- Нет! - воскликнула Эрис. Она закрыла ладонями лицо, не желая слушать слова Дьяны. - Ты лжешь. Ты ненавидишь Симона из-за Бьяджио. Но он не такой. Он добрый!
- С тобой он, может, и добрый, - ответила Дьяна. - Но к нам он был невероятно жесток. - Она подняла мокрую руку и поманила Эрис к себе. - Это правда,
Эрис. Можешь думать про Симона все, что тебе угодно, но я тебя не обманываю. Он украл Шани. А теперь они оба пропали. Если ты потеряла мужчину, то я потеряла дочь.
- О боже! - простонала Эрис. - Это Бьяджио! Он заставил Симона сделать это. Мы собирались пожениться! Бьяджио заставил его ехать, я это знаю!
Эрис гневно разрыдалась. Дьяна положила руку девушке на плечо. Ей хотелось успокоигь рабыню, хотя она и не могла понять почему. Наверное, потому что та была не виновата, ее, как и всех, обманул хитрый агент Бьяджио. Всего за несколько минут между ними возникло странное сродство.
- Возможно, он еще жив, - предположила Дьяна. - И Шани тоже. Мы не имеем права так себя вести, девушка. Не имеем права отчаиваться. Мы должны надеяться.
- Но ты его убьешь! - хлюпнула носом Эрис. - У тебя не получится, но ты попробуешь. Ах, леди, пожалуйста, постарайся понять! Он сделал это ради меня. Это единственное, что могло бы заставить его украсть вашу девочку. Поверь мне: я знаю Симона, как никто. Он не чудовище.
- Эрис...
- Он не такой! - упорствовала Эрис. - Я хочу, чтобы ты это знала.
- Не получится, - ответила Дьяна. Она попыталась убрать руку, но Эрис успела за нее ухватиться.
- Леди Вэнтран, я не думаю, чтобы Симон тебя ненавидел. Или твоего мужа. Он делает то, что ему приказывает господин, вот и все. Если твоя дочка действительно с ним, то я уверена, что она в безопасности.
Дьяне пришлось судорожно сглотнуть, чтобы не разрыдаться. Мысль о том, что Шани может находиться в безжалостных руках Симона, была ей невыносима. Ей отчаянно хотелось поверить Эрис. Она вспомнила те редкие случаи, когда она сталкивалась в Фалиндаре с Симоном. Он всегда был непроницаем, и она гадала, есть ли под этой маской хоть что-то челoвеческое, хоть что-то, что сделало бы его неравнодушным к тому, умрет ли Шани или останется жива. Казалось, Эрис в этом уверена. Дьяне тоже хотелось в это верить.
- Что с твоим господином? - спросила Дьяна. - Он безумен. Я это поняла сразу, как его увидела. А его глаза! Они синие и блестят, как бриллианты. Почему?
Эрис мрачно кивнула.
- Это из-за снадобья. - Она объяснила Дьяне, как Бьяд-жио стал зависеть от состава, который поддерживает в нем жизнь. Они с Симоном считают, что это вещество съело кусок его мозга, сделало его безумным. Дьяна знала о снадобье от Ричиуса, но рассказ девушки и взгляд неестественных глаз Бьяджио поразили ее в самое сердце. Эрис рассказывала это шепотом, боясь, как бы их не услышали. - Он не всегда был такой, добавила она. - Когда он был моложе, он был нормальный. Но теперь им управляет снадобье. И он так и не оправился после смерти Аркуса.
- Аркус! - простонала Дьяна. - Вот имя, которое я знаю даже слишком хорошо. Твой господин винит в его смерти моего мужа. Я попыталась сказать ему, что он ошибается, но он не желает этого слышать.
- Он никого не слушает, когда речь идет об этом, - согласилась Эрис. Он все еще оплакивает императора. Старик был ему как отец. Симон говорит, что эта смерть сломала Бьяджио. У него ведь ничего нет, понимаешь? Ни семьи, ни родных. Только Железный круг.
- Железный круг?
- Его подручные, те, кто встал на его сторону против Эррита. - Эрис улыбнулась. - Тебе надо многое узнать, Дьяна Вэнтран. Иначе тебе не понять Бьяджио.
Дьяна кивнула.
- Тогда ты будешь меня учить, Эрис. Чтобы здесь выжить, мне нужно все это знать. Бьяджио намерен везти меня в Нар. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь.
По лицу девушки скользнула озорная улыбка.
- Я очень много знаю, - прошептала она и начала рассказывать все, что ей было известно о Бьяджио и его неразделенной любви к Симону.
27
Драконий Клюв
Адмирал Данар Никабар, плотно поев рыбы с пивом, запахнул шерстяной плащ и уставился в темноту, в сторону двух кораблей, которые шли по холодному океану следом за флагманом. "Черный город" и "Внезапный", два корабля сопровождения, были едва различимы в сумерках. Налетевший с юга шторм гнал их на север, подгоняя к Драконьему Клюву. Никабар видел на горизонте яркие разряды молний, на мгновения освещавшие небо. Яростный ветер налетал на палубу, дергая его плащ и волосы, но адмирал стоял твердо, почти не замечая непогоды. Годы плаваний обветрили ему лицо, и оно стало прочнее хромовой кожи. Слушая о знаменитых зимах Драконьего Клюва, он только смеялся. Ничто на земле не могло сравниться с жестокостью моря.
Даже генерал Форто.
Три дредноута. И одним из них был "Бесстрашный". Никабар позволил себе довольную ухмылку. Бьяджио сомневался, хватит ли трех кораблей, но Никабар был уверен в своих орудиях. Пусть Форто идет на Драконий Клюв с целым легионом: этого все равно не хватит, чтобы выдержать обстрел. Если Энли справился со своей задачей и взял под контроль воронов брата и если купленные Бьяджио наемники в соответствии с планом уже захватили северное ответвление, трех дредноутов будет достаточно.
Улыбка Никабара сменилась озабоченностью. Он вдруг почувствовал, что слишком полагается на эти "если". Однако герцог Энли - человек умный. А Форто - нет. А Бьяджио, конечно, превосходит всех своим хитроумием. Пока его великий план осуществлялся успешно, и у Никабара нет оснований сомневаться в конечном результате. План был сложен и опасен, и порой даже Никабар начинал сомневаться в его правильности, но Бьяджио - несравненный кукловод. Когда он дергает за веревочки, танцует весь мир.
Небо на юге прорезала кривая стрела молнии, оставив след в глазах Никабара. Адмирал стал дожидаться неизбежного грома. А потом услышал его он гремел с Небес громче гласа Божьего. Никабар решил, что так будет и на Драконьем Клюве. Когда орудия "Бесстрашного" откроют огонь, задрожит земля. Никабар стянул с руки перчатку и погладил ближайшую мачту. Его пальцы ощутили под собой дерево, крепкое и непобедимое. Ни одно построенное Лиссом судно не может сравниться с "Бесстрашным". Он не имеет себе равных, он лишен недостатков. Он был величайшей любовью Никабара. Некоторым мужчинам нужны женщины, другим - таким как Бьяджио - сердца мужчин.
Но адмирал Никабар был рожден и воспитан, чтобы командовать мощными кораблями. Он был в этом абсолютно уверен. Бог, восседающий на Своем престоле, протянул руку вниз и сказал: "Вот человек, который будет повелевать морями. Я даю ему их в удел".
Грудь Никабара гордо выпятилась вперед. Не Лиссу суждено править волнами. Эта судьба принадлежит ему одному. Лиссцы - самозванцы. Они решили, что их остров дает им права на мировые воды. Они ошибаются. И Пракна тоже. При мысли о своем заклятом враге адмирал снова ухмыльнулся. Пракна - жалкий, ничтожный человечишка! Хороший моряк, конечно, но не ему тягаться с Никабаром. Адмирал был твердо намерен когда-нибудь это доказать. Бьяд-жио будет многим обязан ему за верность, а Никабару в уплату нужно только одно.
Лисе.
- Да, но с этим придется подождать, - прошептал Никабар.
Он нежно похлопал свой корабль по мачте, а потом надел перчатку и стал дуть на руку, чтобы ее согреть. Сейчас его обязанность - разобраться с Форто на Драконьем Клюве.
Весьма приятная задача.
28
Праздник Сеским
Ярким солнечным днем в центре столицы Нара неподалеку от Собора Мучеников начался великий праздник Сеским. По обычаю открыла праздник зажигательная речь архиепископа Эррита. Это был единственный день в году, когда святой отец ходил среди своей паствы без охранников, словно он один из них и заботится о них. Улицы были украшены цветастыми флагами и длинными струящимися вымпелами На переулки взирали изображения святых, длинные и неприветливые. Играли музыканты, торговцы громко расхваливали свои товары. Воздух был полон незнакомых запахов, толпу развлекали невиданные звери и фокусники. Вдоль тротуаров сидели нарские аристократы со своими семьями, наблюдая за шествиями и наслаждаясь чистым воздухом: по приказу епископа в этот день были закрыты все литейные, чтобы их изрыгающие дым трубы не портили праздник.
На всей Высокой улице царственные принцы, съехавшиеся с разных концов империи, приставали к незамужним девицам, хвастаясь своим богатством, а богатые торговцы дарили своим любовницам платья и безделушки. Все лавки были открыты, чтобы ухватить свою долю денег, которые в этот день заливали столицу. Сеским был не просто религиозным праздником. Это был главный отдых Нара от самого себя, когда аристократы выходили из своих башен и встречались с бедняками. И в празднестве участвовали все без исключения.
По приказу Эррита были распахнуты двери сиротского приюта. Высокая улица была заполнена осиротевшими детьми, чьи щеки горели от возбуждения. Многочисленные причетники собора ходили по толпе, внимательно приглядывая за ребятней и стараясь напомнить горожанам, в чем заключается суть праздника. Крейн был временем поста и размышлений, периодом покаяния, который завершала Истрейя, самый святой день нарской церкви. Весь ближайший месяц верующим полагалось проводить в молитве, регулярно посещать богослужения и приносить церкви самые богатые дары. И, что самое главное, они должны были молить Бога о Его бесконечной милости и о прощении их грехов. Эррит знал, что в Наре множество грешников. Он не принадлежал к их числу, но даже ему необходимо было соблюдать смирение перед Небесами. Во время крейна Небеса были особенно бдительны.
Завтра люди начнут свой спартанский путь к Истрейе, но сегодня у них была возможность наслаждаться всеми благами, которые дал им Бог. И Черный город вышел на улицы. Зверинцы из Дории заняли центральное место на Высокой улице: поразительное собрание животных, при виде которого открывали рты не только дети, но и взрослые. Тут были слоны с бивнями, гривастые львы, танцующие собаки и смеющиеся обезьяны. Укротители и смотрители обращались к собравшимся, рассказывая о своих странных подопечных и предлагая детям покататься на слонах. И пока они
управляли своими великолепными животными, играла музыка, торговцы демонстрировали свои товары, и Высокая улица утратила свою обыденность. Произошло ее ежегодное преображение: из оживленного и ко всему привычного проезда она превратилась в уголок рая.
Архиепископ Эррит с удовольствием прогуливался в толпе, даря улыбки любопытным нарцам, умолявшим о разрешении прикоснуться к краю его одежд. С ним шла Лорла Лон, держась за его руку. В левой руке у нее было купленное Эрритом замороженное лакомство: кусок сладкого льда с фруктовым вкусом. Она жадно его лизала, причмокивая от удовольствия. Вид дорийского зверинца ее заворожил. Эррит уже наелся пирожными из кондитерской лавки. Его живот был набит до отказа, до полной сытости. С тех пор как он начал принимать снадобье Бьяджио, у него снова проснулся аппетит, настоятельно требовавший удовлетворения. Ему ничего не стоило проглотить дюжину лучших пирожных.
Эррит подвел Лорлу к скамейке на тротуаре. Там сидела какая-то семья, но при виде святого отца поспешно встала, освобождая место епископу и его подопечной. Двое причетников, таскавшихся за Эрритом в течение всего дня, встали по обе стороны скамейки. Эррита не положено было охранять, но его спрятавшиеся под капюшонами священники никогда не рисковали. У этих послушников под рясами были длинные ножи. Лорла уселась на скамейку первой, болтая коротенькими ножками. Она нетерпеливо вытянула шею, пытаясь разглядеть выставленных зверей. На ней было голубое платье, купленное Эрритом специально к празднику, и в нем она походила на ангелочка - или на одну из прекрасных холеных девушек Нара. Эррит уселся рядом с нею, подоткнув под себя длинную рясу. Толпа, заметившая святого отца, немного раздалась, чтобы ему лучше было видно.
- Нравится, дитя? - спросил Эррит, с трудом перекрывая шум.
Лорла кивнула:
- О да, отец! Это просто чудесно!
Это действительно было чудесно. Для Эррита это стало осуществлением его мечты. Как Божий слуга, он не женился и не знал женщин с тех пор, как принес обет. Он был лишен семьи и детей - таких, как Лорла. Но теперь он получил то ощущение нормальной жизни, которого так ему не хватало. У него были Бог и ребенок, которых он мог обожать, и он был счастлив. Лорла привязалась к нему - сильнее, чем он мог надеяться. Она не просто называла его "отец". Поселившись в соборе, она действительно стала ему дочерью. Между ними возникли благословенные узы, и Эр-риту не было дела до того, что кто-то это замечает - и смеется у него за спиной. Сплетни существуют всегда, даже среди священнослужителей. Некоторые люди говорили о нем гадости. Однако Эррит знал, что сердце его чисто. Глядя на Лорлу, он видел только жизнь, которую мечтал бы назвать своей, и огромный потенциал юности. Бог любит детей. Бог призвал человечество любить детей. И Эррит был уверен, что его поведение соответствует Божественному закону.