Андрей и улыбнулся. — Есть на что мужчинам посмотреть.
— Всё хорошо в меру, — улыбнулась и жена. — На вечере, на балу в красивом приталенном платье — да, женщина будет смотреться. Но на балы то брючные костюмы не одевают.
— Ты, наверное, права, — согласился Андрей. — Тогда всё о" кей. Покупаем и не раздумываем.
— А он точно на мне хорошо сидит?
— Очень даже хорошо, — заверил Валерию Андрей.
Они купили этот костюм и, не заходя больше ни в какие магазины, отправились в обратный путь. Дома Лера ещё долго примеряла костюм, рассматривала его со всех сторон, но покупкой всё же осталась довольна. Ей, блондинке синий цвет был очень к лицу. Они только договорились, что когда Лера будет надевать этот костюм, то Андрей будет в костюме другого цвета. Оба в синем — это уже перебор.
А вскоре наступили и майские праздники. Точнее сначала было два дня выходных — 29 и 30 апреля, а затем уж сами праздники. Потом был и День Победы, и день рождения Андрея, и в этом году май месяц прошёл без всяких сюрпризов и пролетел очень быстро. Хозяйство Морозевича занималось мелким плановым ремонтом, крупных работ, как в прошлый год, не намечалось. Уже три месяца хозяйствами КЭС командовал капитан Коридзе, и работалось с ним, по мнению Андрея, нормально. Он держался со всеми довольно ровно и особых придирок ни к кому не было. Более мягок он был с Морозевичем и Карамушко. С Андреем он по-деловому и спокойно обсуждал итоги отопительного сезона и планы на лето. Сначала не очень сложились с ним отношения у Кирзоняна, но это был хитрый и опытный жук и постепенно он перестроился и начал подпевать старшему лейтенанту, так что более-менее наладились отношения и у них. Как это не странно, но наибольше не сложились отношения с Коридзе у Горшкова. И здесь, к удивлению Андрея, Лукшин оказался прав — Виталий был толковый грамотный парень, но более чем за два года работы на должности начальника, он немного возомнил о себе. С остальными коллегами у него были хорошие отношения, а вот с Коридзе он показал себя упрямым, строптивым и слишком уж самостоятельным. Конечно, зам. командиру батальона это не очень то понравилось, и тот постоянно делал Горшкову замечания. Тот в свою очередь ещё более упрямился. И сколько не советовали коллеги быть более послушным и мягким со старшим лейтенантом, исправить отношения оказалось нелёгким делом. Коридзе не был злопамятным, но так уж легко забывать всё и прощать, наверное, не умел. В целом же капитан Коридзе был нормальным начальником, который просто требовал от подчинённых к себе должного уважения, а также строгого выполнения своих должностных обязанностей без излишних умничаний и пререканий.
Был у Андрея и очень серьёзный разговор с Коридзе, в котором ему даже довелось поспорить с тем. Дело происходило в конце апреля после подведения итогов отопительного сезона, и суть его была вот в чём. В силе оставался прошлогодний приказ КЭЧ об учёбе и аттестации кочегаров и Коридзе настаивал на его выполнении. Но это означало в полном объёме повторить прошлогодний цикл обучения. Андрей считал это абсолютно лишним — почти все кочегары имеют на руках свидетельства и уже не менее двух лет проработали на этой должности, то есть имеют большой практический опыт.
— Товарищ капитан, у меня всего два молодых кочегара и те уже немного поработали. Неужели из-за двух кочегаров снова проводить полное обучение остальных?
— Но у вас, по-моему, есть кочегары, у которых вот-вот закончится срок работы, значит, вновь будут молодые.
