Глава 11
Эта ночь была ещё хуже, чем предыдущая.
На улице пошёл настолько сильный дождь, что пережидать буйство привидений, или кто обитает в этом доме, не было возможности. Мы с Тыковкой, спрятавшись в самом углу кухни, пытались не попасться под летающую мебель. Всю еду на этот раз я надежно спрятала. И опять всё успокоилось только к утру, мы даже смогли подремать пару часов в своих импровизированных кроватях.
На утро вновь всё было кувырком. А вот мыши вполне себе спокойно под шумок утащили кости и кусочки курочки, оставленной без присмотра.
Сегодня у меня важная задача: опять выйти в город.
Я уже надела ставший ненавистным чёрной наряд вдовы, а сейчас аккуратно складывала в холщовый мешок красивый сервиз, который отлично сохранился. Когда я достала последнюю чашку, буфет недовольно затрясся.
— Ой, да пошли вы, мне деньги нужны, — при свете дня таинственные обитатели этого дома не сильно пугали.
Я заметила одну странность: по ночам все предметы и даже мебель летают по дому в попытках прогнать меня с Тыковкой отсюда, но ничего не разбито. Этой ночью я точно слышала звуки бьющегося стекла, но не нашла никаких свежих осколков.
Нацепила шляпку с чёрной вуалью, чмокнула Тыковку в лоб, глубоко вздохнула и вышла на улицу.
На меня всё также оборачивались в городе, всё так же обходили стороной, шепчась за спиной.
Сегодня день такой солнечный и у меня почти ничего не болит, поэтому я просто решила прогуляться по огромной столице.
Чем выше поднималась на холм, ближе к королевскому дворцу, тем богаче становились дома. В самом низу, в рабочем районе, они были аккуратные, но бедные, стоящие неровной, единой стеной, в сравнении с тем, что я видела сейчас.
Целая шеренга шикарных коттеджей с ухоженными садами, череда магазинов с изысканными нарядами, уютные кафе с умопомрачительными ароматами. Да, это вам не отварная курица с капустными пирожками. Здесь выпечка пахла настолько божественно, что меня посетила шальная мысль прокрасться сюда ночью и совершить кражу с актом вандализма.
По пути попадалось много прогуливающихся парочек в помпезных нарядах. Я на фоне их всех — бедная сиротка, ещё и чайным сервизом слегка гремлю при каждом шаге.
Юные девушки в сопровождении своих гувернанток строили глазки кавалерам, которые все как один носили высокие шляпы и длинные волосы, собранные в хвосты.
Невольно вспомнился герцог Макбул. Пусть наша встреча и была неприятной, но, вынуждена отметить, он самый красивый мужчина из всех встречающихся в этом мире. И дело даже не в экзотической внешности с его чёрными, миндалевидными глазами. Скорее в том, как он себя вёл, слегка отстраненно, и не было этой холёной надменности, как у всех вокруг.
Я чувствовала на себе с десяток осуждающих взглядов. Видимо, выйти в свет вдове тоже полагалось только в сопровождении. А, может, мне и вовсе следовало голосить где-нибудь на свежей могиле своего новопреставленного дражайшего супруга, взывая к небесам слёзным вопросом: «Почему не я?». Ещё из разговоров с мачехой я выяснила, что вдовий наряд носят только особи благородного происхождения, титулованные.
И вот тут я — такая вся из себя нарушающая, нет, даже оскорбляющая немыслимым поведением устои общества. Я даже фыркнула под вуалью.
Из тех, кто может меня сопровождать, был только Тыковка. Но что-то мне подсказывает, что и его не особо приветствовали здесь.
Чем старше была встречающаяся дама, тем более заинтересованным был её взгляд на меня. По всей видимости, леди уже не надо было искать мужей, а им было откровенно скучно. Кажется, я стану предметом для сплетен номер один на ближайшее пару дней.
Размеренный прогулочный день прервали крики стражников и цокот копыт.
Внезапно из-за угла выскочил мальчишка в рваных штанишках и, сбивая с ног прохожих, бросился бежать вниз по городу. За ним гнались двое всадников, но из-за множества благородных людей на улицах, которые сейчас жались к стенам домов, они не были такими же маневренными, как мальчишка, успешно сбегающих от них.
Не знаю, что он натворил, но вряд ли что-то серьёзное. На вид совсем маленький. Надеюсь, его не поймают.
Продолжая прогулку, наткнулась на красивую деревянную вывеску «Ульрих Вринльдин. Лучший Поверенный Короля».
