Автобан (Autobahn) — дословно "автомобильная трасса". Автобан (аутобан) — в Германии, Австрии и Швейцарии — скоростная автомагистраль/автострада.
Формальный термин "Autobahn" появился в немецких документах ещё в 1932-м году. Им обозначалась "скоростная трасса без перекрестков и встречного движения". Первая трасса, отвечающая данным требованиям, была открыта в том же году между Кёльном и Бонном и была уже в то время рассчитана на скорости движения до 120 км/ч, хотя лишь очень немногие автомобили могли тогда их достигнуть.
В 1933-м году, с пришествием к власти национал-социалистов, началось массовое строительство автобанов. Их планировалось использовать для быстрого перемещения воинских сил по территории страны, а так же в качестве временных взлетных полос в случае необходимости. Под напором нацистской пропаганды сеть автобанов развилась очень быстро, и из-за низкой плотности движения по ним было разрешено ездить даже велосипедистам.
Автобан имеет обычно три-четыре полосы движения (в одну сторону), старые автобаны ГДР имеют обычно три полосы. В ГДР после войны большая часть автобанов пребывала в не очень-то хорошем состоянии. Сразу после войны на автобанах Восточной Германии был установлен предел скорости в 100 км/ч, а во многих местах даже ниже. Однако и это не очень хорошее состояние (по немецким меркам) в 70-е годы значительно превышало качество современных дорог СССР. При этом на большинстве немецких автобанов в бытность Андрея в ГСВГ уже не существовало постоянного ограничения скорости. И, тем не менее, автобаны являются по статистике самыми безопасными дорогами страны — на них происходит меньше аварий и погибает меньше людей, чем в городах или на загородных трассах.
Пассажиры, едущие по шоссе, обычно на дорогу особого внимания не обращают; они вспоминают о ней как о "гладкой ленте, по которой мягко мчится комфортабельный автобус". Если это туристы, то их больше интересуют новостройки, памятники старины, красивые ландшафты, а дорога для них — просто бессловесный гид, уверенно и спокойно ведущий к объектам, отмеченным в маршруте.
В ГДР густая дорожная сеть: на каждый квадратный километр территории страны приходится около полукилометра шоссе. Эта сеть складывалась постепенно, на протяжении столетий.
Если взять, к примеру, автостраду Берлин — Магдебург, по которой частично проезжал Андрей, то это две асфальтированные, шириной примерно в 7,5 метров, полосы, которые разделены четырёхметровой лентой, поросшей травой, кустами, деревьями. На поворотах уровни асфальтированных полос разные: то встречная полоса нависает над той, по которой ехал Морозевич, то ступенькой соскальзывает немного ниже. Мелькают аккуратные, похожие друг на друга съезды с главного полотна. Не сразу замечаешь, что дороги не пересекают автомагистраль. Все они или ныряют в тоннели, или пробегают по путепроводам. На автобаны имеют право въезжать только моторизованные транспортные средства, способные развивать скорость не менее 60 км/ч.
Само собой, на автобанах отсутствуют перекрестки и светофоры; все соединения автобанов друг с другом и с "меньшими" дорогами осуществляются через скоростные развязки. На любом участке автобана в каждую сторону ведут как минимум две полосы, на более загруженных участках три, четыре, иногда даже больше. Дорожное покрытие поддерживается в идеальном состоянии: асфальтовое покрытие полностью обновляется не реже, чем раз в 15 лет, везде лежит свежая и отлично видимая разметка. На автобане все указатели расположены справа или вверху (на опорах мостов). Там указано, куда ведёт трасса, через сколько километров будет поворот на другие дороги и автобаны, прочая информация. На особо загруженных участках автобанов используются специальные табло, на которых могут показываться предупреждающие знаки (например, о ДТП или строительных работах впереди) и/или временные ограничения скорости.
Для обеспечения безопасности движения на столь высоких скоростях на автобанах созданы уникальные условия. При въезде на автобан автомобили, уже находящиеся на нём, имеют преимущество. Таким образом, вливающийся поток не создает помехи движению на основных полосах. Есть только единственное исключение из этого вверху правила: если автомобиль только что въехал на автобан и ещё находится на "разгонной полосе", то можно обгонять по этой полосе автомобили, едущие слева. Таким образом, можно "вырваться" на автобан впереди медленно ползущего грузовика без необходимости снижать скорость и вновь набирать её, когда правая полоса освободится.