— Возможно, но мне бы этого очень не хотелось. Срок заканчивается у Шмелёва и Жукова. Но это самые опытные и дисциплинированные кочегары, к ним никогда не было никаких претензий, даже замечаний не было. Они подали заявления на продление, я им их завизировал и передал вам. Вы, вероятно, пока что размышляете, как поступить — тоже завизировать и подать на подпись командиру или отказать в продлении срока. Я, со своей стороны, прошу вас оказать содействие и убедить товарища подполковника подписать эти заявления. Я знаю, что командир не очень охотно подписывает заявления на продление срока работы рядовым служащим. Но, если хорошо поразмыслить, то, что лучше — держать в гарнизоне опытного работника или какого-нибудь неопытного разгильдяя схожего с кочегаром Сушковым, которого выгнали в прошлом году за аварию в котельной. Я думаю, что вы меня в этом вопросе поддержите, вы же умный человек и уже хорошо знаете моё хозяйство — там нужны именно ответственные люди. Ведь с ними работать не только мне, но и вам. Поэтому, я считаю, что новых кочегаров пока что не предвидится. А для двух человек я проведу цикл лекций, пусть и немного сокращённый. А вот зачёт мы у них примем по всей форме, это я вам обещаю. Мы можем вызвать на зачёт всех кочегаров и задать по паре вопросов, а затем записать, что они прошли переаттестацию. Ведь приказ ничего не говорит о том, что нужно по новой читать лекции, людям, которые уже имеют свидетельства. Вы представьте себе такую ситуацию — молодой лейтенант после окончания военного училища попадает в часть, в которой ему на следующий год устраивают новые экзамены по курсу училища. Разве это не нонсенс?
Коридзе долго сидел молча, что-то обдумывая. Затем он поднял глаза на Морозевича и тихо произнёс:
— Я уже говорил вам, что вы интересный собеседник. И сейчас смог в этом повторно убедиться. Ваши доводы, как всегда, отличаются оригинальностью, но в целом вы правы. Я согласен с вашими доводами. Обучайте только новых кочегаров и заявления вашим двум опытным кочегарам я завизирую. Не могу, конечно, гарантировать положительное решение по этому вопросу командира, но я поговорю с ним на эту тему.
Наступил третий июньский месяц в жизни Андрея в ГСВГ. Но в городке ему с женой в этом месяце доводилось пробыть недолго. Морозевичи готовились к очередному отпуску, который должен был начаться 12 июня. Опять Валерия зачастила в Стендаль за покупками-подарками своим близким. Кроме того, в начале месяца Лера по выделенному ей талону (теперь, за год и 2,5 месяца работы в городке она его заслужила) приобрела большую красивую хрустальную вазу. Андрей зашёл в канцелярию заказать оформление документов на эту дату и, конечно, не преминул поинтересоваться у Клюева развитием дел с запросом из Белитц-Хальштеттена. Он объяснил лейтенанту причину, первоисточник, так сказать, всей этой кутерьмы с запросом.
— Вот теперь всё стало на свои места, — промолвил Клюев. — Но пока ничего нового в этом плане нет. Ответ на запрос мы отослали вовремя, но более ничего нам не приходило.
— Это означает, что руководство госпиталя перестало интересоваться моей женой?
— Я так не думаю. Причина их временного молчания, я подчёркиваю временного, по-моему, совсем в другом.
— И в чём же?
— А вы не догадываетесь?
— Нет.
— Вы просто не хотите поразмыслить, — улыбнулся Клюев. — Мне кажется, что если они заинтересовались вашей женой, то они готовы принять её хоть сегодня. А вот вас?
— А что меня? — не сразу сообразил Андрей.
— Если там нет вакантного места начальника теплохозяйства, то вы что — переедете работать туда кочегаром?
— Да, об этом я как-то не подумал. Но тогда этот переезд может и совсем не состояться. Вдруг там начальник теплохозяйства работает совсем недолго?
— Это вполне может быть. Но если им нужен определённый врач-специалист, а это же госпиталь и очень высокого уровня, то они что-нибудь да придумают.
— Вы уверены?
— Ну, полной уверенности в этом быть не может. Но я думаю, что это именно так.
Андрей вышел из канцелярии в непонятном для него самого настроении — он, вроде бы, и успокоился немного от слов Клюева о том, что последует дальнейшее развитие событий. Но, с другой стороны, он расстроился, что этого можно ждать ещё очень долго. Примерно такое же настроение овладело Лерой, когда супруг рассказал ей о своём разговоре с лейтенантом. Положа руку на сердце, самого Андрею как-то не очень тешила мысль о возможном переезде — ему нравилось и здесь, работа была отлажена (а скольких усилий ему это стоило), отношения с коллегами нормальные, бытовые условия неплохие, город, пусть и не такой уж большой, под боком. Чего ещё желать лучшего, неизвестно ведь как всё сложится на новом месте — всё придётся начинать сначала. Не саму работу, разумеется (возможно, там тоже всё налажено), но отношения с людьми — а это порой гораздо сложнее. Но ради нормальной работы Валерии он был готов перетерпеть эти временные трудности.
