- Будь осторожен, Сорхак! - угрожающе сказал иерарх. - Если ты станешь чересчур яро противиться моему решению, я ведь могу счесть, что в происшедшем всецело твоя вина, правда? А Хабат вне себя от разочарования - ведь ей сегодня некого будет терзать. - Он бросил хитрый взгляд на жрицу. - Хочешь, я отдам тебе Сорхака, моя дорогая? - спросил он. - Всегда с удовольствием делал тебе маленькие подарочки. Я даже сам полюбуюсь, как ты будешь медленно вытягивать калеными щипцами кишки из его распоротого живота!
Лицо Хабат с огненными отметинами на щеках пылало от ярости. Гарион понимал: жрица была совершенно убеждена в том, что иерарх и на этот раз, как прежде, уступит ее настойчивым требованиям, поэтому и употребила всю свою власть, чтобы добиться осуждения Сади, которого с первого же взгляда невзлюбила. Столь неожиданное открыто враждебное отношение иерарха, как и то, сколь презрительно отверг Агахак их с Сорхаком обвинения, нанесло страшный удар ее гордыне, но, что еще важнее, поставило под сомнение практически неограниченную власть, которой пользовалась жрица в храме. И если она не сможет на этом деле что-то выиграть, многочисленные враги свергнут ее с пьедестала. Гарион трепетно надеялся, что Сади понимает, насколько опаснее стала Хабат теперь, когда она уже не столь уверена в своем могуществе.
Узкие глаза жрицы настороженно и оценивающе глядели на иерарха. Постепенно Хабат оправилась от потрясения и обратилась к королю. Ургиту:
- Но совершено еще и гражданское преступление, ваше величество, - заявила она. - Правда, я полагала, что дело об осквернении святилища куда серьезнее, но поскольку наш мудрый иерарх счел обвинения необоснованными, мой долг объявить вам о преступлении, совершенном этими чужеземцами против государства.
Ургит и Агахак обменялись быстрыми взглядами. Потом Ургит с обреченным видом сгорбился в кресле.
- Король всегда готов выслушать слово служителей церкви, - сдержанно ответил он.
Хабат бросила на Сади самоуверенный и открыто враждебный взгляд.
- Со дня основания государства мерзкие яды и зелья жителей Страны змей запрещено ввозить в Хтол-Мургос королевским декретом. - Она подчеркнула последние слова. - После того как Усса со слугами был препровожден в темницу, я приказала обыскать их вещи. Внесите сумку! - распорядилась она.
Боковая дверь открылась, и вошел жрец низшего ранга, неся красный кожаный короб Сади. Сорхак с фанатичным блеском в глазах вырвал у него короб - лицо его сияло торжеством.
- Вот доказательство того, что этот Усса из Стисс-Тора нарушил наш закон и должен за это поплатиться жизнью! - проскрипел он.
Жрец расстегнул ремешок, открыл короб и достал оттуда множество бутылочек и глиняный кувшинчик, в котором жила Зит.
Лицо Ургита стало еще печальнее. Он растерянно поглядел на Сади.
- Как ты можешь это объяснить, Усса? - с надеждой в голосе спросил король.
Сади изобразил на лице полнейшую невинность.
- Уверен, что вы, ваше величество, и подумать не могли, будто я намеревался продать все это здесь, в Хтол-Мургосе!
- Хорошо, - кротко согласился Ургит. - Но ведь ты ввез их в пределы страны.
- Разумеется, но ведь предназначались они для продажи маллорейцам. В их стране спрос на такие зелья весьма велик.
- Что меня совершенно не удивляет, - подхватил Ургит, выпрямляясь в кресле. - Так, значит, ты не собирался продавать это моим подданным?
- Честью клянусь, что нет! - возмущенно ответил Сади.
Лицо Ургита прояснилось, и король с облегчением вздохнул.
- Вот, - сказал он, обращаясь к разъяренной Хабат, - вот в чем дело. Думаю, никто из нас не станет противиться, если этот найсанец продаст маллорейцам всю эту отраву - и чем больше, тем лучше.
- А что вы на это скажете? - сказал Сорхак, ставя короб Сади на пол и высоко поднимая глиняный кувшинчик. - Что за секрет скрываешь ты здесь, Усса из Стисс-Тора? - Он потряс кувшинчик.
- Осторожнее, приятель! - вскрикнул Сади, предостерегающе вытянув руки и подавшись вперед.
- Ага! - торжествующе воскликнула Хабат. - В этом сосуде наверняка скрыто нечто весьма важное для этого работорговца! Необходимо осмотреть содержимое. Возможно, тут-то и выяснится, что за преступление замыслил этот негодяй! Открой сосуд, Сорхак.
- Умоляю вас, - залепетал Сади. - Если вам дорога жизнь, не шутите с этим кувшинчиком!
- Открывай, Сорхак! - безжалостно приказала Хабат.
Самодовольный гролим снова потряс кувшинчик и принялся вывинчивать пробку.
- Прошу вас, благородный жрец! - с ужасом воскликнул Сади.
- Мы только посмотрим, - ухмыльнулся Сорхак. - Уверен, что один взгляд никому не повредит.
Он вынул пробку и поднес кувшинчик к лицу, заглядывая внутрь одним глазом. Зит, разумеется, долго не раздумывала.
Со сдавленным криком Сорхак отпрянул, судорожно взмахнув руками. Глиняный кувшинчик отлетел в сторону, и Сади удалось подхватить его у самого пола. Ужаленный жрец прижал ладони к лицу, на котором застыло выражение ужаса, а между пальцами у него струилась алая кровь. Затем он завизжал как свинья, содрогаясь всем телом, рухнул на пол и стал корчиться, ногтями раздирая себе лицо. Голова его колотилась о каменный пол. Конвульсии делались все сильнее, и вот на губах появилась пена. Издав истошный вопль, жрец неожиданно подпрыгнул, словно его подбросила какая-то неведомая сила, и замертво упал на пол.
Какое-то время все молчали, потом Хабат взвизгнула:
- Сорхак! Голос ее был полон отчаяния - не оставалось сомнений в том, что эта утрата для нее невосполнима. Она кинулась к распростертому на полу жрецу и рухнула на тело, содрогаясь от рыданий. Ургит с отвращением уставился на труп.
- О, зубы Торака! - выругался он, стиснув зубы. - Что у тебя там, в этом кувшинчике, Усса?
- О-о, это просто зверюшка, ваше величество, - нервно ответил Сади. - Я пытался предупредить его.
- В самом деле, Усса, ты сделал все от тебя зависящее, - растягивая слова, сказал Агахак. - И все мы это слышали. Как ты думаешь, могу я полюбоваться твоей... твоей зверюшкой? - Жестокая усмешка искривила лицо иерарха при взгляде на истерически рыдающую Хабат.
- Разумеется, о святейший, - быстро ответил Сади и осторожно положил кувшинчик на пол. - Маленькая предосторожность, - извиняющимся тоном сказал он. - Она немного нервничает, а я не желаю, чтобы она еще раз допустила оплошность. - Евнух склонился над кувшинчиком и принялся ласково приговаривать: - Все хорошо, дорогая. Плохой человек уже ушел, теперь все хорошо, все спокойно.
Но Зит свернулась в колечко на дне кувшинчика, все еще до глубины души оскорбленная.
- Правда, моя хорошая, - уверял ее Сади, - все уже прошло. Разве ты мне не веришь? Из кувшинчика послышалось тихое шипение.
- Ах, как некрасиво так говорить, Зит! - мягко упрекнул ее Сади. - Я сделал все что мог, чтобы этот плохой человек не обидел тебя. - Евнух виновато взглянул на Агахака. - В толк не возьму, где она научилась таким гадким выражениям, о святейший! - И, снова повернувшись к кувшинчику, стал уговаривать: - Ну, прошу тебя, дорогая, не будь злюкой!
Маленькая змейка с величайшей осторожностью высунула голову из горлышка, приподнялась и поглядела на труп, распростертый на полу. Лицо Сорхака стало синим, а на губах медленно высыхала пена. Хабат, все еще судорожно всхлипывая, прижималась к его коченеющему телу. Зит медленно выползла из своего домика, презрительно вильнула хвостом в сторону мертвеца и подползла к Сади, издавая звук, напоминающий довольное мурлыканье. Сади протянул к ней руку, а змейка стала тыкаться носом в его пальцы.
- Ну разве она не прелесть? - гордо спросил Сади. - После того как она кого-нибудь укусит, становится ласковой, словно котенок.
Краешком глаза Гарион уловил движение у себя за спиной. Бархотка подалась вперед, зачарованно взирая на мурлычащую змейку широко раскрытыми глазами.
- Ты вполне контролируешь поведение своей питомицы, Усса? - с опаской спросил Ургит.
- О, разумеется, ваше величество! - уверил его Сади. - Она сейчас в прекрасном настроении. Чуть погодя я покормлю мою малышку, выкупаю, И она заснет сном младенца.
Ургит повернулся к иерарху.
- Ну, Агахак? Каково твое решение? Лично я не вижу смысла в дальнейшем слушании дела. И работорговец, и его слуги, как мне представляется, ни в чем не повинны.
Иерарх прикрыл глаза.
- Полагаю, вы правы, ваше величество. - И, обращаясь к одному из гролимов, приказал: - Освободите этого юного идиота!