На автобанах не разрешено останавливаться в любом месте, даже если имеется широкая обочина. Исключение составляет случай технической неисправности автомобиля. Интересно то, что остановка на автобане по причине пустого бака неисправностью не считается, является незаконной и наказывается штрафом — заправок вдоль автобанов в достатке, так что извольте следить. Для остановки же имеются специальные площадки, отделённые от магистрали рядком подстриженного кустарника. Через каждые 2–3 километра установлены маленькие будочки служебного телефона (жёлтый, называется Notruf). Это не обычный телефон, а телефон, с помощью которого можно вызвать полицию, или машину для эвакуации вашей поломанной машины и никого больше. Случись авария — медицинская и техническая помощь прибывает немедленно.
Время от времени проплывали автозаправочные станции. В магазинчиках при станциях продаются тара, запчасти, дорожные карты и прочие "предметы первой необходимости" для тех, кто в пути.
Во многих уголках ГДР можно встретить аккуратные вагончики — дома дорожников. Сейчас дорожники этой страны строили главным образом небольшие соединительные участки, отдельные ветки, подъезды к магистралям и автострадам, производят ремонт участков — ведь основная дорожная сеть ГДР уже давно сложилась.
В одном месте Андрей увидел, как работает бетоноукладчик. Плавно шла громоздкая машина, а следом за ней расстилалась сероватая, очень похожая на суровое полотно новая дорога — хоть сейчас поезжай по ней.
Современные шоссе обходят населенные пункты. Только указатели с названиями городов радушно протягиваются к едущим в машинах, приглашая свернуть на ветку. Если нужно свернуть с автобана, то следует внимательно смотреть на указатели. Там обязательно за 1 километр до поворота будет нарисована стрелка с поворотом вправо (с автобана сворачивают всегда только вправо, даже если нужно сворачивать налево) и указанием куда ведет данная дорога. При этом нужно постепенно съезжать на первую полосу и поворачивать.
Так за размышлениями и созерцанием дорог и прилегающих к ним окрестностей и прошла поездка к Белитц-Хальштеттену. В госпитале Морозевич сдал это бочку на склад АХЧ и облегчённо вздохнул — доконали его эти поездки: то за транспортёром, то за латексом. Далее никаких поездок, по крайней мере, в течение двух недель Андрей уже никуда не ездил, а занимался непосредственно работой по госпиталю — ремонтом, котельными и разгрузкой вагонов.
А вот начало февраля ознаменовалось событием, которое имело прямое отношение лично к Андрею. На четверг 1 февраля было назначено партийное собрание по приёму Морозевича в члены партии. Как он и предполагал, пока шли все эти праздники никто, вероятно, не хотел себя утруждать подобными мероприятиями, которое по инерции и затянулось до начала следующего месяца. В госпитале коммунисты пока ещё знали Андрея недостаточно хорошо, а потому, естественно, начали задавать вопросы о его трудовой деятельности, сначала в Союзе, а потом и в ГСВГ. Работу в Союзе прослушали довольно быстро, а вот на работе в ГДР остановились более подробно. И направил вопросы в это русло сам Морозевич. Он сознательно упомянул о том, что до Борстеля ещё неделю он пробыл в Цербсте. Он понимал, что всех заинтересует, как он туда попал и почему там не остался. Он на это и рассчитывал — время в принципе ограничено и поэтому меньше вопросов будет по Уставу партии и о разном международном положении. Да и по международному положению — это ещё ничего. Он вспомнил случай, о котором ему рассказывали ещё в Союзе. Всегда на собраниях по приёму в партию находятся какие-нибудь "умники", которые, начитавшись газет, специально выискивают вопросы, на которые поступающий не сможет ответить. И вот одного из них в Союзе такой вот "умник" спросил о том, кто является секретарём коммунистической партии не то Мозамбика, не то Намибии. Да, поступающих в члены КПСС часто спрашивали о том, кто является секретарём компартии какой-нибудь страны. Это были такие страны как, например, Венгрия, Румыния, Франция, Португалии, США и т. п. Но спрашивать о малых странах, тем более только получивших независимость, о которых и так мало что было известно — было некорректно, да и неэтично. В общем, всё прошло нормально, и Морозевич был единогласно принят в члены Коммунистической партии Советского Союза. Но нужно было ещё пройти утверждение партийной комиссии в Вюнсдорфе. Когда это произойдёт, никто не знал, им самим сообщат оттуда. Однако одного человека заслушивать там не будут, нужно ждать, пока будет несколько подобных кандидатур. Скорее всего, как сказали Андрею, это произойдёт ещё до конца этого месяца или в начале следующего. Нужно ждать. Ждать, так ждать — ничего не поделаешь, а пока что нужно заниматься выполнением своих прямых служебных обязанностей.
