По рядам мятежников прокатилась весть о том, что Ледору схватили. На следующую ночь куда-то непостижимым образом исчезли сразу все сестры милосердия, но солдаты в войсках Защитника говорили исключительно о воинском долге и родном доме. Майлз нарядился нищим и отправился лесом к Фиништауну. Ночью он сидел у костерка и смотрел на пламя, стараясь не думать о страхе, который как бы подбирался к нему со всех сторон из лесной тьмы, не вздрагивать при каждом треске и шорохе, не пугаться уханья совы, возни барсука в подлеске... Удар! Майлз резко обернулся, машинально выставил руку, чтобы закрыться, и увидел двоих лесничих. Видел он их всего долю секунды, а потом страшная боль взрывом пронзила голову, и он погрузился в теплый, спасительный мрак.
***
Майлз очнулся с дикой головной болью. Опытный подпольщик, он лежал, не шевелясь, глаза приоткрыл самую малость - смотрел сквозь ресницы. Камень, только серый камень кругом, тусклый свет откуда-то сверху... Толстенная дверь с медными петлями, крошечный глазок на уровне роста человека... В тюрьме Майлзу до сих пор сидеть не доводилось, но он понял, что он - в тюрьме. Он продолжал осматривать темницу и вскоре пожалел об этом, поскольку взгляд его упал на долговязого мужчину в черном со злыми глазами, который сидел рядом с ним на низком табурете. - Ну, ладно, ладно, я вижу, ты очнулся, - проговорил мужчина довольно-таки дружелюбно. - Открывай глаза и приступим. Майлз лежал, не шевелясь, надеясь, что мужчина блефует. - Я все слышу: ты дышишь по-другому, - не отставал мужчина в черном. - А я вдоволь насиделся возле изменников, так что разницу как-нибудь замечу, не сомневайся. Давай-давай, ты попусту тратишь время - мое и свое, а... - голос его звучал по-прежнему мягко, даже, пожалуй, обыденно, - ..а времени у тебя осталось, быть может, не так-то и много. Так что давай по-хорошему, открой глаза, а? Майлз неохотно открыл глаза и порадовался, не заметив поблизости никаких орудий пытки и мерзких злодеев в черных масках. - Голова болит ужасно, - пробормотал он. - Болит? Ну, что ж, сочти это уроком, ибо другие части твоего тела заболят куда хуже, если ты откажешься честно отвечать на мои вопросы. Все так же дружелюбно звучал его голос, но от страха у Майлза по коже побежали мурашки. - Меня зовут Ренунцио, - представился мужчина в черном. - И я должен либо объявить тебя изменником, либо даровать тебе жизнь. Увы, выбирать тебе. Меня же гораздо больше устроят правдивые ответы, чем твой изуродованный труп. Майлз понимал, что отрицать очевидное бесполезно, бесполезно утверждать, что он и не думал ни о какой измене. - Воды... - прохрипел он. - Согласен, получишь несколько капель, поскольку если ты не сможешь говорить - какой мне от тебя прок? - сказал Ренунцио, наклонился, поднял с пола оловянную кружку, просунул руку под плечи Майлза и приподнял его с силой, удивительной для субтильного телосложения. Боль волнами прокатилась по голове Майлза, его замутило, перед глазами поплыло. Он бы не поверил, что пьет воду, если бы краешек кружки не впился в его губы. Если бы кружка не наклонилась. Вода полилась в глотку, Майлз закашлялся, чуть не захлебнулся и оттолкнул кружку. Прокашлявшись хрипя, он понял, что Ренунцио был честен с ним: в глотку попало всего несколько капель, а остальная вода выплеснулась на рубаху. - Это - моя работа, - оповестил его Ренунцио. - Я - опытный шпион, и начал догадываться о существовании заговора, когда стал получать известия о разговорчиках в войсках Защитника. Я нарядился в военную форму и походил