— А Шад — тоже дракон? — не смогла не прояснить я видовую принадлежность того, кто стал моим телохранителем.
То, что он продолжал молчать и никак не реагировал, не только разжигало любопытство, но и настораживало. Если Ананта заботился о моём спокойствии, кого-то плохого ко мне бы не приставили. Однако напрямую к нему обращаться в присутствии Рюдзина, который, казалось, игнорировал само существование Шада, смущало. Вдруг ему нельзя говорить? Или он немой. А тут я полезу. Или к слугам нужно было обращаться как-то по-особенному, раз уж им на глаза хозяев лишний раз попадаться нельзя. Шут их разберёт, правила чужого мира.
А есть ли учебник по этикету?..
— Он раб, — огорчил меня Рюдзин и ехидно сощурился, ожидая реакции.
— У вас ещё есть рабство? — только и спросила я.
Если уж мир изначальный, думалось, что здесь должно жить прогрессивное общество. Технологий никаких я во время прогулки по дворцу не заметила, но магические артефакты, заменяющие собой те же лампочки, вряд ли бы сумела распознать. Только если мне на них специально не укажут.
Хотя, прогресс — это не только технологии. А если магией обладали не все, то это ещё как разделяло общество, причём сильнее, как попросту богатых и бедных. Сюда бы какого-то социлога вместо меня. Или вообще, в принципе кого-то умнее и рукастее, чтоб точно пользу суметь принести, построить что-то или изобрести. Я с трудом могла вспомнить, как паровой двигатель работал! Впрочем, нужен ли обладающим магией паровой двигатель?
А если Рюдзин умел подглядывать в другие миры, была ли от меня и моих скудных знаний в принципе какая-то польза? О чём я могла рассказать? Программа окружающего мира начальных классов не к месту, два плюс два складывать тут точно умели, а из другого… цитировать Пушкина и Лермонтова я точно не буду, про Бродского или Маяковского лучше молчать. Нет, ну разве что сказки рассказывать кому-то или песни петь, которые здесь отродясь никто не слышал.
С другой стороны, а почему я так старалась найти себе применение? Выгонять — не выгоняют, вопрос выживания не стоит. Только и надо, что потерпеть, а там и всё, конец приключений, возвращение домой.
Но до чего же обидно, оказаться в магическом мире — и ничего не сделать!
— У людей где-то — да, рабство ещё сохранилось, — болотный гад в который уже раз щёлкнул веером, но на этот раз просто складывая-раскладывая его несколько раз. — Среди магических народов это, скорее, форма наказания.
— А за что наказан Шад? — говорить о нём таким образом казалось невежливым, но если я кинусь защищать чьи-то права…
В лучшем случае Рюдзин съехидничает, в худшем — запомнит и станет использовать эту слабость против меня. Лучше уж спровадить болотного гада куда-то и самой поговорить с Шадом, чем лезть грудью на амбразуру и кричать про «свободу попугаям». Этого нам точно не надо — устраивать освободительную революцию, совершать великие подвиги… и что там ещё делают герои в таких историях?
— Если скажу, — уже привычно змеино растянул губы в улыбке Рюдзин, — чувство безопасности станет иллюзорным.
— Пугаешь?
— Констатирую факт, — спокойно отозвался он. — Но бояться нечего, заклинание Ананты надёжно, поэтому этот раб тебе не навредит.
То пугает, то успокаивает. Неужели так и не определился, хочет он надо мной издеваться или помогать? Впрочем, одно другому не мешало. И до этого Рюдзин говорил, что пытается меня понять, так что попытка зайти с разных направлений вполне логично вписывается в происходящее.
— А его одежда — тоже часть наказания? Или это какая-то традиция?
— Ему так удобнее, — пожал плечами Рюдзин. — Хочешь, прикажу снять?
— Нет, не надо! — вырвалось у меня.
— Как резво ты, — хмыкнул он.
— Если ему так удобнее, то пусть, — пробормотала я, стушевавшись. — Да и Ананта, наверное, не был же против? Не нужно заставлять делать то, что ему неприятно. Даже если он раб или наказан.
— Он — раб, — припечатал Рюдзин. — И должен заслужить прощение. А ты без понятия, что он совершил, но уже готова его защищать.
