-- В столовой тоже действуют общие правила, но за вашим столиком я, между прочим, вижу кетчуп и сыр "виолу".-- атаковал я.
-- Кухарка принесла их нам не по принуждению, а по зову сердца,-- хитро отозвался Сайко.-- Лучше скажи, Глеб, исходя из своего опыта, чем кончится эта шизофрения?
-- Наших пострадавших можно назвать шизофрениками только для медицинского отчета. Жрецы, озвучивавшие слова богов, герои, которым то и дело являлись дружественные богини, цари, родившиеся от золотого дождя и воплощавшие вселенских змеев, не были шизофрениками. Они выражали волю божеств, они персонально представляли силы судьбы.
-- Да что нам жрецы и герои,-- вмешался в мое объяснение Бореев,-- и в наш век гражданин, условно прозываемый шизофреником, спокойно может оказаться во главе государства и персонально представлять силы судьбы... Представлять судьбу для миллионов других параноидальных шизофреников, готовых моментально раскрыться и бескорыстно подключиться к затеям вождя.
-- То есть любовь к труду и энтузиазм легче всего прививаются психопатам,-- подытожил Сайко.
-- Бояться уже поздно, Глеб Александрович. Мы прыгаем на кожуре банана, но нам, особенно некоторым из нас, отступать уже некуда,-- порадовал перспективой Бореев, и я понял, кого он имеет в виду.
Сайко поставил доступный ему вопрос ребром.
-- Ладно, меня сейчас больше интересует, не превратятся ли наши пациенты в тех чудищ, которых Глеб привез в мешке из Ирака? Может, мне пора автоматчиков у каждого бокса ставить?.. Ну, поведайте, товарищи ученые.
-- Ну уж, нашли чудищ. Я ведь говорил, что анализ ДНК показал полное отсутствие у останков каких-либо новых генов,-досадливо произнес Бореев.-- Думаю, все, так сказать, трюки на живом материале были проделаны нашими шаловливыми Ф-полевыми "друзьями", чтобы привлечь внимание. Своего рода реклама, которая пока что непривычна советским людям. Никто больше не обернется Змеем Горынчем, это пройденный этап,-твердо определился научный руководитель.
-- Тоже хорошо. А еще неплохо, что та иракская территория, на которой Глебу повстречались всякие уроды, перепахана залпами иранской реактивной артиллерии,-- сделал генерал сообщение на международную тему и пожаловался.-- А то мне эти царицы-жабы даже снятся порой, особенно под принятый градус, и более того, хотят на себе женить.
И вправду, никто чудищем не обернулся, этого, действительно, уже не требовалось. Человекообразие осталось. Однако ночью великий воин Петров-Нинурта пробил стальные ставни на окошке своей кроватью и на связанных шторах спустился по стене вниз. Сигнализация сработала, и его отловили в лесочке. При сопротивлении он с помощью прыжков и ударов, напоминающих тигриные, а также мокрого полотенца уложил пятерых ребят из "Вымпела", прежде чем его оглушили прикладом. Мне показалось, что воплощение Нинурты и не пыталось удрать, а лишь попробовало силушку. Наружнее охранение стало еще неприступнее, впрочем, никто из пациентов не собирался таранить его.
Каждому из "отдыхающих", вернее, уже "трудящихся", нашлось другое более подходящее занятие.
Повариха, ставшая объемным вместилищем Иштар, всю ночь тренировалась в исполнении эротических танцев, особенно танго, стриптиза и хула-хупа. А под утро изнасиловала санитара, который принес ей любимую кашу, вырвалась из своего бокса в общую столовую и... Пока здоровяки-санитары растаскивали и утюжили кулаками -- каждый размером с гаубичное ядро -- остервеневших мужиков, женщина успела достаться пятерым. Особенно усердствовал тот, который Думмузи -- даже три укола брома на него не подействовали, и он травмировал свою бравую "удочку" о смирительную рубашку.
Хитроумный Фима тоже не терял времени даром. За ночь он сумел изготовить из деталей радиоточки, койки и тумбочки простенький передатчик, который подключил к электросети. И с помощью азбуки Морзе стал автоматически каждые десять минут выдавать в эфир сигналы: "Я -- "Союз-25". Прошу разрешение на посадку в районе пивзала на улице танкиста Хрустицкого". Одновременно Фима создал "глушитель", который мешал нам наблюдать его с помощью видеокамер. Только шмон с участием команды инженеров и техников позволил вырвать с корнем вредную аппаратуру.
-- Это стопроцентный успех без изъянов,-- гудел на утреннем совещании Бореев,-- нам удалось создать нового человека, для которого труд по профилю стал первейшей необходимостью, если точнее, единственной судьбой. Вот она, инстинктивная разумность в каждом движении. Пора устраивать смотрины высокому начальству, для начала заочные. Но прежде надо бы заснять что-нибудь определенно впечатляющее на пленку.
Несмотря на радость побед, весь день мне было не по себе. И казалось, что я вот-вот разделю участь пострадавшей пары операторов. Давило на темя и лоб, донимали невнятные голоса, какие-то незримые потоки пытались двигать моими руками и ногами. Я натужно успокаивал себя, дескать, просто перепсиховал. Затем накушался валерианы. Но после этого, прямо во время обеда, в тарелке замаячила знакомая клякса. Апсу. Малопредсказуемое свободолюбивое божество. Я поперхнулся. Однако он вежливо пожелал:
"Приятного аппетита."
На этот раз я не читал по губам -- в моем мозгу, где положено, возникали слова, имеющие вид устной речи. И отвечал я четкими, мысленно проговариваемыми фразочками.
"Спасибо. Хотя вы меня откровенно подставили в иракском лесу. Сейчас не уверен, что наше общение будет полезно друг другу."
-- Вы что-то сказали,-- поинтересовался сидящий напротив лейтенант Туманов из охраны.
-- Ничего, ничего. Иногда я шевелю губами -- детская привычка. Особенно, если суп горячий.
"Там в Ираке я потерял телесную привязку к пространству-времени,-- стал оправдываться Апсу.-- После чего Отверженные легко вытеснили меня. Впрочем, для меня, Вечного, это комариный укус. Теперь внемли главному, не отвлекаясь. Через несколько миров идет волна, воссоздающая канал из обломков некогда разбитых сосудов. Последние тридцать два обломка должны соединиться прямо в вашем мире, именно в этой зоне пространства и времени. И тогда сила, что спустится по новому каналу, напитает... тени Отверженных, загодя явившихся сюда благодаря мудрецу с ледяным глазом. Хорошо напитает -тени получат изощренную, совершенную, разумную плоть, с которой вам не тягаться, и обретут господство, неизвестное ни одной из ваших летописей... Ты должен уничтожить всех подопытных. Ликвидировать. Размазать. Тогда канал не будет воссоздан до конца, и сила не достанется Отверженным."
"Ни много, ни мало. А мне, кстати, все равно, кому она достанется. Я просто служака. Если начальство хочет передать ее Саид-Белу со товарищи, то я не против. Борееву виднее."
"Бореев вместе с бесами доиспользует твою судьбу, а затем выбросит тебя на помойку."
"А вы что, придерживаетесь других правил?"
"Нет,"-- честно признался Апсу. Он, кажется, бил на доверие. Но не только.
Я, стараясь не двигать губами,-- чтобы не напугать честно жующего Туманова,-- поинтересовался:
"Так чем вы предпочтительнее других?"
"Пора сказать правду. Я старше их на несколько миллиардов лет. Я тоже сотворен, но был тем, кто занимался образованием воздуха, то есть... высвобождением связанного кислорода, я тот, кто превращал... аммиак в воду. Когда же заряд разумности, заложенный мной в... генокод жизни, стал претворяться в универсальных существах, прозываемых людьми, то сборище потусторонних прохвостов обманом втерло меня в толщу косного вещества, а Энлиль-Бел похитил мои знания... Ну и что они построили? Храмовый социализм. Спасибо, не надо. Все равно их потом вышвырнули вон."
"Если вам, Апсу, не нравится социализм, то подыщите себе сейчас другую точку пространства-времени... бросьте якорь где-нибудь в Вашингтоне."
"Каждый проход к тебе сквозь завесу обходится мне слишком дорого,-- почти рявкнул раздраженный демон.-- Кроме того, я не люблю общаться на людском языке. Из-за него не могут спокойно изливаться силы ума."
Как раз три четверти моих мозгов внезапно застило тьмой, а оставшейся четвертиной я понимал, что встаю из-за стола, любезно желаю аппетита сотрапезнику, дисциплинированно удаляю грязную посуду. Что я спускаюсь вниз, к посту около дверей главного корпуса, и в тот момент, когда охранник начинает балаболить с кем-то, стягиваю ключи от актового зала со щита. Затем незаметно подбираюсь к гаражу, цепляюсь к днищу въезжающей машины, чтобы оказаться внутри, наливаю там бутылку бензина и выбираюсь под низом у другого грузовика. Уже темнеет. Я решаю оставить в актовом зале, что этажом выше боксов, взрывное устройство, состоящее из "коктейля Молотова" и небольшой электрической цепи, работающей от батарейки. Часа в три ночи надо будет провернуть операцию, в том числе оглушить охранника у медблока и заложить тамошние двери железякой. Чтобы ни один гад из "отдыхающих" не улепетнул.
Неожиданно Апсу покинул три четверти моего мозга, но все равно осталась мысль, четкая как гвоздь, что быть против -- бесполезно.
В запасе имелось четыре часа. Почему бы не навестить Дарью? Не повредит ведь -- ни ей, ни мне. Перед отбытием из своей кельи я заметил какой-то мокрый след, как будто кто-то провел влажной тряпочкой по полу, а на бутылке с бензином имелся потек из некой слизи. Вот зараза, откуда это?
Я ведь как явился с бутылкой из гаража, то ни одна гнида ко мне в гости не заявлялась. Может, мышь какая-нибудь описалась или блеванула... Оставив без объяснения неясный факт, я отправился к своей пампушке.
Этой ночью все подопытные испарились. Причем до начала моей операции. Где-то около двух сбойнуло электропитание. Свет отсутствовал минут пять. Этого хватило. Когда он вернулся, началась кутерьма.
Хорошо хоть, что я пораньше от Дашки свалил. Поэтому когда началось, я присутствовал на своем штатном спальном месте -- как и полагается.
"Седьмой, Седьмой, вызывает Беркут. Беркут вызывает Седьмого."
А Седьмой, то есть я, был уже полностью готов. Ну, на пятьдесят процентов. Оставалось только штаны напялить. И в полной экипировке бежать навстречу новым свершениям.
Поначалу казалось, что случился какой-то налет с последующим похищением. Опустевшие боксы. Взломанные замки. Фотоэлементы и прочие электромагнитные датчики были вырублены, когда пациенты покидали свою жилплощадь. А сигнализация находилась тогда в обесточенном, бессильном виде. Охранник же с заведенностью придурка повторяет, что ни одна сука через двери медблока не входила и не выходила. А на другие вопросы не откликается, словно ему подкрутили какие-то шарики-ролики в башке.
Серьезная это заявка на налет? Все-таки вокруг здания и по периметру ограждения бдит наружняя охрана, которая состоит отнюдь не из электрических цепей и не из сплошных придурков.
Первую версию выдвинул Бореев, который сновал по опустевшему медблоку и орал, что его бедных пациентов американцы уперли через крышу прямо на вертолетах "Ирокез".
Сайко, несмотря на явную бредовость такого утверждения, связался с командованием округа ПВО, и те с какими-то испуганными смешочками отчитались. Мол, у них и муха американская не прожжужала бы, воробей бы натовский не прошмыгнул. Не то его так закидали бы всякими снарядами и ракетами, что и атома целого не осталось бы. В отличие от ученого, наш генерал склонился к мысли, что подопытные отнюдь не невинные овечки, которых усыпили и вынесли в целофановых пакетах.
После этого началась операция "Ловушка". Хорошо разработанная и осуществляемая профессионалами. Небольшая группа просматривала главное здание, суя нос в каждую задницу и выискивая те вещдоки, которые могли навести на мысли о способе побега. Другие заглядывали под каждую травинку и каждый корешок на территории "Пчелки". Большая часть ищеек с напряженными носами и выпученными глазами прочесывала окрестности лагеря. Им в помощь придали солдат из софринской бригады внутренних войск, а также вертолетчиков с какого-то подмосковного аэродрома. Оповещены были и посты милиции на расстоянии километров в сто. Они получили фотографии наших семнадцати бегунков и были уверены, что весь сыр-бор разгорелся из-за каких-то опасных блатарей, дернувших из зоны.
На второй день поисков Сайко "выключился" и перестал появляться из своей генеральской светелки. Бореев еще пытался с помощью Ф-полевых "сивильников" выяснить судьбы пропащих, но в зоне поиска характерные ауры вовсе не прощупывались, то есть жизненные линии наших пациентов больше не пересекались с генеральной линией эксперимента.
Впрочем, кое-что удалось выяснить. К электросети, оказывается, была подключена диверсионная система. Когда ее нашли, она давно уже сгорела. Но, как выяснилось, была смастачена с помощью сил и средств превосходного разума из деталей сливного бачка (вот чем обернулось бессрочное сидение на горшке) и чего-то малопонятного, превратившегося ныне в угольки. Передовая система могла легко прослушивать главную пультовую, используя при этом арматуру железобетона. И еще была способна устроить сбои питания.
А вот в лесочке, где любили прогуливаться наши подопечные, я заметил, что уж слишком много веток обломано. Но этим обстоятельством все мои улики и ограничились. Срывали "отдыхающие" палочки и веточки -- ну и на здоровье, нам от этого ни жарко, ни холодно. В подобном духе высказался психованный начальник охраны полковник Подберезный.
Впрочем, посещали мой позвоночник какие-то смутные ощущения, что недалече бродят наши беглецы. Но где -- я вычислить никак не мог. Иной раз представала перед внутренним глазом какая-то тьма со всполохами и малоприятными тенями, может даже рожами -- но для идентификации места действия это не годилось.
Однажды -- а это было на пятый день поисков -- я в беспомощности прогуливался на лужайке перед окном, за которым томилась на своем трудовом месте в ожидании важных звонков грудастая секретарша Дашка.