среди солдат, послушал эти разговорчики своими ушами и что же я обнаружил? А обнаружил я вот что.., оказалось, что солдаты, которые в жизни не сказали дурного слова о Защитнике, прихворнув, попадали в лазарет, а выходя оттуда, взахлеб произносили подстрекательские речи. Изумляться мне, пожалуй что, не следовало. Я всегда полагал, что изменнические настроения - это как болезнь, как зараза, которую подхватить может каждый. Тем не менее я был изумлен и потому притворился хворым, а когда я валялся в лазарете, со мной заговорила сестра милосердия по имени Ледора заговорила о странном понятии под названием "права человека". Тебе что-нибудь об этом известно? Майлз был готов ответить отрицательно, но вспомнил о предостережениях инквизитора и ответил уклончиво: - Я слыхал, как про это говорили. - Слыхал, конечно, и сам об этом говорил, и притом громко и долго, не сомневаюсь, но об этом мы поговорим попозже. А сейчас тебе стоит знать единственное: мы арестовали эту женщину и устроили ей допрос. Она, конечно же, все отрицала, хотя я пытался убедить ее в том, что я все слышал собственными ушами из ее уст. Мы воткнули ей под ногти иголки, и тогда произошло нечто удивительное... В голосе инквизитора появилось оживление, и Майлз поразился тому, с какой готовностью и легкостью тот рассказывает о пытках. Однако он видел: Ренунцио ждет его реакции, и решил, что имеет возможность хотя бы чуточку подшутить над своим мучителем. - Что именно? - прохрипел Майлз. - Она сбрендила. Какое-то время мне казалось, что она нас дурачит, но иголочки и прут, которым ее хлестали по босым ступням, - это дело нешуточное, а она все не желала сознаться в том, что она - Ледора. Она упорно твердила, что она - какая-то там графиня, хотя дураку было понятно: она - самая простая крестьянка, хотя.., должен признаться, манеры у нее сейчас вполне изысканные. Сейчас! Значит - жива! Сердце Майлза забилось веселее, но он постарался сохранить на лице выражение тревоги и страха. Собственно, тревожиться и бояться было чего. - Я мог бы подумать, что она лжет, - продолжал Ренунцио, - мог бы, если бы она не отвечала на каждый из вопросов, которые я ей задавал, хотя уже не было ни иголочек, ни прута. Вопросы я, правда, задавал с предельной осмотрительностью. Спрашивать ее о том, чем она занималась, было бесполезно. Разгадке помогли вопросы о том, что она помнила. Показной страх Майлза сменился выражением полнейшей обреченности. Ренунцио наклонился к нему и прошипел: - Пять лет! Она сказала, что эта гниль разрастается уже целых пять лет! Удивительно, как это еще не все войско про" гнило насквозь, - а кто знает, может быть, и прогнило... Понять, насколько глубоко пустила корни эта зараза, было невозможно, поскольку Ледора не успела оправиться к следующему допросу и впала в некое подобие мозговой горячки. Я бы снова мог подумать, что она притворяется, но та же самая хворь напала на всех узников, заточенных в этом крыле тюрьмы, - явно тут какая-то эпидемия. Остался один-единственный повар-храбрец, который согласен носить еду этим полоумным. Майлз испытал невыразимое облегчение, но он изо всех сил постарался не выказать его. Этот "повар-храбрец" наверняка был приверженцем Нового Порядка и, по всей вероятности, сдабривал тюремную баланду какой-то травкой, из-за которой узники впадали в бредовое состояние, на время теряли рассудок. Ну, то есть Майлзу хотелось верить, что их помешательство было временным. Ренунцио склонился еще ближе и проговорил: - Что ж.., если я не могу допрашивать ее - я допрошу тебя.
