- Да. Оно слишком яркое да еще отражается в воде! - Оиор, не поднимая головы, смотрел себе под ноги. - А глаза для лучника - все. Я пойду.
Когда он ушел, Пиндар заметил:
- Довольно странно, тебе не кажется?
- Что? Для лучника иметь слабые глаза? - спросил я.
- Они стали вдруг слабыми, - прошептала Ио, - лишь когда он смотрел на тебя, господин мой!
Гиперид, как и обещал, вернулся, когда на корабль как раз поднимались последние семьи моряков. Он привел с собой десяток хорошеньких женщин в красивых - желтых, розовых и красных - одеяниях, в золотых и серебряных украшениях. Некоторые женщины несли в руках флейты и маленькие бубны, однако основной багаж - множество корзин и сундуков - тащили носильщики, нанятые их предводительницей, пышнотелой и рыжеволосой женщиной с холодными голубыми глазами и значительно моложе Гиперида. Она взошла вместе с ним на корму, когда мы уже отталкивали судно от причала; теперь оно сидело так глубоко, что рукояти весел в нижнем ряду чуть не касались поверхности воды.
- Ну-ну, - сказала рыжая женщина, поглядывая на меня. - Вполне подходящий парнишка! Ты где его взял?
- Все они попали ко мне на борт в Коринфе. Я ведь тебе уже рассказывал. Латро можно полностью доверять - наутро он уже забывает все сказанное ему вчера.
- Правда?
Никогда бы не подумал, что эти ледяные глаза могут излучать искреннюю печаль и сочувствие.
- Клянусь! Вот я тебя с ним познакомлю, а завтра он даже имени твоего помнить не будет, если не запишет его в свою книгу. Верно, Латро?
Желая доставить ей удовольствие и немного подразнить Гиперида, я сказал:
- Ну разве я могу забыть такую женщину? Никогда! Ее достаточно раз увидеть!
Она улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. Потом она взяла меня за руку обеими своими руками, маленькими и чуть влажными, и сказала:
- Меня зовут Каллеос, Латро. А ты знаешь, что удивительно хорош собой?
- Нет, - сказал я. - Но все равно - спасибо на добром слове.
- Очень хорош! Ты мог бы позировать какому-нибудь скульптору. Впрочем, может, еще и будешь позировать. А уж если б ты деньги имел, так и вовсе был бы неотразим. Денег ведь у тебя нет, верно?
- У меня есть вот это. - Я показал ей свою монетку.
- Обол! - рассмеялась она. - Где ты его взял?
- Не знаю.
- Он что, шутит, Гиперид? Неужели завтра он действительно забудет, кто я такая?
- Да, если не запишет в свою книгу, которую всегда носит с собой, да еще если вспомнит, что нужно прочесть свои записи.
- Но это же просто замечательно! - по-прежнему улыбаясь мне, воскликнула Каллеос. - Знаешь, Латро, твоя монета - это не деньги, так, мелочь. Вот дарик (*74) или мина уже что-то значат. Гиперид, отдай его мне, а?
Гиперид яростно замотал головой.
- Дорогая, эта война совершенно разорила меня, всю торговлю кожей нужно налаживать заново. В прежние времена я бы, разумеется, подарил его тебе, но теперь... - Он пожал плечами.
- А нам, думаешь, сладко здесь пришлось, на этом Саламине, битком набитом беженцами? А ты, Латро, выглядишь достаточно сильным. Умеешь ли ты драться на кулаках или бороться?
- Не помню.
- Я видел, как он управляется с мечом, - сказал Пиндар. - Без копья и без щита. Если бы я был стратегом, отдал бы за него десяток гоплитов!
Каллеос глянула на него:
- А ведь ты мне как будто знаком, беотийский свиненок?
- Верно, - кивнул Пиндар. - Мы с друзьями не раз обедали в твоем доме до прихода варваров.
- Вспомнила! - Каллеос прищелкнула пальцами. - Ты тот самый поэт! И ты еще попросил Роду помочь тебе написать любовную поэму - правда, закончилось это несколько... хм...
- Пожалуй, излишне патетически, - подсказал ей Пиндар.
- Вот именно! Как твое имя?
- Пиндар, госпожа моя.
- Ах да, Пиндар! Извини, что назвала тебя беотийским свиненком. Ты же понимаешь - война, все сквернословят. Гиперид конечно же разрешит тебе пойти ко мне в гости сегодня вечером? Особенно, если желает соблюсти собственную выгоду. Не знаю, правда, на месте ли мой дом, но мы с девушками постараемся к вашему приходу все привести в порядок, даже если дом отчасти разрушен. Денег я от тебя не потребую. А если ты сам в них нуждаешься, могу ссудить тебе несколько драхм - отдашь, когда доберешься до дому.
Вот уж не думал, что Пиндар потеряет дар речи! Однако же он явно не находил слов, чтобы поблагодарить Каллеос. В конце концов вмешалась Гилаейра:
- Спасибо тебе, госпожа моя. Ты очень, очень добра!
- Постойте! - Пиндар даже подпрыгнул и взмахнул руками. - Я понял: наш Светлый город спасен! - Он закружился на месте, широко раскинув руки, и обнял Гилаейру и Ио. - Это значит - свобода! И мне вернут мое поместье! И я получу деньги! Мы все снова обретем свободу!
- Это правда, Гиперид, - подтвердила Каллеос. - Благодари спартанцев, Пиндар. Афиняне хотели сжечь Фивы и подчинить себе всю Беотию, но спартанцы были против. Они хотели, чтобы с севера Афинам всегда угрожал враг.
13. О, СЛАВНЫЙ ГОРОД В ВЕНЦЕ ФИАЛКОВОМ!
- Вот и разрушен сияющий оплот эллинизма! - воскликнул Пиндар. Легкий голубой дымок висел над развалинами бывшего города Мысли бессмертной (*75), и хотя сам город был построен достаточно далеко от моря (Пирей, стоявший на самом берегу, пострадал значительно больше), прозрачный воздух и яркое солнце безжалостно подчеркивали жалкий вид некогда великих Афин.
- О, славный город в венце фиалковом! - Пиндар отвернулся.
- Как можешь ты петь хвалы Афинам? - возмущенно спросила Гилаейра. Ведь афиняне точно так же поступили бы с нашим городом, если бы не спартанцы!
- Но ведь мы предпочли сдаться, - возразил ей Пиндар, - и потерпели поражение, даже будучи союзниками Великого царя. Они же отчаянно сопротивлялись натиску врага и победили, несмотря на то, что многие, в том числе и мы, перешли на сторону персов и оказались неправы. Разрушены были Афины, тогда как именно Фивы заслуживали быть разрушенными.
- Неужели ты действительно так думаешь?
- Да. Я очень люблю наш город Светлого бога - насколько человеку вообще дано любить свою родину - и я рад, что Фивы остались целы. Однако в Афинах я учился вместе с Агафоклом и Аполлодором (*76) и не стану лицемерно утверждать, что этот великий город был разрушен лишь согласно воле богов.
Чернокожий знаками призвал меня к молчанию, давая понять, что мы с ним оба участвовали в разрушении Афин. Я понимающе кивнул, надеясь, что больше никто не заметил нашего безмолвного разговора.
Только что на корму явился, потирая руки, довольный Гиперид. Ветер сменился на северный, стоило нам выйти из гавани, и Гиперид считал, что это нам помогают Великие боги.