Арфарра, пригнувшись, вошел в домик: на столике, накрытом для троих, стояла миска с пирожками и горела масляная плошка, на стене висело несколько сухих молитвенных венков. За столиком, пригнувшись, сидел человек и ел сладкий пирожок с маслом и сахаром. Человек поспешно встал и сделал восьмичленный поклон. Арфарра ответил тем же. Человек был толстенький, похожий на персик: глазки его, распустившиеся при виде Арфарры, зашныряли по сторонам. Арфарра узнал по приметам господина Ханду.
- А что же... гм, - Арфарра запнулся, - что же пророк?
- Я не знаю, - сказал с досадой Ханда, - придет ли он, но если и придет, то только после полуночи.
Они сели.
- Разумные люди, - сказал Ханда, - сожалеют, что наместник осмелился на бунт. Вот - он выставлял вас негодяем, говорил, что богатство подданных - залог богатства государства. Велел людям объявлять свои имущества. Богатые люди послушались его, а теперь что? Он издал указ, по которому каждый, не отдавший имущества на борьбу с врагами народа, сам враг народа!
Арфарра глядел в ночное окошко. В комнате было три окошка, счастливое число.
- Увы, - говорил меж тем Ханда от имени богатых людей, - мы были как поленья, заключившие союз с огнем, и господин Айцар был как царь мышей, который привел кошку в мышиную норку, чтобы та расправилась с его недругами...
Так они говорили некоторое время, и обсудили все приемлемым образом, и Ханда наконец сказал, улыбаясь: "Наши условия - ваши условия. Мы бы хотели, однако, чтобы вы не казнили никого, кроме тех, на которых мы укажем."
Наконец во дворе всхрапнула лошадь, что-то свистнуло, зашуршали шаги. "Это, верно, пророк" - сказал Ханда. Арфарра обернулся к двери. "Интересно, похож ли он повадками на Ванвейлена", - подумал Арфарра.
Дверь разошлась в стороны: на пороге стоял Ханалай.
И если вы хотите узнать, что произошло дальше - читайте следующую главу.
20
Ханалай, нагнувшись, неспешно вошел в комнату.
- Ба, - сказал Ханалай, подцепив лапой блюдо с пирожками, - разве это угощение? Поистине, гость, кто бы он ни был, - дорога к небу. Как можно плохо принимать гостя?
В дверь, поскрипывая сапожками, входили люди. Иные, подходя к столу, развязывали узлы с провизией, другие вставали с секирами и мечами у стен. Арфарра понял, что его дружинники в сенях уже перебиты, и что Ханда с самого начала заманивал его в ловушку.
- Я, - сказал Ханалай, - невежественный человек, а мои советники мудрые люди. Я говорю им: "Пока Арфарра в столице - ее никак не взять. Если Арфарры не станет, - через сколько времени мы возьмем столицу?" Мои советники мудрые люди, но они начинают спорить. Одни говорят "через два дня", другие - "через четыре". Я растерялся и решил позвать вас, господин Арфарра, чтобы вы сами ответили на этот вопрос.
- Что ж, - сказал Арфарра, - вы, может быть, возьмете столицу и завтра. А послезавтра ваше войско разграбит ее и разбежится, потому что все эти люди пришли сюда в надежде иметь выгоду в грабеже и вернуться в свои деревни. Если вы попытаетесь воспрепятствовать грабежам, вас сметут, как сухой лист. А потом вы останетесь на развалинах Небесного Города, без войска и с репутацией святотатца. И тогда люди более умные, из тех, что не спешат называться государями и министрами, откажут вам в подчинении, - и кто-то из них, инисский правитель, или чахарский князь, через двадцать лет станет хозяином ойкумены, населенной, впрочем, покойниками, оборотнями и людоедами.
- Тю, - сказал Ханалай, - а ведь я мог бы, пожалуй, подарить вам голову этого изменника Ханды, и заключить с вами мир: останусь ли я первым министром?
По знаку Ханалая перед Арфаррой поставили походную тушечницу, расправили бумагу.
- Я действительно хотел бы заключить мир, - сказал Ханалай. Позовите сюда Киссура, и мы договоримся.
Арфарра вздохнул и сказал:
- Я конечно не позову Киссура. Двух кабанов не жарят на одном вертеле.
- Ладно, - сказал Ханалай, - но уж одного-то кабана я изжарю в свое удовольствие.
Арфарру показали всему разбойничьему городку: это заняло много времени, и стража дважды сменялась, следя, чтобы пленника не убили до смерти. Потом провели по дорожкам сада через все семь ворот в залу Ста Полей, малую залу в загородном дворце.
На сверкающем троне сидел государь Варназд, и одна нога его опиралась на синий квадрат, называемый небо, а другая, - на коричневый квадрат, называемый земля, так что было ясно, что тот, кто стоит на троне, попирает ногами небо и землю. Государь Варназд был без маски, и все видели его бледное и испуганное лицо. У ног государя, на янтарных ступенях, сидел яшмовый араван. Слева стоял, улыбаясь, Чареника. Ханалай, в полном вооружении, сидел на помосте справа. Его разодетые командиры натянуто улыбались.