***
Видимо, Ледора все-таки рассказала Ренунцио что-то еще. Допрашивая Майлза, он время от времени как бы проговаривался, ронял словечко-другое, и из-за этих словечек Майлз обливался холодным потом. Инквизитор был хитер и изворотлив, и Майлз никак не мог понять, сколько же на самом деле ему известно правды. В одном сомневаться не приходилось: сестра милосердия не назвала Ренунцио настоящих имен чиновников-самозванцев: ведь пока самого Майлза не арестовали, до него не дошло вестей ни об одном аресте, а когда он шел по тюремному коридору рядом с инквизитором, из темниц, где стонали узники, до него не донеслось ни одного знакомого голоса. Но зачем Ренунцио вывел его из темницы? Позади них шагали двое стражников, Майлз шел рядом с Ренунцио. Сил сопротивляться у него было немного, и с каждым шагом страх сковывал его все сильнее. - Она рассказала нам и о тебе, само собой, - в десятый раз повторил Ренунцио. - Рассказала, что возглавляет мятежников некто Майлз, выставляющий себя инспектором. Искать нам пришлось довольно долго, как ты, конечно, понимаешь, ибо инспекторы наряжаются кем угодно. Мы схватили сотню бродяг, и представь себе, трое из них оказались самыми что ни на есть настоящими инспекторами, но в конце концов мы разыскали тебя. Инквизитор ехидно улыбнулся. - Или ты собираешься морочить мне голову и утверждать, что ты не являешься вожаком этой вонючей своры изменников? Майлз ответил, осторожно подбирая слова: - Пожалуй, мне не стоит говорить тебе ни слова, Ренунцио, потому что ты не поверишь ничему, кроме того, что тебе хотелось бы услышать. - О, ты мне все расскажешь, - утробно проурчал инквизитор-стервятник. - А насчет того, что я не поверю, - тут ты жестоко ошибаешься. Сейчас сам убедишься! Он цепко схватил Майлза за руку костлявыми пальцами и втащил в дверь в самом конце коридора. Стражники вошли следом за ними. Они попали в страшный сон. Темница была мрачная и сырая. Мерзко пахло, полыхали оранжевым пламенем несколько очагов, где раскалялись щипцы, железные прутья и прочие инструменты пытки, о назначении которых Майлзу гадать вовсе не хотелось. На столе, в конце которого было прикреплено колесо, лежал человек. Руки его были крепко связаны за головой, он стонал от муки. На нем не было ничего, кроме куска ткани на бедрах. Ренунцио подошел к мученику и, улыбнувшись, произнес: - Немножко больно выходит, когда вот так пролежишь всю ночь, правда? Но я обещаю тебе: боль станет еще сильнее, дружок, если ты не скажешь нам того, о чем мы хотим узнать. Глаза несчастного скосились в сторону очага. Он простонал: - Скажу все, что вы хотите! - Ага, стало быть, ты стал покладистее! И все-таки давай удостоверимся в том, что ты будешь говорить правду. Палач, приготовь пыточные тиски! - Я во всем сознаюсь! Сознаюсь! - вскричал несчастный. - Сознаешься в том, что ты устроил засаду на Защитника и пытался ударить его мечом? - Да, да! Я не так глуп, чтобы отрицать это! - Еще бы ты отрицал, когда это видела целая дюжина стражников, которые потом забили тебя до бесчувствия и приволокли сюда! Но я уж точно не так глуп, чтобы поверить, что ты сам, один-одинешенек прокрался в те кусты, что ты сам выковал себе меч. Кто тебе помогал? - Никто! - вскричал убийца-неудачник. Ренунцио щелкнул пальцами. Палач повернул рукоятку тисков, мученик взвыл от боли. Ренунцио махнул рукой. Палач отвернул рукоятку, ослабил давление. - Кто твои сообщники? Назови их имена, - потребовал инквизитор. - Я.., я не помню, - выдохнул бедняга. - Сейчас вспомнишь, - мстительно проговорил Ренунцио и злорадно усмехнулся. - Давайте-ка сюда каленое железо, освежим его воспоминания. Несчастный завопил еще до того, как раскаленное железо прикоснулось к нему, но еще сильнее и ужаснее стал его крик, когда оно коснулось его кожи. Палач отвел железный прут в сторону, а Ренунцио спросил: - Быть может, Окин Гермейн? Майлз вытаращил глаза. Окин Гермейн? Это же министр Защитника! - Кто? - вырвалось у мученика. Ренунцио снова дал знак палачу. Откричавшись, несчастный мятежник выпалил: - Да! Да, это был Окин Гермейн! - Наглая ложь! - скривился Ренунцио. - Окин Гермейн - самый верный и преданный из министров Защитника! Он бы никогда не дерзнул выступить против своего господина! А теперь говори правду! Он вновь махнул рукой палачу, тот шагнул к своей жертве. Пытка и допрос продолжались. Ренунцио играл с беспомощным мятежником в жестокую "угадайку" - то есть это несчастному, распятому на пыточном ложе, приходилось угадывать, соглашаться со своим мучителем или нет. Майлзу становилось все страшнее и мучительнее смотреть на происходящее. В конце концов он начал догадываться о том, что злобный инквизитор нарочно продлевает пытку, чтобы показать ему, насколько она может быть ужасна. Чувство вины переполняло Майлза, но он ничего не мог поделать, чтобы помочь бедняге, облегчить его страдания. Но может быть, все же мог? - Хватит! Хватит! - воскликнул Майлз. - Дайте ему умереть! Я скажу вам все, что знаю! - Не сомневаюсь, скажешь, - осклабился Ренунцио, - но пока - не твоя очередь. - И он вновь дал знак палачу. Страшнее пыток, сильнее воплей мученика пугало Майлза другое: та радость, которую зрелище страданий жертвы приносила Ренунцио. Но ему ничего не оставалось, кроме как наблюдать за пытками, и он мучился и изнемогал вместе с несчастным. Его вопли выворачивали Майлза наизнанку. Наконец Ренунцио, видимо, испытал окончательное удовлетворение. Измученный мятежник прохрипел очередной ответ, и инквизитор кивнул. - Так я и думал, - пробормотал он. - Так я и думал. - Обернувшись к главному палачу, он распорядился: - Поднимите его с дыбы и подготовьте к казни. - Он поднялся с табурета, вздохнул, потянулся, подошел к Майлзу, цепко ухватил его за плечо и вытолкнул из камеры пыток. Майлз едва держался на ногах. - Пустая трата времени и сил, - признался инквизитор. - Все это его "признание" скорее всего выдумки, гроша ломаного не стоит его "признание" - так, трепал языком, чтобы избавиться от боли, говорил то, что, как он знал, мне хотелось услышать. "Знал", потому что Ренунцио заставлял его говорить то, что ему хотелось услышать, - вот что понял Майлз. Инквизитор перечислял имена высокопоставленных чиновников - верховного бейлифа гвардии Защитника, армейского генерала, троих министров, еще кого-то - этого имени Майлз прежде не слышал, но не сомневался, что речь идет о человеке, занимавшем высокий пост. Правда то была или нет, но теперь Ренунцио получил показания, которые мог использовать против них. Наверняка он не станет торопиться с их обнародованием, заявит, что требуются еще более веские доказательства их вины, которые он надеется получить от других узников, но на самом деле будет выжидать, пока ему не представится возможность использовать этим самые "показания" как орудие в непрестанных интригах в высших эшелонах власти, дабы затем самому выхлопотать себе тепленькое местечко. Майлз понял, что Ренунцио метит в министры, но не желает утруждать себя годами рачительного служения и чередой испытаний. Инквизитор пытливо всмотрелся в глаза Майлза. Глава повстанцев старался сохранять бесстрастное выражение лица, но все же Ренунцио, похоже, что-то заметил, поскольку его глазки весело сверкнули. - Накопленный опыт доказывает, что подобные злодеи, как правило, затевают покушения в одиночку, - признался он. - Приводят их к такому поступку тоска, горечь, обида или еще какая-то иная причина. Я бы предпочел, чтобы ты во всем сознался добровольно, тогда у меня будет больше оснований поверить тебе. Однако блеск его глаз, взгляд которых был устремлен к Майлзу, выдавал совсем другие чувства. - Но зачем же тогда вы так долго терзали его? - внутренне содрогаясь, спросил Майлз. - Как - "зачем"? Затем, чтобы дать страже время собрать горожан на казнь, естественно! А также для того, чтобы тело его было так изуродовано, чтобы наши добропорядочные граждане ужаснулись, и впредь никто из них не осмелился