Глава 21
Опять вечер, опять я стою на болотах. Вернее, на самом краю их.
У обывателей Найран-Моэр вечером было увлекательное занятие: отмыть ребят, ещё раз накормить, почитать жуткие местные сказки, где всё заканчивается кровью, смертью, казнью и прочими прелестями, после — рассказать добрые сказки о любви и отваге, которые знала я.
Я еле растолкала чистых до скрипа ребят в найденных одежках с чужого плеча по кроватям. Но вот самой сон не шёл.
Без свидетелей, а именно без мальчиков, Равиль и Густав постоянно пререкались, обвиняя друг друга в своей смерти. Как оказалась, та огромная люстра в холле валялась уже более сотни лет. Её-то Равиль и пыталась отмыть, стоя на лесах, в то время как Густав должен был их держать. Я же предпочла просто свыкнуться с мыслью, что у меня пятеро детей и дома живут приведения. Среднестатистическая семья, ничего не скажешь. Так хотелось откупорить одну из тех винных бутылок в секретном кабинете, если бы кто знал.
— Я думала, в этом поместье жила моя тётушка, а она точно скончалась не так давно.
— Она была владелицей, но никогда здесь не жила. Ей было страшно здесь находиться, — Густав моментально вернул деловой тон, даже не моргнув в сторону обозлённой супруги, которая ещё не до конца высказала своё негодование.
— И развезтись нельзя! Вот же ж!
— Да, с разводом вы слегка опоздали.
Я всё никак не могла понять: призраки могли быть бестелесными, но после своего «проявления» они весьма ловко обращались с мебелью и кухонной утварью.
И мальчикам не было видно их настоящих лиц, в то время как мне открывались все свидетельства разложившегося трупа при малейшем попадании прямого следа.
Я попыталась спросить об этом Густава, но он разразился несколько часовой лекцией и указаниями, что именно надо сделать с поместьем, чтобы вернуть ему былой блеск: нанять рабочих, сделать ремонт, купить мебель, посуду, столовое серебро, музыкальные инструменты для музыкальной комнаты, новые ткани на шторы, построить конюшню и кучу всего, на что у меня не было ни медяшки.
— Если великий Канрат не оставил в стенах золото и бриллианты, нам остаётся лишь радоваться целым окнам в жилой части дома. Кстати, как вы их восстановили?
— Это не мы, — Равиль поставила передо мной благоухающую чашку с чаем, — это Найран-Моэр.
— Учёный? — Я бы душу продала за обычный крепкий кофе с молоком. А лучше с коньяком.
— Дом, леди Моэр, — Густав и Равиль целый день отклоняли мои предложения присоединиться к обеду, ужину. «Слугам не пристало трапезничать с хозяевами». Я же отфыркивалась, за что получала ещё лекции, что леди не пристало фыркать. А вот на все мои попытки помочь с готовкой, отфыркивался уже Тыковка, взглядом умоляя Равиль не подпускать меня к плите.
Было, конечно, несколько обидно, но признаваясь самой себе, дело было не в том, что этот открытый очаг был для меня сложным и новым. Дома я даже в мультиварке на обыкновенной программе, следуя рецептуре, умудрялась поджарить самую простую кашу. Ну не умела я готовить.
Да даже доширак, который мы разводили с коллегами в комитете, выходил премерзким. Но всё равно, мог бы и поддержать свою подругу.
Густав всё же присел с чашкой чая в гостиной:
— Вы видите нас, леди Моэр. Мы были свидетелями, как вы лицезрели души пропавших на болотах, так с чего вы решили, что и у дома нет души?
— А водопровод дом починить может?
— Это не по заказу. Дом ослаб со смертью хозяина. Считайте, что он залечил свои маленькие царапины, но вот глубокие раны излечить должны вы, как сделали это с вашим конём. Когда мы пытались вас изгнать, страшась, что вы уничтожите остатки былого великолепия, Найран-Моэр пытался вам помочь, защищая от глаз бандитов, которых вы видели пару раз. И не позволял нанести вред вам с вашим конём. И могу смело заметить, что ваш конь не испытывал никакого дискомфорта от нашего присутствия.
— Вы знаете, кто такой Тыковка? — Зачем-то шёпотом спросила я, подавшись вперёд.
— Не могу знать, леди Моэр, — Густав с идеальной осанкой, неодобрительно косившись на меня, сидящей в кресле по-турецки в мужских шмотках, чинно сделал маленький глоток, — но могу точно сказать, что имя Тыковка — не самое благородное звучание, для его происхождения.
По сути, я распивала чаи с теми, кто помер больше века назад, и поймала себя на мысли, что я нисколько их не боюсь. Наоборот, я даже благодарна, что эти люди появились здесь как раз в то время, как я внезапно стала многодетной матерью.
И в подвале трактира одна из женщин помогла мне.
А мне ли?
Я не спрашивала ребят, что произошло с их родителями, просто знала, что они с самих ранних лет сироты. А что, если чья-то мама мальчиков и помогла мне тогда? Она ведь наверняка местная, могла погибнуть на болотах.
И даже тогда, когда я подсматривала с бандитами, тащившими груз, никто из приведений и не пытался мне навредить. Они просто… были. А вот контрабандистов заманивали, уводя их с тропы.
И вот я стою на болотах, но никого из душ погибших здесь не вижу. Масляная лампа давала гораздо лучший свет, чем мой самодельный факел. Я прекрасно помню то место, где провалилась в топь в самый первый раз. А сейчас, вооружившись длинной палкой, искала более менее твердую поверхность, чтобы на неё наступить. То, что Тыковке по барабану есть ли угроза утонуть, нет ли её, я уже выяснила. Он уже несколько кругов навернул по топям, оглядываясь на меня, мол, давай вместе побегаем.
Но я — не он. При первой же попытке пройти по следам Тыковки, я чуть снова не увязла в пучине.
Некоторые холмики были безопасными, а некоторые скрывали под собой угрозу.
Я сделала несколько пробежек к дому и обратно, перетаскивая доски из кухонной подсобки. Когда в первый раз я, вооружившись топориком отковыривала крепкую обшивку ненужной комнаты, стены негодующе затряслись.
— Прошу прощения, привычка, — Густав вблизи к масляной лампе стоял передо мной во всей своей мёртвой красе, вежливо уставившись на меня пустыми глазницами.
— Я потом верну.
Моя тропинка по болоту из досок выглядела ненадёжно. Всё же я не стала отказываться от длинной палки, опираясь на неё, когда продвигалась внутрь. Тыковка, конечно, надёжный товарищ, но вдруг и он может ошибиться и застрять в топях в попытках спасти меня? Я-то его вряд ли вытащу. Не та весовая категория.
Моей целью было то место, где я когда-то видела сундук. Место помнила очень приблизительно, плюс ко всему я не знала, насколько болота вообще могут быть глубокими. Это ведь, по сути, просто гниющие массы растений. Не должно быть большой глубины.
Краем глаза я начала замечать мерцающие призрачные фигуры. Сколько бы я себя не успокаивала, что они не причинят мне вреда, но природный ужас перед всем необъяснимым всё же не проходил. Чем больше я боялась, тем больше сам страх превращался в какую-то чёрную тоску. Я уже совсем заблудилась.
Найран-Моэр пропал из виду давно. Я слышала фыркающего Тыковку где-то вдалеке, доски кончились, а так далеко затащить новвые я уже не смогу. И совсем потеряла ориентир, где именно я видела тот чёртов сундук.
Так. Холодная голова нас не раз выручала и не из таких ситуаций. Вдох-выдох. Паника нас погубит.
Лучше смотреть страху в глаза, верно? Если бы эти души хотели навредить мне, они бы это уже сделали. Но они просто безучастно наблюдают за моими попытками покорить эту смертоносную ловушку.
Я только повернулась, чтобы продолжить свою дорогу, как нос к почти носу столкнулась с одной из погибших душ. Лицо было не разглядеть. Я быстро затолкала дикую панику куда подальше, заставив взять себя в руки.
Уже хотела было обойти духа стороной, перешагнув на проверенную палкой кочку, как дух материализовался прямо на ней, слегка качнув головой.
— Мне нельзя идти дальше? — Шёпотом с чуть заплетающимся языком спросила я.
Мне ответили еле заметным утвердительным кивком. А потом дух исчез, оставив меня одну.
Но ведь я точно знала, что там твёрдая поверхность. Проверяла же. Или души просто против того, чтобы я здесь бродила? Как Густав и Равиль были против моего присутствия в доме.
Ткнула палкой ещё раз. Вроде, твёрдо. Но тот холмик был на расстоянии чуть больше метра. Чтобы не провалиться в топь, мне надо было перешагивать практически в шпагате. Навалилась на конец палки всем своим весом, но тут послышался глухой треск и я, потеряв опору, чуть не свалилась в болото.
Вот те раз. Даже метод «тыка» не может быть полностью безопасным здесь.
