- Как волки, - нашел я точное слово.
На стене нашего домика нарисован Серый Волк с длинным, яичного цвета языком и Красная Шапочка с нарумяненными щечками. Я подумал, что если тот волк был голоден, как наши двенадцать веселых ребят, он слопал, конечно, Красную Шапочку без особых угрызений совести.
- У меня есть идея, - сказал я. - Только вы мне должны помочь.
И я поделился с Аскольдом своим планом. Вожатый его одобрил и зашагал к ребятам, а я понесся в столовую. Там готовились к полднику. Наливали в граненые стаканы кипяченое молоко с желтой пенкой. Я направился прямо к краснолицей, похожей на индианку, поварихе.
- Здравствуйте, тетя Маруся, - сказал я и расплылся в улыбке.
- Какая я тебе Маруся, - хохотнула повариха, - когда я с детских лет Рая, Раиса Павловна.
- Тетя Рая, - нашелся я, - сейчас тут делегация придет из соседнего лагеря. Так они говорят, что у них обеды вкусней. А я им сказал, что наша тетя Рая готовит самые вкусные борщи на свете.
Я правильно задумал. Повара очень любят, когда их хвалят. И тетя Рая решила не ударить лицом в грязь.
Когда в столовую ввалилась "делегация" во главе с вожатым, их ждали на столе тарелки с аппетитным борщом. В общем, все остались довольны - и тетя Рая, и "делегаты".
За столом состоялся первый сбор 9-го отряда. Меня единогласно избрали председателем. Все подняли вверх вылизанные до блеска ложки.
Первая серия моих снов
...Рыжее солнце бьет прямо в глаза.
Нажимая на педали, несутся на велосипедах мои друзья.
- Ребята, - кричу я, - остановитесь!
Друзья спешиваются и обступают меня. От них пахнет рыжим солнцем, веселым ветром и расплавившимся асфальтом.
- Как тебе в лагере? - спрашивает Семка.
- Что-то Коробухин нос повесил? - гогочет Горох.
- Не выдумывай, - отмахиваюсь я.
- Нелегкое дело затеял, Валера, - сомневается Генка.
- Это еще цветочки, - отшучиваюсь я.
- Если бы мы с тобой были, - загорается Семка, - мы бы такое завернули...
- Лагерь бы ахнул, - басом произносит Горох.
Мы смеемся, и ребята, оседлав велосипеды, катят по шоссе. Я смотрю им вслед и вижу, как друзья оборачиваются и машут мне руками.
- Держись, Валерка! - долетает до меня голос Семки.
И тут рыжее солнце внезапно гаснет, как будто кто-то нажал на небесный выключатель, и наступает ночь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
В КОТОРОЙ МЫ ЗДОРОВО БОЛЕЕМ
Звуки горна прогнали прочь мой сон, и я открыл глаза. Горн дудел, не переставая, и быстро разбудил всех. Юрка вскочил с постели и стал торопливо натягивать рубашку.
- Ты куда? - Марик схватил его за длинные черные трусы.
- Мы ведь договорились, - напомнил я.
- А-а! - вспомнил Юрка. Он рухнул на кровать и застонал, как настоящий больной: - А-а-а!
- Ты не очень старайся, - посоветовал ему Толька, - береги силы.
Дверь с шумом распахнулась, и в палату влетел рассерженный Аскольд.
- Что случилось? Вы разве горн не слыхали?
- Мы не можем подняться, - ответил за всех я. - Наверное, вчера на речке простудились.
- Горло болит, - прохрипел Толька.
Вожатый повернулся к нему.
- Голова раскалывается, - заныл Марик.
Вожатый уставился на него.
- Нет сил подняться, - на глазах у Васи Блохина заблестели слезы.
- Кости ломит, - застонал Юрка с такой неподдельной искренностью, что я испугался, не заболел ли он на самом деле. Вожатый тоже, наверное, испугался.
- Вы, ребята, лежите спокойно, пожалуйста, - засуетился он, - я в один момент доктора доставлю.
Когда за вожатым захлопнулась дверь, Юрка уверенно и мрачно произнес:
- Сейчас придет доктор, и от нас останутся рожки да ножки.
Я облегченно вздохнул: значит, белобрысый жив-здоров и даже пророчествует:
- Придет доктор и все узнает. Это так просто узнать, болен ты или здоров. И чем ты болен, легко узнать.
- Тихо! - прошептал я. - Идут.
Я из окна наблюдал за тропинкой, которая вела к нашему домику. По ней торопливо шли вожатый и врачиха. Аскольд, размахивая руками, что-то ей объяснял, а врачиха, сжав губы, кивала головой.
Когда она вместе с вожатым показалась на пороге и сказала: "Здравствуйте, ребята! Как вы себя чувствуете?", мы в ответ дружно застонали. В слаженном хоре "гриппующих" выделялся Юрка. Он стонал просто замечательно - не подкопаешься.