— Не важно, — скривилась я. — Мне… мне не нравится моя одежда, вот и стало интересно, вдруг у вас тут какие-то сложные правила на этот счёт есть. И можно ли что-то, с помощью чего делают записи? И библиотека… здесь есть библиотека? Должны же быть какие-то атласы с картами у вас, учебники и всякое подобное. Не всё ж мне тебя мучить.
Смена темы показалась лучшим решением.
— Согласен помочь тебе с одеждой и найти писчие принадлежности, если оставишь меня на сегодня в покое, — будто только и ожидая этого, протараторил Рюдзин. — А завтра сама узнаешь у Ананты, можно ли тебе в библиотеку.
Капельку превосходства я ощутила — довела-таки своими вопросами до того, что болотный гад был согласен помогать, лишь бы больше со мной не мучиться. Ничего, я завтра снова пристану, да и послезавтра — тоже обязательно! И не уймусь, покуда домой не вернут. Не потому, что таким образом хотела подогнать в поисках решения моей проблемы, а скорее из-за того, что только так могла примириться со случившимся. Если замолчу, если останусь одна, если не вцеплюсь в кого-то — точно разревусь.
— А как мне… попасть обратно? — робко спросила я.
— Поэтому я и просил внимательнее смотреть по сторонам. Но не печалься, у тебя есть он, — Рюдзин бесцеремонно ткнул веером в сторону Шада. — И, так и быть, подыщу смышлёную служанку. Чтобы не пришлось самой бегать, захоти ты что-то ещё.
— Спасибо, — выдавила из себя и обратилась к Шаду: — Ты же отведёшь меня обратно? Только… я ещё немного пройтись хочу. Если можно. Пожалуйста.
Говорить в приказном тоне было непривычно, а телохранитель — называть его рабом казалось неправильным — никак не отреагировал, поэтому я не была уверена, что всё сделала правильно. Да и должен ли он слушаться моих приказов?
— Слушайся её, а не просто охраняй, — пришёл на помощь Рюдзин и цыкнул. — Ей можно ходить там же, где и тебе самому, понял? Отведи пока к пруду и рубиновой беседке, и дождитесь там служанку.
Шад низко поклонился и выжидающе уставился на меня.
— Пойдём, пожалуйста, — поняв, что он ждал от меня разрешения, промямлила я.
Обратная дорога несколько отличалась. Я почему-то думала, что в парк меня поведут через уже знакомую комнату, но, видимо, существовал более короткий путь. Спусков и подъёмов совсем не встретилось, будто Шад заботился о том, как бы я не споткнулась в неудобной одежде, а все встреченные нам залы отличались необычайной красотой. Один из них так вообще походил на каменный лес из колонн, среди которых были развешаны гроздья фонариков из цветного стекла, но пока не зажжённых. Надо узнать, можно ли побывать здесь ночью — слишком необычно и интересно.
— А ты умеешь говорить? — не выдержала тишину и попыталась завязать беседу.
— Что интересует госпожу? — послышалось из-под скрывающей лицо шали.
Голос у Шада оказался мягким, чуточку вкрадчивым и весьма мелодичным. А ещё — очень тихим, но при этом твёрдым. Я до сих пор не понимала, как работал магический переводчик, и хотелось надеяться, что интонации и тембр он передавал максимально близко к оригиналу.
— Есть причина, по которой ты скрываешь лицо? — всё-таки решилась спросить я.
— Оно мне не нравится.
Я клацнула зубами и чуть язык не прикусила, почувствовав стыд. Лезу тут нагло в самую душу, можно сказать, рамок не ощущаю никаких. Лишь бы любопытство унять, а что причина крылась не в традициях, а в чём-то личном — и не предположила.
— Извини.
— Не нужно извиняться, госпожа, — абсолютно бесцветным тоном «успокоил» Шад.
— Я не хотела тебя задеть, — попыталась сгладить ситуацию я. — Извини. Правда, извини. Мне… мне не по себе, и не хочется быть в тишине, будто я совсем одна. Тут всё… слишком чужое. Хотелось тебя чуть лучше узнать.
— Я — тоже чужой.
И не поспоришь. Но почему-то с Анантой или Шадом было куда спокойнее, чем с Рюдзином. Поскольку приставать к хозяину дворца с какими-то вопросами было куда страшнее, чем даже к болотному гаду со всеми его скрытыми и открытыми угрозами, оставался только телохранитель. И, может, Рюдзин специально ляпнул про наказание и рабство, чтобы оттолкнуть меня от него? Ну не мог же кто-то с таким красивым голосом быть плохим!