В общем, особо грустить ни ему, ни Лере было уже некогда — сейчас у них все помыслы были о предстоящем отпуске, о скорой встрече с сыном.
На сей раз, они спланировали свой отдых таким образом, чтобы побыть несколько дней с сыном в деревне у Лериной мамы. Они заехали в Таращу, побыли там пару дней и вместе сыном и вещами для отдыха на море направились на Полтавщину. Тёща Андрея, у которого были с ней довольно хорошие отношения, очень обрадовалась им и, особенно, встрече с внуком, которого уже не видела два года, то есть, чуть ли не половину его прошедшей жизни — Никитке весной исполнилось пять лет. Они пробыли в селе, где Никитка успел полакомиться свежей клубничкой, четыре дня, после чего уже из Полтавы выехали на море. Такая поездка была немного сложнее, нежели совершать её из Таращи, а потом ехать из Киева на море. Морозевичи решили поехать отдыхать в ту же Евпаторию, в которой им в прошлом году очень понравилось. Правда, в этом году там уже не было брата Андрея, которого после учебки отправили служить в другую часть. А так отдых в Евпатории был не менее приятным, нежели в прошлом году. Отдыхали они на том же пляже, к которому приходилось ездить морским катером.
На пляже Никитка чувствовал себя уже старожилом, он узнавал места, в которых ему довелось побывать прошлым летом. Он уже немного умел плавать без круга, правда, на море это было сложнее из-за постоянных, пусть и небольших, волн — на озере или в тихой речке он бы уже плавал более-менее нормально. Но море создавало небольшие проблемы. Но из моря его, на кругу или без него, вытащить бывало очень сложно. На пляже он играл с детьми такого же возраста, как сам. Он, как и другие малыши, лепил из песка куличики, строил какие-нибудь домики, а также играл найденными камушками. Они играли с отцом, собирали нередко попадающиеся в массе песка разноцветные камушки и необычной формы. С этими камушками Никитка не хотел расставаться, а потому целый кулёк их пришлось тащить из Евпатории в Таращу. Однажды сын попросил Андрея:
— Папа, а давай найдём куриного бога.
— Куриного бога? — удивился тот. — А что это такое?
— Такой камушек с дырочкой. У Алёшки (из садика) такой камушек есть, и он очень им хвастается. Я тоже хочу такой.
— Понятно, хорошо — будем искать твоего "куриного бога".
Куриный Бог или "куриное счастье" — это небольшой камушек с отверстием, проточенным водой вследствие какого-нибудь его изъяна: пузырька с воздухом внутри или с трещинкой в стенке. Этот камушек, бывает ещё, называли "Богглаз" и по поверьям он приносит удачу и здоровье нашедшему. По этому же поверью, которое сохраняется и до наших дней, куриный Бог не может быть подарен, так как приносит удачу только тому, кто сам его найдет. И его нельзя изготовить, проделав дырочку — отверстие должно быть природным. Такие камушки, как и прочая галька, были гладенькими и в целом достаточно прочными, но с таким вот симпатичным дефектом, сквозь который можно было продеть шнурочек, чтобы носить его на шее. Существует также поверие, что если через отверстие в камушке посмотреть на восходящее солнце и загадать желание, оно непременно сбудется. А человек, который нашел "Куриного Бога", будет по жизни счастливчиком! Нужно только повесить этот камушек на верёвочку и носить на шее словно амулет.
Это оберег, созданный самой природой, встречается редко, а кто его найдёт, тот будет счастлив. Ранее бывало даже так, что, если какой-нибудь человек заболевал, то его приводили к этому камешку, чтобы тот помог излечиться. И женщина, которая не могла долго родить, тоже находила помощь и пособничество у куриного бога.