В растерянности оглянулась. Несколько моих досок благополучно исчезли в болотах.
Чёрт.
Тот самый призрак вновь появился на том месте, где я столкнулась с ним в первый раз.
— Мне к тебе идти?
Утвердительный кивок.
— Там топь, вон, даже тина плавает.
Дух чуть склонил голову набок, но опять чуть качнул головой, вроде, споря со мной.
Я присела на краю холмика, чтобы была хоть какая-то возможность спастись, и опустила одну ногу в… собственно топь. Я уже хотела выдернуть свою конечность из холодной жижи, как носком нащупала твёрдую поверхность.
Ба! Вот те раз. Я палкой только по холмикам тыкала, а тут, вон оно как оказывается!
Уже смелее опустила две ноги. Жидкость доходила до щиколоток, а поверхность под болотной водой была достаточно скользкой, но я могла идти.
Уже другой призрак перехватил «эстафетную палочку» и вёл меня по только ему известной тропе.
Оказалось, я ходила кругами вокруг того места, которое так отчаянно искала. И да, сундук не ушёл глубоко под воду, но он оказался катастрофически тяжёлым. Особенно если учесть, сколько жидкости он набрал.
На помощь пришёл Тыковка. Схватив зубами одну ручку сундука, он так резко дёрнул его вверх, что я по инерции шлёпнулась в зловонное болото, но держаться за найденный клад продолжала. Конь без проблем потащил волоком попой вперёд сундук вместе со мной по болоту. Только вот, если он шёл без каких-либо проблем, то я, итак уже вся грязная и мокрая со стучащими от холода зубами, то и дело ныряла с головой в болотные топи.
— Тыковка, стой! — Отплевавшись, мне наконец удалось остановить верного друга.
Мы как раз добрались до одной из оставленных мной досок, куда я с громким стоном вскарабкалась.
— Дай отдышаться, — он послушно остановился и с высоты своего роста выпустил свою часть сундука. Доска, сундук и я на ней тут же ушли под болотную грязь.
Тыковка моментально вытащил меня и собирался уже доставить в безопасное место, как я его притормозила:
— Нам нужно то, что там находится.
Я не знала, что переправляли через болота контрабандисты, просто надеялась, что я смогу это продать.
На имущество в доме у меня не поднимется рука. Особенно после того, как Густав сравнил разруху с глубокими ранами, которые я смогу вылечить. Что поделать, сердце у меня доброе, пусть мысли и преступные.
Кто вообще сказал, что женщина должна быть логичной? Да, мы именно такие: с интуицией, заботой и самыми честными намерениями попадаем в ситуации, из которых нас должны вытащить именно так, как нам надо. И да, пусть спасатели инструкцию прочитают по нашим глазам, иначе зачем нам такая помощь?
Но Тыковке — моему верному соратнику, я давала как можно более чёткие указания. Он от всей своей загадочной души пытался помочь, то и дело забывая, что я несколько меньше, слабее и медлительнее, чем он. И что болота для меня, в отличии от загадочно коня, смертельно опасны. Под водой дышать не умею, как и ходить по ней.
К концу нашего путешествия он, кажется, это лучше понял, и до поместья я добралась почти целая и практически невредимая.
— Это кто тут такую грязь развёл? — Возмущалась Равиль, с негодованием глядя на чернеющий след из холла в нежилую часть дома.
— Равиль, подкиньте, топорик, будьте добры, — я уже мысленно потирала свои загребущие ручки без маникюра.
— Превеликая Звезда, вы себя видели?! Вы сейчас на нечисть похожи, больше, чем я!
— Потом помоюсь.
С поджатыми от недовольства губами, Равиль удалилась на кухню за топориком. Ну, то есть, с поджатым тем, что когда-то было губами.
Пора начинать привыкать.
Как я и предполагала, содержимое сундука было насквозь мокрым и грязным. Некогда красивые рулоны шёлковой ткани сейчас уже безнадёжно испорчены. Здесь были какие-то книги, которые после просушки пойдут для розжига печей — всё равно все чернила растеклись в огромные кляксы. Сервиз из тончайшего фарфора сохранился лишь наполовину. Не выдержал нашей с Тыковкой радости от находки.
— А это что?
Под внимательным наблюдением Густава и Равиль, я крутила в руках литую шкатулку. Ни одной прорези не заметила, ни одной кнопки или скважины для ключа.
— Это редчайшее произведение от лучших кузнецов короны. Их производят несколько сотен лет для транспортировки ценностей или секретный посланий. И стоит он дорого. Такое дополнение к коллекции Найран-Моэр!
— Как его открыть?
— Его можно открыть только под наблюдением королевского мага. И для этого нужна кровь владельца.
Я потрясла мини-сейфом у уха, там явно было что-то твёрдое.
— Тыковка, прошу.
Моему другу не пришлось повторять дважды. Он с детской радостью ударил копытом по ценнейшему артефакту для перевозки чего бы то ни было, который невозможно было взломать по словам Густава. Но кто устоит перед внушительным обаянием Тыковки? Под разочарованный стон дворецкого металлическая шкатулка безвозвратно разбилась.
— Джек-пот!
Я глазам своим не верила. Бриллианты! Штук двадцать бриллиантов размером с горох!
— Вы это видели?! Мы богаты! Тыковка, ты сможешь жить в настоящей конюшне! А у меня будет водопровод! И детям куплю ворох тёплой! А вам. Кстати, что надо? Может памятник какой или ещё что?
— Вы уверенны, что они настоящие? К сожалению, наша столица славится подделками. В моё время столько скандалов было среди знати, когда на шее чьей-нибудь жены обнаруживались ненастоящие бриллианты. Это же какой позор на мужа!
Я подбежала с камнем к окну и царапнула им по стеклу. И да, на нём остался глубокий след а сам бриллиантик цел.
— Моя ж ты прелесть!
— Не думаю, что этих бриллиантов хватит на то, чтобы покрыть долг перед короной.
— Густав, умеете вы настроение испортить.
То, что мои болота богаты такими вот сюрпризами, как этот сундук — это очевидно. Но на моей памяти исчезли лишь два отряда контрабандистов. Если местоположение этого клада я помнила, то вот где сгинули вторые — загадка.
— Вы же не собрались возвращаться на болота? — Ахнула Равиль, глядя на то, как я побежала сменить одежду на сухую.
— Именно туда я и собралась.
— Леди Моэр! Дождитесь света дня! Ради всех Владык, сейчас там очень опасно!
— При свете дня, — я остановилась в пролёте и свесилась с перил, — дети могут увязаться со мной. И не менее важно — те, кто мне помог сегодня, приходят только по ночам.
Густав задумчиво почесал десну, зияющую сквозь открытую рану на щеке.
— Мы не можем туда пойти, но знайте, леди Моэр, не все души хотят вам помочь.
Я лишь отмахнулась от его предостережения. Если сейчас струшу, то уже не вернусь.
Вооружившись вновь длинной палкой и масляной лампой, я напялила на возмущённого и даже оскорбленного Тыковку нечто свитое мной из верёвок, напоминающее уздечку. Привязать сундук к нему будет проще, чем повторить наш первый опыт доставки.
— Вы знаете, где погибли контрабандисты? — Спросила у призраков, которые грустно смотрели куда-то в болотную даль.
Они даже головы на мой вопрос не повернули. Добраться туда, где я их видела в последний раз, было несколько проще. Я уже смелее передвигалась по болотам, иногда с подсказками от когда-то пропавших здесь людей. И теперь я знала, что иногда под водами скрывались более менее безопасные дорожки.
Внезапно, чуть вдали замерцало новый призрак с поднятой, будто держащей факел, рукой. Добраться до него было сложнее. Топи здесь были шире, приходилось буквально перепрыгивать с места на место, несколько раз нога соскальзывала и я падала в болотную воду.
Призрак озирался по сторонам, и был будто ярче. Свежее что ли. Я даже смогла рассмотреть доброе лицо молодого парня, но он меня не замечал. Он иногда открывал рот, будто звал кого-то, а потом наклонился, пытаясь что-то схватить и вытащить. А потом исчез.
Я огляделась.
Вокруг топь двигалась под болотными кувшинками, что в лунном свете выглядело зловеще. Если то, что я только что увидела, и есть подсказка, то тот сундук где-то здесь. Но моя длинная палка упиралась под водой во что-то мягкое.
С упрямством сумасшедшего, я до рассвета прыгала по болоту в поисках утраченного груза под безучастным наблюдением призрачных свидетелей.
— Тыковка! — С первыми лучами рассветного солнца моё упорство было вознаграждено.
Обессиленная и мокрая, я рухнула на землю, блаженно улыбаясь небу, виднеющемуся сквозь кроны многовековых деревьев.
Два сундука за ночь. И плевать, что я, кажется, к вечеру слягу с простудой, всё же скоро конец осени. Зато теперь я знала, как расплатиться с короной.