ГЛАВА 34. Тяготы с получением квартиры
В целом начало рабочего февраля прошло в обычном ритме, и Андрей радовался, что всё идёт благополучно, и он не особенно напряжён в работе. Но вскоре напрягаться ему пришлось совсем по другому поводу, да ещё как. Во время своей первой отлучки из ГСВГ, которая произошла почти два года назад по вызову Леры, Андрей договорился с одной семьёй — коллегами по работе, что они будут кратко переписываться. Он сообщил им номер своей полевой почты (позже письмом уведомил тех и о смене места работы) и записал их адрес. Эта переписка должна была сообщать (главная её цель) Морозевичу о состоянии дел со строительством жилого дома. Собственно говоря, обильной переписки и не было — так одно-два кратких письма в год с одной и другой стороны. В начале декабря Андрей получил от этих коллег письмо, в котором они писали, что жилой дом практически готов, его сдача в строй (как это часто было принято) должна была быть приурочена к Новому году. Но там ещё было много недоделок, а потому ещё неизвестно примет ли его комиссия. Но то, что он будет введён в строй не позже І-го квартала 1979 года — это точно. И вот 9-го февраля Морозевичу пришло от коллег уже не письмо, а телеграмма с сообщением о том, что дом принят в эксплуатацию, выдают ордера на жилью, и ему самому необходимо срочно быть на месте в Полтаве.
Срочно выезжать в Союз было определённой проблемой — одно дело телеграмма от жены, заверенная врачом, и совсем другое — телеграмма от никому не известных для командования госпиталя личностей. Но потерять квартиру, которую его семья так долго ждала, Андрей, конечно же, не мог. Но Стабровский, естественно, сам этот вопрос решить не мог, разрешение на отъезд по такой телеграмме мог дать только сам начальник госпиталя. Единственное, чем майор помог Андрею, было то, что он договорился о срочной беспрепятственной встрече того с полковником. И на следующий же день утром Морозевич встретился с полковником Благомировым, который принял его очень хорошо. Андрей показал ему телеграмму и начал всё объяснять. Но Благомиров остановил его и сказал:
— Не нужно объяснений, Андрей Николаевич. Уж мне ли, как представителю офицерского корпуса, которые почти всю жизнь мотаются по гарнизонам без своего жилья, не знать, что такое своя квартира. Да, случай неординарный и по такой телеграмме редко кого отпускают в Союз. Но я всё понимаю и поэтому я, конечно же, подпишу вам разрешение на выезд. Десяти дней вам хватит?
— Николай Федорович, я, честно говоря, и сам не знаю, сколько дней мне понадобится. Если там с получением ордера всё в порядке, то, конечно, хватит, а вот если нет…
— Ну да, это понятно. Но я вам на больший срок отпуск за свой счёт дать не могу. Если понадобится больше времени, то сами что-нибудь в Союзе придумаете.
Андрей поблагодарил Благомирова и поспешил домой — нужно было готовиться к дороге. Выполнять обязанности начальника теплохозяйства он временно вместо себя оставил того же Максима Фисунова — тому было не привыкать. Первым делом Морозевич решил выяснить расписание рейсов самолётов из Берлина на Киев — поездом очень долго он будет добираться до Полтавы. Рейсы на Киев совершались каждый день, правда, разными самолётами и в разное время. Так, например, во вторник рейсы совершались самолётом ИЛ-18 с вылетом в 6:00, а в остальные дни недели — в 13:00. Но при этом в субботу летел самолёт ТУ-154, а в понедельник, среду, четверг, пятницу и субботу — самолёт Ту-134. Завтра было воскресенье, так что лететь из Берлина Андрею предстояло в час дня, что было удобно. Во вторник он бы на 6:00 в Берлин ничем, конечно, добраться не смог бы. Что касается самолёта Ту-134, то это был самый надёжный самолёт, когда-либо выпускаемый в Советском Союзе. По показателям коэффициента надёжности Ту-134 зарекомендовал себя практически безотказным. Так что назавтра с утра Морозевич вновь отправился в Берлин.
