- Я извлекла из своего положения пленницы все, что смогла. А что мне еще оставалось делать - голодать до смерти? Броситься со скалы? - Она подступила к нему вплотную и кричала ему в лицо. - Твой дядя был первым мужчиной в моей жизни, который говорил со мной так, будто я что-то значу сама. Он...
Радгар перекричал ее:
- Это неправда! Я много раз слышал, как папа предлагал тебе свободу. Он готов был отослать тебя домой, осыпав богатством, говорил он, если бы ты этого пожелала. Он преклонялся перед тобой!
- И отослал бы меня домой без ребенка! Ты ведь наследник Каттерингов, так что тебе пришлось бы остаться.
- За одним этим исключением. Когда он отказывал тебе в чем-то другом? Покажи мне всех моих сводных братьев и сестер-ублюдков - что-то я ни одного из них не встречал. - Она замахнулась, чтобы ударить его по лицу, и он оттолкнул ее. Она потеряла равновесие и рухнула на кушетку, и он склонился над ней, крича во весь голос:
- Вельский король, верный своей жене? Неслыханное дело! И ты ведь согласилась на этот брак! Если у тебя не было другого выбора, так только потому, что твоя семья не оставила его тебе, и пират по крайней мере предлагал тебе крепкое и здоровое мужское тело, не то что этот насквозь прогнивший герцог.
- Ты думаешь, для женщины этот так важно?
- Судя по всему, нет, если ты предпочла того моржа, с которым спишь теперь.
Взвизгнув, она сделала попытку встать, и он толкнул ее обратно.
- Мама, ты же презирала Сюневульфа. Ты издевалась над ним, даже при мне. Ты его ненавидела.
- Это неправда. - Она пыталась говорить решительно, но выглядела до странного неуверенно. Радгар выпрямился.
- Нет? Очень хорошо. В чьей постели ты спала в ночь, когда убили отца?
- Убили?
- Убили. Расскажи мне все, что помнишь про ту ночь. Толстяк предложил тебе уйти с пира и проводить тебя домой. Что произошло после того, как я поднялся наверх?
Лицо ее изображало искреннее недоверие.
- Я пошла спать, конечно.
- В чью постель?
- В свою, разумеется! В постель к твоему отцу! Я легла спать. Я отослала горничных раньше, если ты помнишь. Они уже постелили... Следующее, что я помню, - это как твой отец будил меня. Он почуял огонь, как только поднялся наверх. Он отослал меня вниз, а сам побежал наверх спасать тебя, но огонь распространялся так быстро...
- Нет, мама! Ты можешь рассказывать это кому угодно, но не мне. Я видел его, мама! Я видел, как он лежал на кровати с перерезанным горлом. Его убили.
Она осела на кушетку с побелевшим, искаженным от ужаса лицом, глядя на него. Никакой актрисе не удалось бы изобразить такую бледность.
- Но...
- Но что?
- Но это невозможно!
- Вполне возможно. Огонь был моим роком, помнишь? Хильфвер заговорил меня от огня. Я видел отца с перерезанным горлом.
- Нет!
- Да! Если ты лежала в его постели, когда он вернулся с пиршества, значит, это сделала ты. В таком случае это ты поднялась наверх и заперла мою дверь. Ты подожгла дом, потом разбудила...
- Нет!
- Тогда в чьей постели ты была, мама?
Она тряхнула головой, но вид у нее был скорее смятенный, нежели возмущенный.
- В чьей, мама? - взревел Радгар.
- Ни в чьей! - закричала она в ответ. - Ты должен помнить, как королевские фейны пустили нас в дом, я поцеловала тебя и отослала наверх. Мы стояли как раз у дверей твоего дяди, и у него был какой-то редкий бренди, которым он хотел меня угостить. Твой отец не отличил бы бренди от пива. Ну и... я уснула в кресле. Я никогда не признавалась в этом. В том, что это твой дядя разбудил меня. Лестница уже была вся в огне.
Радгар скрестил руки и смотрел на нее, не скрывая недоверия.
- В кресле? Разве супружеская измена считается, если происходит только в постели? Сначала ты поднялась со мной наверх, так что потом должна была спуститься.
- Нет. Я отослала тебя наверх одного. - Она сердито смотрела на него.
- Странно! Я помню, как ты поднялась со мной на этаж и пожелала доброй ночи перед своей собственной дверью.
- Вовсе нет! Ты очень устал тогда. Твоя память подводит тебя.
- Или твоя тебя. Ладно, что там дальше по-твоему?
- Я говорю правду, - сказала она очень твердо, но не глядя на него. Я признаю, что не говорила этого раньше. Это могло быть превратно понято, но это был совершенно невинный разговор - так, выпили, поболтали о наступающем мире... А больше я ничего не помню до того момента, когда весь дом уже горел и дымился, а Сюневульф помогал мне выбраться через окно. Клянусь тебе, Радгар, это правда!
- Значит, это не ты заперла мою дверь, а потом легла ждать, пока вернется отец?
- Конечно, нет, - хрипло ответила королева. - И если ты думаешь, что это я или Сюневульф перерезали горло Эйледу, значит, ты глупец. В фюрде не нашлось бы и дюжины воинов, способных одолеть его. - Ее страх, гнев и недоверие сменились каким-то исступленным отрицанием, которое казалось Оводу противнее всего во всей этой грязной истории.
- Возможно, он был пьян.
- Эйлед? Нет, не был. - Она всхлипнула. - Я следила за ним весь вечер, и он почти ничего не пил. И вообще я не помню, чтобы он напивался настолько, чтобы не суметь постоять за себя.
Некоторое время Овод молча смотрел на нее с жалким видом.
- Я не знаю, что думать. Овод, есть какие-нибудь соображения?
- Мог ли король Эйлед быть пьян настолько, чтобы лечь спать, не заметив, что вас нет, ваша честь?
- Нет. - Она не поднимала на него взгляда. - Я хочу сказать, возможно, он не заметил. Было темно...
- Мама, - сказал Радгар, - в твоей истории больше прорех, чем в рыболовной сети.
- Сам Сюневульф пил этот бренди, миледи?
- Не помню.