Наивно, конечно, но кто мне мешал помечтать. А если удастся с Шадом подружиться, то слушать этот дивный голос я точно буду чаще.
— Но ты можешь отвечать на мои вопросы? — справившись со стыдом, я перешла к более нейтральным темам, чем скрывающая лицо шаль. — Можешь… разговаривать со мной? Тебе же это не запрещено из-за того, что ты… раб?
— Вам достаточно приказать, госпожа.
Замедлив шаг, я остановилась посреди галереи, за пределами которой уже начинался парк. Поднявшееся к зениту солнце нещадно жгло, и если бы не тень и лёгкий ветерок, несущий прохладу от спрятанного где-то поблизости водоёма, стало бы совсем невыносимо.
— Тебе не жарко? — забеспокоилась я.
Шад замер и обернулся ко мне. Расстояния между нами было не таким уж огромным, и я сумела различить, как вытянулись в ниточки его кошачьи зрачки и слабо запульсировали. Это должно было бы пугать, наверное. Но меня — завораживало.
Возможно, я не ощущала никакой опасности, глупо доверившись словам Рюдзина про какое-то там заклинание, из-за которого Шад не навредит мне. Или, что было вероятнее, мне хотелось верить, что он действительно не будет делать ничего ужасного или угрожать.
— Моя одежда пропитана магией.
— Что это значит? — непонимающе нахмурилась.
— Мне не жарко.
Я замялась. Сложно выстроить нормальную беседу с тем, кто в этом не заинтересован. Или дело было не в незаинтересованности, а в том, что ему нельзя слишком много болтать? Вдруг немногословность — часть его наказания, как и рабство?
— Рюдзин так и не сказал мне, дракон ты или нет. Прости за любопытство…
— Я дух. Не дракон, — чеканно ответил он.
— Мне хочется понимать, кто передо мной, — попыталась оправдаться я, будто было что-то плохое в желании узнать собеседника получше.
— Вам достаточно приказать.
От досады чуть не топнула ногой, но сдержаться вышло. Не его вина, что он вёл себя так, как его обязывало положение. Да и я — абсолютно чужой человек, который ещё и ведёт себя непонятно.
— Но я не хочу приказывать. Я… у меня дома так не принято.
— Здесь принято иначе, госпожа, — припечатал Шад.
Вряд ли он пытался сделать неприятно или поставить меня на место. Внутри замаячил огонёк надежды, что с ним у меня всё-таки получится найти общий язык, если постараться. Если всё правильно объяснить…
— Я тебе не нравлюсь?
Шад молчал. Пожалуй, странно было спрашивать подобное у раба — для самого раба в первую очередь, не для меня. Пусть я и не знала, за какой проступок его наказали, сомнений не было, что своему положению он не рад. А тут ещё приставили к какой-то любопытной чудачке-чужачке, заставляют её слушаться и сопровождать. Так что сначала нужно выяснить, насколько я ему неприятна.
— Вам хочется узнать мнение раба? — наконец, чуть громче, чем говорил до этого, уточнил Шад.
— Да, хочется. Только честно.
На самом деле, на честность я не рассчитывала. Вряд ли он будет прямо высказывать своё неприятие, но если хотя бы лести не будет в его словах — уже хорошо. Значит, не пытается выслужиться.
— Вы мне никак.
— Что ж, — чуть было не подпрыгнула от счастья я, — это лучше, чем «не нравитесь». Тогда, хм. Не мог бы ты давать мне советы?
Прощупывать почву следовало куда осторожнее, но мне слишком не терпелось вытащить из Шада чуть больше, чем просто сдержанные нейтральные фразы.
— Какого рода советы вас интересуют, госпожа?
И всё-таки трудно разговаривать с тем, чьё выражение лица можешь лишь предполагать, и то — в основном по глазам.
— Любые, — ляпнула я, а потом всё же поправила себя: — О разном. Я не очень знаю здешние правила и обычаи, а ты, пусть и не занимаешь какое-то высокое положение, понимаешь куда больше моего. Ну и… ты же не всегда был рабом?
— Меня учил Властелин Севера, — поделился Шад и поклонился. — Надеюсь, мои знания и советы будут полезны, госпожа.