И вновь аэропорт Шёнефельд, который теперь Андрей без спешки мог рассмотреть получше. Если в первый раз Андрей подъезжал от станции городской электрички до аэропорта на автобусе, то сейчас он решил прогуляться пешком. Если ты не обременён багажом, то это займёт не более 5-10 минут. Анатолий же имел время и практически (кроме небольшлой сумки) не имел багажа. Поэтому он с удовольствием прогулялся по свежему воздуху — в Берлине уже начиналось чувствоваться скорое приближение весны.
Рядом также находится и железнодорожный вокзал "Аэропорт Берлин-Шёнефельд". При этом оказалось, как выяснил Морозевич, этот железнодорожный вокзал является, остановочным пунктом для скорого поезда из Вюнсдорфа на Москву, да и отсюда на Вюнсдорф (это был тот вокзал, о котором говорила Инга). До самого здания аэропорта от железнодорожного вокзала рукой подать — менее 500 метров.
Здание аэропорта "Шенефельд" построено довольно компактно, в нём невозможно потеряться даже несведущему пассажиру. Пассажиры (прибывшие или отлетающие) в аэропорту "Шёнефельд" ощущают спокойствие и заботу. Всю информацию можно получить не только в бюро Information, но и в зале прилёта у обслуживающего персонала. Здесь же, на первом этаже, напротив входа, располагался пункт обмена валюты, в том числе советских рублей. Офис "Аэрофлота" в аэропорту "Шёнефельд" находится на втором этаже, справа от входа, рядом с лифтом.
Андрей приобрёл без проблем билет до Киева и обменял часть немецких марок на рубли. Пока до регистрации билетов на рейс оставалось ещё немало времени, то он решил немного изучить здание аэропорта и пообедать.
Магазины были расположены на втором этаже терминала. В них можно было приобрести алкогольные напитки, табачные изделия, парфюмерию, предметы быта, одежды, а также пивные кружки из стекла и глины, украшения для женщин и предметы декоративного искусства из хрусталя. Андрей купил здесь блок небольших любопытных мини-сигар с мундштуками.
Утолить голод в аэропорту "Шёнефельд" тоже была не проблема. На всех этажах работали кафе, бары, где можно скоротать время за чашечкой ароматного кофе, бокалом знаменитого пива "Berliner Kindl" земли Бранденбург, полакомиться пирожными, бутербродами. На третьем этаже терминала, работал ресторан, где можно былозаказать блюда немецкой кухни. Пиво, конечно, Андрей не стал пить, а вот от чашечки кофе после не слишком сытной еды он не отказался.
Но вот началась регистрация на его рейс, затем посадка в самолёт, перелёт и вот Морозевич уже в Киеве. На сей раз таможенного контроля можно было не бояться — у него была только одна сумка с самыми необходимыми вещами. Но на этот раз и проверяли всех довольно бегло, в том числе и самого Андрея. Далее он, не спеша, устроился в комфортабельном автобусе агентства "Аэрофлот", времени до отхода поезда на Полтаву у него было много. Поездов на Полтаву из Киева было немало, в вечернее время такие поезда отходили из Киева около полуночи, а в начале шестого утра были в Полтаве. Это было довольно удобно — ночь в пути, и утром приступай к своим делам. Так всё и произошло. Андрей, правда, выстоял в кассе очередь, но билет взял тоже без проблем, и утром он был уже в Полтаве. Первым делом он отправился в ближайшую гостиницу — оставить вещи и немного отдохнуть перед тем, как идти на завод.
И здесь Морозевича ожидало непредвиденное препятствие. В гостинице номера были, не такой уж большой Полтава город, чтобы не было мест. Андрей заполнил бланк регистрации и подал дежурному администратору. Женщина осмотрела бланк и спросила:
— А почему не заполнили графу прописки?
— Я сейчас работаю в ГДР. Вы же видите, что паспорт заграничный, графы прописки там нет. Какая там может быть прописка, а номер воинской части я указал.
— Это не прописка. Нам нужен ваш точный адрес. А где ваш обыкновенный гражданский паспорт?