бы покуситься на жизнь нашего возлюбленного Защитника и вообще не помыслил о нем дурного. Пойдем, ты тоже должен это увидеть! И Майлз пошел, потому что деваться ему было некуда: стражники тащились за ним и Ренунцио по пятам. Железная дверь, часовые, три пролета лестницы с осклизлыми каменными ступенями, еще дверь толщиной в шесть дюймов, обитая медью, за ней - еще один часовой, темный коридор, новая дверь с маленьким зарешеченным окошком, за ней - двое часовых, а потом просторный внутренний двор, а дальше - городские кварталы. Три дороги сходились к широкой площади. Площадь была запружена народом. Здесь толпились купцы в мешковатых холщовых рубахах - наверное, их согнали сюда прямо со складов, где хранились их товары, торговцы в заляпанных фартуках, домохозяйки - в фартучках поаккуратнее. Некоторые держали в руках кто поварешку, кто ухват. Самые простые, самые обычные люди... Майлз видел только первые шеренги солдат, выстроившихся позади толпы вдоль ближнего края площади, но он знал, что солдаты повсюду, что это они согнали народ на площадь из домов и лавок. Горожане либо затравленно молчали, либо приглушенно переговаривались. Ренунцио дал знак стражнику, стоявшему на высоком балконе с железным поручнем, а тот дал знак толпе. То тут, то там начали раздаваться выкрики: - Изменник! Изменник! Остальные горожане, понимая, в чем спасение для них самих от ареста, стали подхватывать эти выкрики, и вскоре кричала уже вся площадь. Крик нарастал, начал жить как бы сам по себе, и даже те люди, которым было ненавистно устроенное сборище (а таких было большинство), сами не заметили, как начали вопить вместе с остальными - со злостью и даже - о ужас! - с радостью: - Изменник! Изменник! На виселицу изменника! Ренунцио ухватил Майлза за шею и заставил поднять голову. - Смотри! - прошипел инквизитор, и Майлз не мог не повиноваться. Взгляд его так и так был прикован к вершине крепостной стены. Там из стены торчал железный брус, а с его конца к парапету свисала веревка с петлей. Стражники подтолкнули к краю стены еле державшегося на ногах человека, набросили петлю ему на шею. Один стражник ударил его в живот, несчастный согнулся пополам от боли и хотел этого или нет, но увидел разверзшуюся под ним пропасть глубиной в пятьдесят футов. Это был убийца-неудачник. Он страшно закричал от страха, но крик его стал поистине душераздирающим, когда тяжелый сапог другого стражника толкнул его с такой силой, что он перелетел через парапет и повис на веревке, затянувшейся на его шее. Крик его сразу затих. В последнее мгновение Майлз дернулся, стараясь отвести взгляд, но Ренунцио держал его крепко. - Вот она - твоя судьба, - прошипел он с присвистом, - если только ты не скажешь мне того, что я желаю узнать. Майлз смотрел на болтавшееся на веревке тело несчастного мятежника, на его кровоточащие раны и ожоги - следы пытки каленым железом. - Да, - прошептал он, ненавидя себя лютой ненавистью. - Да, я скажу вам. Я скажу вам все. - Вот и славно, вот и умница, - оскалился Ренунцио и ласково потрепал Майлза по спине, после чего развернул его обратно, к тюрьме. Главарь повстанцев испытывал жуткое, ни с чем не сравнимое чувство вины: он подозревал, что Ренунцио не стал бы так долго и изощренно мучить несчастного, не старайся он заставить Майлза сдаться. Но это ему, конечно же, не удалось. Майлз столь же старательно разыгрывал собственное представление, сколь Ренунцио - свое. Он вовсе не ожидал, что инквизитор будет долго догадываться о том, что исповедь Майлза - всего-навсего вымысел, нечто наподобие баллады, какую бы смог спеть менестрель, но чем дольше бы Майлзу удалось протянуть время, тем меньше его соратников было бы схвачено властями. Он понимал, что революция проиграна, что ей конец. Они проиграли, не успев нанести ни одного удара Защитнику. Его последний приказ гласил: всем бежать в леса и горы. И чем больше он будет играть с Ренунцио в его игру, тем больше мятежников спасется.