Так, если этот дворец принадлежал Ананте и в его названии есть «Властелин Юга», то Шад, выходит, раньше жил у какого-то дракона с Севера? Значит, до своего проступка и наказания он был в хороших отношениях с одним из хранителей мира, а это, в свою очередь, означает, что образован он хорошо. Точно лучше, чем обычный слуга. Можно ли считать такое совпадение удачей? Можно.
Знать бы при этом, за что Шада наказали. Но пока говорить об этом слишком неправильно. Особенно, если я хотела с ним подружиться. Заставлять вспоминать неприятное прошлое — такой себе шаг на пути становления другом.
— Тебя не накажут за такое? — на всякий случай осведомилась я.
— Если вы прикажете что-то, за что последует наказание, мне нужно будет сказать вам, так? — тут же уточнил Шад.
— Да, пожалуйста. И… я понимаю, что ты в таком положении, но мне не хочется приказывать. Ты не принадлежишь мне. Мои слова скорее… просьбы? То есть, ну. Ты можешь отказывать мне в чём-то. Или говорить, что не хочешь о чём-то говорить. Понимаешь, о чём я?
— Я не могу вас ослушаться.
Вот упрямец!.. Нет, злиться сейчас — не выход. Это мир такой, а не со мной или с ним что-то не так. Правила игры тут такие, поэтому надо или смириться, или приспособиться. Найти выход из самой заковыристой ситуации — навык, который я никогда не сумею пропить.
Вернее, хотелось верить, что такой навык у меня имелся.
— Но тебе же неприятно? — сдерживая желание зашипеть, вздохнула я. — То есть… ну… Ты же не всё хочешь делать, что тебе скажут.
— Я раб.
Не знаю, почему, но эта ситуация злила даже больше, чем когда препиралась с Рюдзином.
— Но не всегда был им, — попыталась воззвать к логике я.
— Сейчас — раб, — вполне себе логично ответил Шад.
— Это невыносимо!
— Мне перенести что-то за вас, госпожа? — с готовностью спросил он.
Я была готова кричать, но этот невинный вопрос, заданный с едва различимой иронией, избавил от всякого напряжения. Сдержать смех не получилось, и пришлось закрывать лицо руками, потому что мне вновь стало стыдно за своё поведение. Мотало от пока ещё спрятанного глубоко внутри напряжения знатно, но я бы очень испугалась за саму себя, если бы смотрела на происходящее с покорным смирением или без эмоциональных качелей.
— Вы злитесь? — обеспокоенно спросил Шад.
То, что в его голосе появились какие-то более живые интонации, обрадовало. Я ухватилась за это ощущение и несколько раз медленно вдохнула-выдохнула.
— Нет, просто… — закусив губу, осознала, что мои перемены настроения могли его насторожить. — Понимаешь, у меня дома нет рабства, и я не занимала какое-то высокое положение, чтобы спокойно приказывать или велеть что-то исполнить. Наоборот, меня учили быть вежливой, особенно с незнакомцами. И тут у меня как-то не задалось, потому что столько всего странного, непонятного и чуждого, что я не знаю, как буду всё это переваривать, голова вот-вот взорвётся, особенно если оставаться в тишине. И мне очень страшно, но если я это покажу, то, наверное, стану лёгкой мишенью для того же Рюдзина, и если ещё хотя бы немного буду говорить о нём, у меня случится нервный срыв, я уже даже не знаю, хочется просто найти подушку и орать в неё, пока лёгкие наружу не вывернутся, а если ты так и будешь молчать, то я никогда не заткнусь, и тебе придётся слушать всю эту мешанину из переживаний и, наверное, совсем непонятных тебе слов, потому что я так и не поняла, как работает этот дурацкий переводчик и точно ли ты понимаешь, что я имею в виду и что я хочу сказать, а сказать я хочу, что…
— Хорошо, — зафыркал Шад, и по сощурившимся глазам я поняла, что он едва сдерживал хохот. — Всё хорошо, госпожа. Я понял, что вы не пытаетесь меня провоцировать на что-то, о чём впоследствии могли бы пожаловаться повелителю, чтобы он наказал меня.
Так он переживал, что я его провоцирую? Это какие ж противные люди тут жили, если они так поступали? Типа, довести бесправного раба до того, что он что-нибудь вытворит, а потом наябедничать на него, чтобы ещё и наказание сверху всыпали? Мерзко!
— Ч-что? — только и смогла выдавить из себя.
— Я вам чужой, но и вы здесь чужая. Поэтому… поэтому только с вами я могу вести себя не как раб. Но, — быстро продолжил он, прежде чем я успела похвалить себя за с боем одержанную победу, — только наедине. И если вы не скажете об этом повелителю Ананте.
Мне показалось, или дистанция между нами сократилась? Да и отстранённости в его голосе стало в разы меньше.
— Спасибо за доверие.
— Это обоюдная выгода, — окончательно спустил меня с небес на землю Шад, — ничего больше. И возможна она только благодаря тому, что вы — чужая.
— Ты очень прямолинеен, когда не ведёшь себя как… раб, — неловко улыбнулась я. — Мне нравится. Спасибо.
Он закрыл глаза и скрестил руки на груди. Непонятно, как это можно расценивать, но делала я что-то определённо не так.
— Вам не обязательно благодарить, госпожа. Более того, вам не стоит делать это слишком часто.
Ага, значит, вот что его расстроило. Или разозлило? Или разочаровало? Какая там эмоция скрывалась, под шалью? Или никаких эмоций не было, а эти слова — лишь исполнение моей просьбы давать советы?
— Почему? — удивилась я, не понимая, что такого в благодарностях.
В конце концов, Шад очень мне помогал.
— Подобная мягкость, особенно не к месту, здесь не в чести, — вздохнул он и приоткрыл один глаз. — Существует иерархия, и если вы будете излишне добры к тем, кто сильно ниже вас, они взберутся к вершине через вашу голову. По вашей голове — так даже ближе к истине.
— А какое у меня место в вашей иерархии? Оно вообще есть? — поджала губы я.
Практика в школе, где между учителями, завучами и директором происходили те ещё придворные игрища, чему-то меня, возможно, и научила. Например, тому, что в таком болоте я находиться долго не в состоянии. Так что в планах было отыскать частную школу, если повезёт.
А тут можно было как-то этого избежать? Окопаться где-то в библиотеке, выставить у дверей Рюдзина, чтоб отгонял всех своим противным характером…
— Вы гостья повелителя Ананты, но всё зависит от того, что решит повелитель Рюдзин. Насколько вы полезны. Насколько интересны ему.
Так, ну это уже что-то. Картинка происходящего и того, как занять выгодную позицию, начинала вырисовываться. Но если придётся льстить болотному гаду, искать к нему ключик…
Ну уж нет! И вообще, Ананта здорово его на место ставил и мне, вроде бы, симпатизировал. Или на самом деле Рюдзин имел влияние, как визирь? Насоветует что-то там, и меня пнут под зад так, чтобы летела далеко-далеко, и тогда думать о связанных со мной проблемах не придётся.
Но они ведь сами сказали, что неизвестно, каких дел я могу натворить, поэтому лучше мне сидеть тут и не отсвечивать? То есть — не выгонят.
А запереть — вполне могут. Поэтому в моих же интересах заручиться поддержкой не только Ананты, но и Рюдзина. Чтобы и на вопросы отвечали, и что-то показывали. Даже если всё это обернётся потом для меня красивым сном, почему бы не сделать так, чтобы сон вышел захватывающим? И тут как раз всё для этого есть: магия, драконы, другие волшебные создания, дворцы. И горы вон поблизости имелись. А когда я в последний раз была в горах? Или на море? А в пустыне — вообще никогда!
— Значит, мне надо вести себя с ним сдержаннее? — вкрадчиво полюбопытствовала я. — Как себя вообще вести с ним, чтобы понравиться? Ты хорошо его знаешь?
— Тут я не сумею вам помочь, госпожа, — виновато развёл руками Шад. — Повелитель Рюдзин горделив, но иногда его гордость не задевает то, что других бы привело в ярость.
— Хорошо. И спасибо, — с нажимом сказала я. — Пока мы наедине — буду благодарить тебя столько, сколько посчитаю нужным, понял?
Пригрозила, и аж на душе полегчало.
— Как вам будет угодно, госпожа, — вместо поклона Шад лишь слегка кивнул. — Но, всё же, будьте осторожны.
В его словах не было угрозы или предупреждения, они больше звучали как беспокойство или забота. Ну да, теперь от меня зависело, придётся ли ему постоянно перед кем-то пресмыкаться, чтобы не наказали за какую-то ерунду лишний раз.