Но почему именно "куриный" Бог? Дело в том, что у русских куриный Бог являлся ритуальным предметом, оберега домашней птицы. Строго говоря, наши предки куриным (или курячьим) Богом называли не только такой камушек, а и многие предметы, совершенно на него непохожие. Ранее роль куриного Бога могли выполнять, кроме подобных камешков, ещё и обыкновенный горшок, кринка или глиняный рукомойник без дна, или же горлышко от разбитого кувшина, и даже изношенный лапоть. Такие предметы обычно вешали в курятнике около насеста или над ним, под стрехами хлевов. Делали это, чтобы куры хорошо неслись и были целы, чтобы всякая нечистая сила обошла дом стороной — чтобы домовой и кикимора не пугали, не давили и не воровали их.
Однако поиски такого камушка у Андрея с сыном очень затянулись, найти этого куриного бога шансов было меньше, нежели один из тысячи, потому пляж был больше песочным, нежели галечным. Но, тем не менее, отец с сыном нашли и осмотрели за время их пребывания в Евпатории не одну сотню камушков. И всё же в самом конце отпуска им повезло — они нашли один такой камушек, чему очень обрадовался Никитка. Этот камушек был с ним и в Тараще, и затем уже в Полтаве и сохранился он до тех пор, пока у самого Никитки не появились свои дети.
В Евпатории Андрею запомнился ещё один любопытный момент. На пляже они все лакомились различными фруктами и, конечно же, мороженым и прохладным лимонадом. Но однажды, ища "куриного бога" вдали от места их отдыха, Андрей наткнулся на мангал с жарящимися шашлыками. Они с Лерой очень любили шашлыки, и Андрей решил купить всем это блюдо. Он вернулся с сыном к маме, оставил его с ней, а сам, прихватив деньги, отправился за шашлыками. Ему пришлось постоять за ними в очереди, но шашлыки, как сообщил продавец, были из свежего бараньего мяса. Это только раззадорило Андрея — он ел свиные и говяжьи шашлыки, но никогда не пробовал шашлыки из баранины, а ведь это, как поговаривали, и есть самые настоящие шашлыки. Шашлыки жарились на шампурах, но затем продавец стягивал кусочки мяса покупателям на одноразовые картонные тарелочки. Андрей взял две порции (они были довольно большими) шашлыков и направился к Лере с Никиткой. Идти к ним было минут десять, но пока он пришёл, жир, стекающий с мяса, застыл (и это при такой-то жаре), и мясо, хотя и тёплое и хорошо прожаренное, оказалось невкусным — его натуральный вкус перебивал привкус этого противного жира. Никитка вообще попробовал один кусочек и отказался, а Андрею с Лерой пришлось эти шашлыки доедать, но только после того, как они вытерли каждый кусочек мяса бумажными салфетками. Вот такое было первое знакомство Морозевичей с жирным бараньим мясом.
Они пробыли на море вновь 18 дней (с 24 июля по 11 июля) и возвратились в Таращу днём 13-го июля. Уже на следующий день в пятницу они выехали в Киев и далее вечером на Брест. На этот раз они не покупали в Киеве магнитофоны или что-то другое из бытовой техники. Они совершили ещё в самой Тараще одну дорогостоящую и довольно рискованную покупку, о которой речь пойдёт несколько ниже. В Бресте они взяли билет на вюнсдорфский поезд и благополучно прошли таможенный и паспортный контроль. Уже получив отметку о прохождении таможенного контроля, Андрей вдруг увидел у дальней стойки знакомого таможенники. Они с Лерой подошли туда поближе, поставили под стенку свои вещи и Андрей, дождавшись, пока таможенник закончит проверять очередного пассажира, подошёл к нему, поздоровался и спросил:
— Товарищ капитан, вы меня не узнаёте?
Тот повнимательнее пригляделся к Морозевичу и радостно улыбнулся:
— Сейчас вот вспомнил — два года назад у вас тут было небольшое приключение с билетами на поезд, и вы с группой провели полдня в пограничном зале. Верно?
— Всё верно, Виктор Андреевич.
— О, вы запомнили и моё имя! — удивился капитан. — А я вот вашего что-то не припоминаю.
— Так мы и не знакомились. А запомнил я ваше имя и отчество по разговору с вашим начальником. Он к вам так несколько раз обратился. Меня зовут Андрей Николаевич, а это моя жена — Валерия Андреевна.
— Очень приятно познакомится. Значит, мы с вами оба Андреевичи, — обратился он к Лере. — Так, вы контроль ещё не проходили?