Вот для него-то мне и нужны в основном деньги. То есть, не на конкретного этого, а на самого дешёвого, но пора бы уже закрыть вопрос с наследством и именем. Мало ли батюшка бросится искать леди Арманд. А оно мне надо? Нет, конечно.
В нижнем городе было ужасно шумно и чересчур многолюдно. Прохожие порой сбивали друг друга с ног, кроме меня, естественно же. Даже бегающие по делам люди избегали меня словно прокажённую.
Просто погулять здесь не получится, да и атмосфера не та, а я, сколько не брожу, всё никак не могу найти хоть какого-нибудь скупщика или наподобие того. Мне даже в голову не приходило, что его здесь нет вовсе. Здесь много воришек, а если есть воры, значит, есть и те, кто покупает краденное.
Хотя, может, они скрываются?
Среди толпы народа, торопящейся по своим делам, неосознанно выделила того самого бегущего мальчика из верхнего города. Он постоянно оглядывался, останавливался то у одного входа во дворик, то у второго. Причём, прохожие его будто не замечали. Один пузатый мужчина со свертком даже споткнулся о мальчика, выплюнул ругательства и дальше пошёл по своим важным делам.
Стражников на лошадях не было видно. Пока что.
У меня в университете была преподавательница со смешным именем Афоня. Афанасия Геннадьевна, женщина лет, наверное, ста пятидесяти (нам молодым увальням так казалось) часто повторяла, что нужно доверять своему чутью. Юной студентке в голову не могло прийти: зачем? Чутьё не впишешь в протокол, не вынесешь в заключение экспертов. Давно придумали сотни методичек, по которым все заключения пишутся.
Только после работы в следственном комитете я поняла, о чём она говорила. Чутьё просыпается редко, а если уж проснулось, раскручивай его до конца. Под протоколы и заключения вписать можно всё, что угодно. Способы придумали очень давно.
Сейчас чутьё подсказывало проследовать за этим мальчиком. До сих пор не понятно, почему стражники его преследуют. В руках, вроде, ничего не нёс. Не воришка. И вряд ли этот мальчик мог кого-то убить или навредить.
И он не обращал на меня абсолютно никакого внимания.
Лавируя между прохожих прогулочным шагом, я приближалась к арочным деревянным воротам, через которые перепрыгнул мальчишка. Так резко скакать по ограждениям я, увы, не способна, но открыть незапертую дверь, пожалуйста:
— Вот так встреча, — ласково сказала мальчику, у которого несколько дней назад забрала раненного Тыковку.
Здесь стояли трое мальчишек: беглец, тот самый мальчик, который не успел удрать, когда я искала выход из города — совсем кроха в смешной шляпе с широкими полями, явно краденной, и мой старый рыжий дружок. Все они замерли от страха, глядя на меня. На этот раз никто даже не пытался убежать. Блин, надоело производить жуткое впечатление на окружающих.
— Ты почему убегал? — Спросила у паренька в розыске. На вид он казался самым старшим из всех. Достаточно рослый, по-подростковому угловатый, и такой же босой. Может, забота о Тыковке повлияла на мои материнские инстинкты, но я не могла прогнать тревожные мысли о том, что на дворе осень, земля холодная, а по ночам и вовсе до костей пробирает. А они все раздетые. Самый маленький носом шмыгает, и совсем не по-джентльменски вытирает то, что не «вшмыгнулось».
— Рюдюкюль леди Лавариан порвал, — слегка нахально ответил подросток.
— Ты совсем дурак? — Мой старый знакомый в ужасе вытаращил на того глаза, — она же матушка будущей леди Макбул! Тебя закуют в кандалы!
Знакомое имя неприятно кольнуло в самое сердце.
— Почему ты порвал ридикюль? — было ли мне на самом деле интересно? Нет. Хотелось ли мне живого общения хоть с кем-то, кроме приведений в особняке? О, да!
— Да она столько булок туда пихала, как бы её саму не разорвало. Я, меж прочим, о здоровье справился. Защитил тыл и телеса!
— Как тебя зовут, защитник?
— Бахо, — с гордостью выпячил тощую грудную клетку парень, — а это Сони, — он кивнул на мальчишку, у которого я забрала Тыковку, — и Лала, — самый маленький из них, с пухлыми щёчками, с самым серьёзным видом, который смотрелся даже комично, приподнял шляпу в знак приветствия. — Его зовут Ларт, но он заикается, так что Лала. Точнее, заикался
Лала возмущённо вспыхнул, грозно топнув ножкой.
