Господин Иммани попетлял портовыми задами и прошел в служебные ворота дома осуйского консула, над которыми развевался красивый, синий с золотыми хвостами флаг.
Шаваш остался на своем тополе. Ах, если бы его глаза могли снять с Рай-Аданова дома крышу! Но увы, Шаваш, конечно, не мог разглядеть, что делается под крышей и к кому в этом огромном доме явился Иммани. Зато что-то подсказывало Шавашу, что, буде Иммани явился к самому консулу, консул немедленно постарается спровадить гостя, чей высокий, рыжий с белой попоной конь стоял в дворе у резного столба.
Не прошло и четверти стражи: Шаваш вздрогнул и вытянул шею. С широкого крыльца консульского дома спускались двое: Айр-Незим в черном с серебром платье, и король Аннар Сорочье Гнездо. За королем несли подарки. Айр-Незим поклонился гостю у ворот и поспешно вернулся внутрь.
Прошла еще половинка стражи - Шаваш убедился, что Иммани не собирается покидать дом осуйского консула. Он осторожно слез с тополя, раздвинул доски в заборе, и подкрался к пустому и запертому складу. Шаваш пошнырял глазками туда и сюда, вытащил из-за пазухи инструмент из числа тех, изготовление которых карается двумя годами тюрьмы, и стал ковыряться в замке. Через пять минут Шаваш убедился, что имперская отмычка не подходит к осуйскому замку. Шаваш решил попробовать в другом месте.
Он обошел четыре двери, и у пятой, с противоположного конца, ему повезло: осуйский замок в двери сломался, - поверх него прибили ушки и вдели в ушки обыкновенный висячий замок. Шаваш поколупался немного и вошел в склад.
По стенам громоздились тюки с шерстью: посередине качались, доставая до пола, огромные весы, на которых можно было взвешивать по десять тюков сразу. Шаваш осторожно оглянулся: склад был совершенно пуст.
Шаваш пошел между тюками к противоположной двери, той, в которую входил Иммани. Вдруг он замер: дверь была опять открыта, потревоженная пыль танцевала в луче заходящего солнца. В то же мгновение кто-то потянул Шаваша за воротник. Шаваш обернулся: за его спиной, ухмыляясь, стоял Иммани и держал в руке круглый, хорошо наточенный нож-кочедык. Синяк над бровью Иммани распускался на глазах, через всю щеку шла ветвистая царапина от женского ногтя.
В представлении Шаваша Иммани всегда был человеком, который ворует персики из корзинок и золото из отчетов: и Шаваш впервые сообразил, что убить для Иммани - так же легко, как украсть персик.
Иммани помахал перед Шавашем ножом, а потом снял с мальчишки пояс, которым тот был подпоясан, и стянул ему этим поясом руки. Потом он пихнул Шаваша так, что тот упал между тюками, наступил на него ногой и спросил:
- Значит, эта конфета выпала из моего кармана? - спросил Иммани.
В следующую секунду лучик света, пробивавшийся из полуоткрытой двери, превратился в целый сноп, и Шаваш увидел на пороге Нана: чиновник, любопытствуя, оглядывал склад.
- Нан, - заорал Шаваш, брыкаясь.
Чиновник всплеснул руками и побежал к тюкам.
- Тише, Нан! Или я убью мальчишку!
Нан остановился. Иммани стоял у подножия лестницы, ведущей на башню. Он ухватился за веревку, которой были стянуты руки Шаваша, и протащил его несколько ступенек вверх. Шаваш ужасно напоминал упирающуюся мангусту на поводке.
- На колени!
Чиновник медленно опустился на колени. Иммани поискал глазами и бросил Нану ключ.
- Справа от вас люк, - видите кольцо? Откройте и достаньте оттуда вещи. Попробуете вскочить с колен, я зарежу мальчишку.
Нан подполз к люку, откинул крышку и стал доставать тюки. Он напоминал утку, ныряющую за едой. Через две минуты оба тючка стояли на полу.
- А теперь лезьте туда сами, - сказал Иммани. - Ну!
Нан поднял голову и стал смотреть на Иммани и Шаваша. Внезапно взгляд его скользнул чуть вбок и наверх, туда, где лестница над Иммани уходила в башню. Торжествующая улыбка на миг мелькнула на его лице. Шаваш понял, что на лестнице кто-то стоит. Иммани тоже это понял, и в отчаянии оглянулся. Наверху никого не было. В тот же миг Нан подхватил один из тюков и швырнул им в секретаря. Иммани вскрикнул и выпустил Шаваша, Шаваш всунул голову в плечи и покатился с лестницы, как колобок. Нан вскочил на ноги и бросился на секретаря. Иммани поднял ногу и ударил его в ложечку, но чиновник уклонился, схватил ногу и сдернул Иммани со ступенек. Иммани выставил вперед нож и полетел прямо в объятия Нана. Шаваш закрыл глаза. Нан схватил Иммани за запястье, но было поздно: нож разорвал кружева плоеного воротника и ушел глубоко в плечо. Нан вскрикнул и разжал пальцы. Иммани выдернул нож и бросился наверх. Нан остался стоять на середине лестницы. Кружево на кафтане краснело, словно рак, если его бросить в кипяток. Нан пошатнулся, ухватил здоровой рукой перила, и побежал вслед за Иммани. Шаваш пустился следом.
Когда Шаваш взбежал наверх, он увидел, что башня кончается квадратной площадкой, окаймленной этаким деревянным бортиком. Посереди площадки стояла палка, в которой торчал городской флаг Осуи. По четырем сторонам площадки стояли, блестя на закате стеклами, четыре разноцветных фонаря. Кирпичный пол был покрыт толстым слоем пыли и листьев. Нан стоял, загораживая Иммани выход с площадки. Лицо его было бледно, как воск, он сжимал правой рукой левую, и разевал рот, словно карась без воды.