— В чём именно мне следует быть осторожной?
— На севере говорят, что феи не лгут, — нравоучительно произнёс Шад, широко распахнув глаза, будто пытаясь напугать. — Но там же принято считать, что феям верить нельзя, поэтому стоит осторожнее подбирать слова в разговоре с ними. Слова, госпожа, являются обоюдоострым мечом.
Я замотала головой, ничегошеньки не поняв. Явно какой-то важный афоризм, за которым таился глубокий смысл и поучительная истина, но то ли дело было в трудностях перевода, то ли я не могла уловить суть.
— Ты — дух, Ананта и Рюдзин — драконы, а теперь речь о феях. Слишком сложно, — позволила себе немного похныкать, но на этом и остановилась.
Напряжение сбрасывать следовало точно не тут и точно не таким способом. И не в компании Шада, чтобы ненароком не напугать и не оттолкнуть. Одно дело плакаться в жилетку кому-то близкому, и совсем другое — практически незнакомцу. Лучше уж в одиночестве.
— У магического народа много имён, — тихо рассмеялся Шад.
— То есть это такой тонкий намёк, что тебе и твоим советам верить не стоит? — осенило меня.
— Я знакомлю вас со здешними правилами и обычаями, госпожа. Как вы и просили.
— Но ты же что-то имел в виду, говоря про обоюдоострый меч. Объясни, пожалуйста.
Он опустил голову и постучал пяткой по полу, раздумывая. Постепенно не только в его речи, но и в жестах стало проявляться больше живого, и это помогало почувствовать взаимную приязнь. Ему становилось комфортнее со мной, я ощущала, как потихоньку завоёвываю всё больше его доверия.
— Благодарность — признак того, что вы чувствуете себя обязанной за что-то, — ответил дух. — Этим могут воспользоваться.
— И как же этим воспользуешься ты?
Повисла тишина. Шад вновь топнул пяткой, но в этот раз думал он не так долго.
— Я буду признателен, если вы позволите как можно дольше находиться рядом с вами. Так мне не придётся исполнять приказы повелителя Ананты или повелителя Рюдзина.
Что ж, про взаимную выгоду я уже поняла. Но причём тут драконы? Они не такие уж и хорошие, какими кажутся? Или дело в том, что они неприятны именно Шаду, но он не собирается влиять на моё отношение к ним, чтобы не подставлять? Потому что от них, в общем-то, и зависит то, как будет протекать моя жизнь в этом мире.
— Они тебе не нравятся? — всё же спросила я.
— Они мне никак, — хмыкнул Шад.
— Но и я тебе — тоже никак, — в тон ему ответила я. — Или… погоди, это значит, ты поменял своё решение? Я уже не «никак»?
— Вы задали не тот вопрос, госпожа. С магическими народами важно, что спрашиваете, — опять сощурился дух и рассмеялся. Кошачьи зрачки заметно расширились. — Они мне — никак. Их приказы — вот, что мне не нравится.
— Хорошо, — свистяще выдохнула я. — Спасибо за то, что объясняешь мне. И чтобы ты не мучился выбором, как же использовать моё чувство обязанности, поведай же, есть ли то, чего бы тебе хотелось съесть? Меня же не будут морить голодом здесь, верно? А тебе, предполагаю, из-за твоего положения не давали особого выбора, чем же питаться.
— Я люблю орехи в меду, госпожа, — благодарно отозвался Шад. — Вам принесут их, если вы прикажете.
От того, как он изящно подкалывал, на душе становилось тепло. В запрятанной иронии не ощущалось ничего враждебного, наоборот, мне казалось это… отличным началом дружбы, пусть будет так. Да, я всерьёз собиралась подружиться с тем, кто, возможно, совсем не подходил на роль друга из-за своего положения.
Но, по крайней мере, Шад не казался слишком величественным и оттого недосягаемым, как Ананта, или слишком ехидным и противным, как Рюдзин. А заводить союзников нужно было непременно, если уж я не хотела, чтобы меня заперли в четырёх стенах до момента возвращения домой.
— Служанка же будет нас ждать у какой-то там беседки, верно? — уточнила, пусть и помнила дословно, что сказал Рюдзин до этого.
Шад кивнул.
— Веди, — скомандовала я, решив показать, что усвоила новое для себя правило.