— Он в банях леди Лавариан увидел, с тех пор вот… — Я еле сдержала смех в ответ на такую нелестную оценку будущей тёщи герцога Макбула.
— Я здесь не просто так, — ребята, казалось, уже и не боятся мою чёрную фигуру с вуалью, даже заинтересованно следили, как я засунула руку в холщовый мешок и жестом фокусника достала оттуда деревянный кинжал, найденный вечером накануне, — я так полагаю, это ваше сокровище?
— Это Лалы, — малыш поспешно выдернул свою игрушку и счастливый сжал её в кулачке.
— Значит, вы не злитесь? — Сони — единственный кто не приблизился ко мне, а настороженно наблюдал за всем со стороны.
— На что злиться? Вы мне подарили подарки за… — Тут меня осенила догадка. Я-то думала, что эти подарки мне достались за то, что спасла Тыковку, но, кажется, дело тут вовсе не в этом, — так это вы спёрли мой кошелёк с монетами?
Троица уже была готова кинуться в рассыпную, но я откинула вуаль и грозно посмотрела на каждого в отдельности.
Лала выронил корочку хлеба, которую время от времени грыз.
— Это кто так тебя, леди?
— Я не буду вас ругать, но хочу задать вам один единственный вопрос: куда вы дели деньги? За ту сумму можно было карету купить! — По крайней мере, так сказала мачеха, вручая мне тридцать золотых. Ну, или прожить год, вместо покупки кареты.
— Или выкупить человека, — сказал Сони так тихо, что я едва его расслышала.
За воротами послышался шум. Не успела я обернуться, как в маленький дворик ворвались те самые стражники верхом. Один из них замахнулся жирным, змеевидным кнутом.
— Вы с ума сошли?! — Я преградила им путь, — они же дети!
— Это воры, миледи!
— Да, и что же они украли?
— Сердце леди Лавариан, — Бахо хохотнул за спиной.
Кажется, за целостность ребят испугалась только я. Они врассыпную разбежались по крышам пристроек, помогая Лале забраться наверх.
— Насколько мне известно, они ничего не украли.
— Это сегодня. Леди Лавариан требует взыскание стоимости. Или наказания преступников, — не видел этот бородатый лохмач настоящих преступников.
— Так взыскивайте, а кнут уберите подальше.
— Не с вас ли, леди Арманд? — Знакомый до дрожи голос появился раньше, чем я увидела его обладателя.
Лорд Макбул собственной персоной. А я опять побитая в самом центре криминальных разборок.
— Только скандалы вокруг вас улеглись, и вот опять вы. В самом центре разборок, — мужчина расслабленно опёрся спиной об заросшую плющом каменную стену.
Про таких как он ещё говорят: «глаз отдыхает». Аккуратная щетина, высокие скулы, твёрдые, чуть узковатые губы, которые сейчас пренебрежительно улыбались, очерчивая морщинки возле чёрных глаз.
— Надо же, прямо с языка сорвали, ваша светлость. Чем обязана?
— Я так понимаю, возмещать будете вы, леди Арманд?
— Леди Моэр, — поправила его, вернув такую же пренебрежительную улыбку, — да, буду возмещать я.
Денег у меня не было, зато у ребят появится дополнительная мотивация помочь мне с поиском скупщика. Я вообще не планировала ввязываться в какие-то споры, но чувство справедливости требовало заступиться за мальчиков. И поставить на место этого шовиниста, которого забавляло поддевать меня.
Что-то нехорошее сверкнуло в его взгляде, он перестал улыбаться.
— Очень хорошо, леди Арманд, — вот будто специально, — жду вас завтра у себя. Захватите четыре золотых и документы о том, что вы можете быть леди Моэр, леди Арманд.
— У себя, это где, стесняюсь спросить? — Он уже было собрался уходить, не попрощавшись, но замер, удивленно уставившись на меня.
— У себя, это в Королевской Канцелярии, леди Арманд.
— Леди Моэр! — Злобно поправила его.
— Это мы завтра и выясним, — бросил он, не оборачиваясь.
За воротами его ожидала действительно необъятная дама с маленькими, бегающими глазками в сопровождении миловидной, хрупкой брюнетки, которая с нескрываемым любопытством осматривала меня. Видимо, будущая леди Макбул.
— Нормально ты его так, — Бахо спрыгнул с крыши низкой пристройки, — ты по правде будешь четыре золотых платить за меня?
— По правде, — я задумчиво смотрела сквозь открытые ворота на многолюдную площадь. Где взять четыре золотых? Это сто восемьдесят моих сотейников, вообще-то, — только вначале раздобудем денег.