- Государь! - сказал Ханалай, - я, простой крестьянин, увидел, что все беды в государстве произошли из-за несогласия его частей и козней колдуна и самозванца, проникшего во дворец, и я поклялся устранить несогласие и положить ойкумену к вашим ногам. И четыре месяца назад боги позволили мне, простолюдину, освободить моего государя из рук колдуна и самозванца, называющего себя Арфаррой, а нынче они отдали мне лже-Арфарру в руки: вот он перед вами! Сегодня вы подпишете указ о его казни!
Двое дружинников Ханалая подхватили старика и швырнули к ступеням трона. Государь закрыл лицо руками. Арфарра поднял голову и, не отрываясь, глядел на человека у янтарных ступеней, пытаясь отыскать его сходство с Клайдом Ванвейленом. Пророк опустил глаза и молчал.
Государь нерешительно повернулся к Чаренике и сказал:
- Я бы хотел провести расследование, прежде чем подписать такой указ. Бывает, что казнь невинного губит государство.
Чареника усмехнулся и ответил:
- Министр Ханалай говорит правду, как бы ни обстояли вещи на самом деле. Если этот человек попался в плен, - стало быть, он - неудачник и самозванец.
- Я не подпишу такого указа, - громко сказал государь.
- Я вижу, - вскричал Ханалай, - этот чернокнижник до сих пор морочит государя! Уж не считаете ли вы его настоящим Арфаррой? Но я вырву вашу душу из когтей беса! Клянусь, и получаса не пройдет, как этот человек признается, что он самозванец и колдун.
По знаку Ханалая с Арфарры содрали рубаху. Старик понял, что мучить его будут прямо на глазах молодого государя.
- Такие сцены, - сказал Арфарра, - не для глаз государя. Нельзя ли где-нибудь в другом месте?
Ханалай молча осклабился. Арфарру повалили ничком, - один стражник сел на ноги, а двое других принялись бить его расщепленными палками.
- Ну что, - спросил Ханалай через некоторое время, - признаешь, что ты самозванец и чернокнижник?
Арфарра молчал. Один из стражников намотал волосы на палку и приподнял его голову, чтобы убедиться, что старик не потерял сознания.
- Я, невежественный человек, - сказал Ханалай, - слыхал, что чернокнижники зашивают себе под мышки особые грамоты, и оттого не чувствуют боли. Я думаю, если мы поищем с ножом у него подмышками, то эта тварь наконец раскается.
Арфарру подняли и стали привязывать к столбу, выламывая руки.
- Не надо, - закричал государь, - не надо, я подпишу все, что угодно!
Ханалай усмехнулся. Арфарру отвязали от столба и даже накинули на плечи плащ. Государь подписал указ о самозванстве Арфарры и о немедленной казни самозванца, негодяя и друга лжи, и еще кое-что, о чем просил Ханалай. Яшмовый араван так и не оторвал взгляда от янтарных ступеней.
Ночью Арфарра очнулся в камере. Тюремщик напоил его горячим бульоном и сказал, что яшмовый араван посоветовал беречь Арфарру на случай возможной перемены судьбы: кто знает, на кого можно выменять такого пленника! Но Ханалай возразил, что святой отец мало смыслит в мирских делах, и велел распять самозваного Арфарру завтра. Потом тюремщик сел в угол, - узник лежал, не шевелясь, в каменной проруби на гнилой соломе. Рубаха на спине слиплась от крови. Арфарра ждал: неужели не придет яшмовый араван? Прошел час, другой... Арфарра понял, что нет, не придет, и что яшмовый араван такая же игрушка в руках Ханалая, как и сам государь.
Близилась середина ночи. Арфарра попытался перевернуться, охнул и горько заплакал. Все было, как четверть века назад, - только еще страшней. В двухстах шагах, - думал Арфарра, - спит человек, вероятно, соплеменник Ванвейлена! Было ужасно, - умирать в двухстах шагах от тайны и даже не знать, какова она из себя. Было ужасно видеть, что это из-за тебя, четверть века назад, и тайна пропала, и сломалась судьба страны. Было ужасно знать, что это из-за тебя судьба страны сломалась два года назад опять, на этот раз непоправимо. И уже совсем ужасно было при этом, четверть века пользоваться народной любовью и существовать в десятке самозванцев. "Завтра меня казнят" - подумал Арфарра в отчаянии, - "и я никогда ничего не узнаю."
Скрипнули засовы, - в камеру вошел Ханалай. Он шуганул стражника, укрепил над изголовьем масляный фонарь и сказал:
- Я, - простой человек. Я увидел, что господин Арфарра мешает мне освободить столицу, и спросил у своих советников: "Почему бы нам не пригласить его на переговоры и не схватить?" Мои советники мудрые люди, они возмутились: "Как можно! Арфарру не поймаешь на такую уловку..."
Ханалай рассмеялся:
- Почему вы явились туда?
- Чугунный котел - и тот нет-нет да и треснет, - ответил Арфарра.