— Сдал в военкомат. Мне его вернут только тогда, когда я вернусь в Полтаву насовсем.
— Без прописки мы вас поселить в гостинице не можем.
— Но почему? Вы же селите зарубежных гостей?
— Да, селим. Но они оставляют свой точный адрес: город, улица, номер дома и квартиры. У вас же этого нет. Вы в Полтаве до этого были где-нибудь прописаны?
— Конечно, был. Я и приехал сюда получить ордер на квартиру. А без прописки меня бы и на квартирный учёт не поставили.
— Тогда возьмите из паспортного стола справку, что вы жили по такому-то адресу. Хотя нет, стоп. Как мы будем разыскивать вас по старому адресу. Получите ордер, тогда приходите — там будет указан ваш новый адрес.
— Если я получу квартиру, то зачем мне ваш гостиница.
— Ну, тогда я ничем вам помочь не могу.
— А если я принесу справку с завода, где мне дают ордер на квартиру, о том, что я там работаю.
— Вы там не работаете.
— Как раз работаю, я считаюсь в зарубежной командировке. Если бы я там не работал, то как бы мне давали квартиру?
— Ладно, пусть так. Но завод — это работа, а не место жительства. Поэтому, увы, поселить я вас не могу.
Морозевич понял, что доказывать что-либо бесполезно. Он решил повторить подобную попытку во второй гостинице. Он её и повторил, но точно с таким же результатом. В третью гостиницу Андрей уже и не поехал — он понял, что это бесполезное дело. Но какие же идиотские, просто дикие порядки при поселении в гостиницу — приехал человек в город и ему негде остановиться. На вокзале что ли ночевать. Но и там милиционеры без билета на ожидаемый поезд могут выгнать. Но вот на тот же вокзал Андрею как раз пришлось вернуться, не ночевать, конечно, но для того, чтобы оставить сумку в камере хранения — не идти же на завод с вещами. После этого Андрей, хоть и немного расстроенный приключениями в гостинице, поехал на завод. Но он не представлял себе, как же он там то расстроится, и не просто расстроится, а, скорее даже, впадёт в отчаяние.
Оказалось, что для него ордера на квартиру нет. И нет его не пока что, а не будет вообще. Андрей начал выяснять это у своих коллег Журавских, с которыми он вёл переписку. Те тоже были в недоумении. Они и сами только пару дней назад выяснили, что на заседании профсоюзного комитета завода в процессе распределения квартир, решено было пока что ордер ему не выдавать. Андрей не понимал, что означает "пока что". А оно означало, что ордер на квартиру в этом доме не выдавать. Так какое же это "пока что"? Он выяснил, что на заседании профкома, его председатель Кукушкина предложила, что вот когда Морозевич вернётся на постоянное место работы, вот тогда и получит квартиру. И это её предложение было принято. Конечно, почему бы его и не принять другим — добавляется лишняя квартира, её может получить кто-нибудь следуюший на очереди, а это означает, что и остальные продвинуться вверх. И всем было наплевать на положение о том, что существует положение о том, что находящийся на временной работе за рубежом гражданин имеет право получить квартиру по очереди. Об этом, вероятно, мало кто и знал из членов профкома, но некоторые то знали и молчали. Вот уж, действительно, существует большая разница между "иметь" и "мочь", и, уж тем более, огромная пропасть между "иметь" и "должен".
Морозевич пошёл всё это выяснять в профком. Но там сказали, что решение принято и поменять они его не могут. Самой же Кукушкиной не было — она болела, и спросить было не с кого. В этот день Андрей ещё делал попытки выяснить что-либо у руководства завода. Но к директору он не попал, а главный инженер только удивлённо сдвинул плечами — он к этому отношения не имел. Морозевич ещё встретился и с секретарём парткома, хотя партийного билета у Андрея пока что не было (как пока что не было и заседания парткомиссии), но кандидатскую карточку он на всякий случай с собой в Полтаву захватил. По этому вопросу в принципе можно было говорить с представителями партийных органов и беспартийным — подобные инстанции очень часто помогали "разруливать" непростые ситуации людей и не состоящих в партии. Секретарь посочувствовал Морозевичу и сказал, что это, конечно, не совсем справедливо, но он на своём уровне ему помочь не сможет. Нужно обращаться хотя бы в районные, а лучше в городские профсоюзные и партийные инстанции.