- Голубчик! - засмеялся Иммани, - да ты сейчас сдохнешь.
Чиновник зашатался и опустился на одно колено. Рука его заскребла по полу. Иммани засмеялся еще громче. В следующий миг Нан подобрал с пола горсть пыли и швырнул ее Иммани в глаза. Секретарь замотал головой. Нан вскочил с колен и перехватил правой рукой запястье Иммани. Тот пискнул и выронил нож. Нан согнулся, подставляя спину, - Иммани, подброшенный в воздух, вдруг перепорхнул через эту спину, ударился о деревянный бортик, бортик подался, Иммани с диким воплем полетел вниз.
Шаваш подбежал к краю площадки и осторожно заглянул в дырку. Иммани, вполне мертвый, лежал внизу во дворе. Шаваш оглянулся. Нан подошел к проломленному бортику и наставительно сказал:
- Кто высоко взбирается, тому долго падать.
Нан разрезал пояс, стягивавший руки мальчишки, и Шаваш свел его вниз. Лицо чиновника побелело и заострилось, и Шаваш увидел на нем капли холодного пота. Нан на пол у тюков и велел Шавашу разрезать рукав. Потом Шаваш распорол один из тюков с тканями и перевязал Нану плечо. Шавашу попалась зеленая ткань с красными и черными павлинами, но все равно было видно, что она быстро намокла от крови. Шаваш вспомнил, что раненый Нан еще перебросил Иммани через себя, и в изумлении сунул в рот палец. Шаваш еще не видал, чтобы людей кидали, как кокосы.
По просьбе Нана Шаваш сбегал наверх за ножом. Нан обтер нож, попросил пододвинуть к нему тюки, и стал их потрошить.
В тюках была большею частью женская одежда, дорожные прибор, и коробочки с женскими украшениями. Шаваш раскрыл одну из коробочек, - и из нее выпрыгнула маленькая золотая птичка, с рубиновыми глазками и крыльями, усыпанными топазами. Это была та самая птичка, которая качалась в волосах госпожи Лины, когда Шаваш увидел ее в первый раз. Шаваш заплакал.
Нан распорол последний тюк и вынул из него шкатулку с документами. Вытащил документы, просмотрел их и сунул в рукав, который был цел.
Снаружи зазвенели голоса: кто-то, видно, заметил разбившегося Иммани, и это естественно возбудило в людях любопытство. Шаваш сказал:
- Я сидел на тополе и заметил, как Иммани прошел в дом Айр-Незима. Кроме этого, я видел там короля Аннара.
- А пирожника ты в переулке не заметил? - спросил Нан.
- Нет, - сказал Шаваш, - я на короля глядел.
- В следующий раз, - сказал Нан, - гляди не только на королей. Это был мой сыщик. А то откуда бы я узнал, в какую сторону побежал Иммани?
Весь этот день сын господина Андарза, Астак, провел в библиотеке. Стены библиотеки были украшены гобеленами с рисунками из жизни империи, подаренными Андарзу государыней Касией. На одном из гобеленов был изображен круглый город, опоясанный рвом. Рядом с городом стоял Андарз с мечом в руке, а перед ним на коленях стоял мятежник Идайя. Мятежника Идайю было легко узнать по черной туче над головой.
Астак сидел, подобрав ноги, и смотрел на мятежника и на тучу. К вечеру это занятие ему надоело. Он вышел в сад, а оттуда - за ворота. Никому не было до него дела: слуги плели языками о Линне. Вот также, семь лет назад, они судачили о его матери. Кто-то сказал, что Иммани сбежал в Осую, и что Нан арестовал его в тот самый миг, когда тот садился на корабль.
Ноги сами привели Астака к гостинице, где произошло убийство: у входа стояли желтые, как сердечко ромашки, стражники в парчовых куртках, а вокруг них собралась разноцветная толпа, интересующаяся несчастиями высокопоставленных лиц.
Толпа густела; прошел слух, что гостиницу будут разорять, как гнездо разврата, и представители многих городских шаек явились поглядеть, нельзя ли будет принять участие в разорении. Через час вывели на поводке содержательницу гостиницы, а за ней несколько гостей, связанных попарно.
И вдруг из толпы зевак вылетела женщина в пуховой юбке, вцепилась в одного из гостей и заорала:
- Люди добрые! Ведь это же мой муж! Ах ты негодяй, а сам сказал, что в храм поехал! Теперь вижу, куда деньги деваются!
И полезла в глаза привязанной к мужу девице. Стражники отпихнули ее и заверили:
- Ничего, мы его тебе отдадим! Накажем да отдадим!
Тут баба насторожилась:
- Накажете? А как?
- По новому закону каждому преступнику рубят ту часть тела, которой он грешит: клеветнику - язык, мятежнику - голову, вору - руку, а прелюбодею сама знаешь что.
Надо сказать, что стражники шутили, но откуда неграмотной бабе знать новые законы! Она опешила и заверещала:
- Да что что же он мне без этой штуковины!
Толпа вокруг заволновалась. Многие сочувствовали горю женщины: а у многих прямо-таки зашевелились штаны, когда им сказали, что они каждую ночь совершают мятежный акт против правительства. В этот-то миг один из лавочников, пришедший посмотреть бесплатный спектакль, сунул руку за пазуху и обнаружил, что зрелище вышло не такое уж бесплатное, так как у него срезали кошелек: