Женщина побледнела и замолчала. Спустя минуту, отвернувшись к стене, она отчетливо проговорила:
- Ненавижу тебя.
- Почему? - изумился он. Казалось, она была всем довольна - кричала, стонала, умоляла продолжать, покорная и восторженная.
- Потому что ты не надел на меня ошейник и не приказал идти за тобой, сказала она.
- Не понимаю.
- Это совсем другой мир, - произнесла женщина.
Он не ответил.
- И потом, ты даже не знаешь, кто ты такой, - заметила она.
Он поднял голову, перестав завязывать обувь.
- Потому ты и ненавидишь меня?
- Да, - кивнула она.
- Кто же я? - поинтересовался он.
- Мужчина.
Он пожал плечами.
- Так было еще при первом слиянии гамет, - пояснила женщина.
- Что такое "гаметы"? - спросил он.
- Ты нигде не учился, верно?
- Нигде, - кивнул он.
- Ты умеешь читать?
- Нет.
- Изначально, с самого начала ты был существом мужского пола, мужчиной. Так было определено в хромосомах.
- Тогда ты тоже была в них существом женского пола - женщиной?
- Конечно, - подтвердила она. - С самого начала я была женщиной и никем иным. По-другому никогда не бывает.
- Любопытно, - произнес он. Хотя он нигде не учился, но обладал пытливым, живым умом.
То, что существуют два пола, даже в его собственном роду, оказалось действительно достойным внимания. Конечно, она была у него не первой женщиной: он знал Тессу, Лиа, Сат, Пиг, которые увязывались за ним сами, удивляя его неистощимой энергией в поле, в сарае, на сеновале, на деревянном полу курятника; они сбрасывали одежду, и тени ложились на их живые, ждущие, красиво округленные, симметричные тела. Его любимицей была Пиг. Если бы не неприятности...
- Из какого ты сословия? - спросила он.
- Гумилиори - "пренебрегаемые", - ответил он, - но я не слуга и не колон. ("Колонами" назывались земледельцы, находящиеся под защитой богатых владельцев земли.) - А ты?
- Я тоже из гумилиори, - ответила она. - Неужели ты думаешь, что если женщине нужно платить, если она ждет в такой тесной комнате грязной таверны с одним тусклым окном, в постели, то она не принадлежит к сословию гумилиори?
- Я из крестьян, - пояснил он.
Она быстро повернулась к нему лицом.
- У тебя тело не такое, как у крестьян, - возразила она. - Его не испортила тяжелая работа, мотыга и плуг.
Он стоял, завязывая тунику.
- А какое тело у меня? - спросил он.
Женщина соскользнула с постели и подошла к нему, внезапно бросившись на колени и обхватив его ноги.
- Не уходи, - попросила она, и он опустил голову. - Есть хозяева, а есть рабы. Каждый должен знать, кто он такой.
Да, еще до неприятностей с Пиг он собирался уйти из деревни близ фестанга. Он уже вырос и отказался надеть длинную одежду с капюшоном, подпоясанную веревкой. Это было разумно, ибо вершины Баррионуэво и фестанг Сим-Гьядини находились далеко от города, и жители деревни не входили в цеха ремесленников и не считались колонами.
- Ты складно говоришь, - заметил он. - Ты очень умна. Умеешь читать?
- Да.
- Значит, ты не всегда жила среди гумилиори, - предположил он.
- Когда-то я была дочерью сенатора - на другой планете, далеко отсюда, - подтвердила она.
- Тогда ты жила среди хонестори, "почитаемых", - пораженный, заключил он.
- Да, - кивнула она.
- А теперь стоишь голая на коленях.
- Говорят, что из таких, как я, получаются самые лучшие рабыни, объяснила женщина.
Крестьянин предположил, что во многом это зависит от самой женщины, к какому бы сословию она ни принадлежала - от ее способности любить, свободы ее сексуальных желаний, чувств, которые заставляют ее быть беспомощной и зависеть от милосердия хозяев; от ее усердия, преданности, покорности и тому подобных качеств. Считалось, что чем умнее женщина, тем меньше необходимости в ее укрощении и обучении. Такие женщины быстрее всего смирялись со своим положением, уступали во всем, становились беспомощными, радовались своим узам.
- Ударь меня, господин, - попросила она.
- Ты не рабыня, - возразил он. - Не говори так.
Так говорили рабы. Не то, чтобы им нравились наказания или их редко наказывали. Это был, скорее, способ доказать хозяину свое смирение, показать, что раб принимает свое положение, знает, кому принадлежит, и признает за хозяином право наказания. Такие слова помогали вспоминать о своих рабских узах. Обычно хозяин в ответ отдавал какое-нибудь незначительное приказание, но раб знал, что могло произойти. Конечно, рабам редко приходилось напоминать о том, кто они такие.
- Где твой отец? - спросил он.