***
Майлз вскрикнул - его груди коснулся раскаленный докрасна железный прут. Эта боль оказалась куда страшнее той, от которой он страдал целые сутки - целые сутки он был растянут на дыбе по приказу Ренунцио. Страшное жжение немного утихло. Майлз увидел, как палач отводит в сторону раскаленный прут. О ужас! Он и не ведал, что бывает такая боль! - Не верю ни единому слову, - хмыкнул Ренунцио и, сверкая глазами, уставился на Майлза. - Город в лесу, набитый умалишенными? Чушь! Бред собачий! Неужели ты думаешь, что я дурак набитый, чтобы поверить в такие россказни? - Но это правда! - вскричал Майлз. - Рыцари исцелили их от безумия, научили, как стать магистратами и шерифами, и послали, чтобы они подменили настоящих магистратов и шерифов! Губы Ренунцио в отвращении скривились. Он махнул рукой палачу, и дикая боль пронзила ступни Майлза. Он не видел и не понимал, каким орудием пытки воспользовался палач, но от боли чуть было не лишился чувств. Инквизитор заметил это и дал палачу знак. Тот плеснул в лицо Майлза ледяной водой. Это было настолько неожиданно, что вместо того чтобы прийти в себя, Майлз чуть было снова не потерял сознание, но заставил себя держаться, о чем жестоко пожалел. - Чем дальше, тем хуже, - сердито прошипел Ренунцио. - Сначала город, населенный полоумными идиотами, а теперь еще - двое рыцарей, которые ухитрились волшебством избавить этих придурков от безумия. Мало того - ты еще болтаешь про какой-то дух, который обитает в стене и за считанные месяцы обучает идиотов тому, на что настоящие чиновники тратят лет по двадцать! Повразумительнее ничего не можешь придумать, дорогой мой Майлз? Вот это "дорогой мой" было противнее и страшнее всего: муки Майлза превращали его в истинное сокровище в глазах Ренунцио, испытывавшего истинное наслаждение от зрелища его страданий. Между ними как бы устанавливалась некая связь. - Я... Я.., попробую, - прохрипел Майлз. За страхом боли он прятал волнение. Он так и рассчитывал: для начала говорить правду в уверенности, что Ренунцио ему ни капельки не поверит. Честно говоря, не переживи Майлз всего этого сам, он бы тоже решил, что ему морочат голову детскими сказками. Он взвизгнул от боли в руке - боль была резкой, но краткой, но тут же стиснул зубы. Эта боль оказалась пустячной по сравнению с тем, что он уже перетерпел. - Это так, мелочь, чтобы привлечь твое внимание, - пояснил Ренунцио. - Ну, так давай вернемся к этим двоим рыцарям. Как их звали? - Сэр Дирк Дюлейн, - выпалил Майлз. - И сэр Гар Пайк. Ренунцио нахмурился. Майлз напрягся, приготовился к новой пытке, но инквизитор только задумчиво изрек: - "Гар Пайк" - это ты, пожалуй, врешь, но "Дирк Дюлейн".., в этом имени что-то есть. Ну и где же они теперь, эти двое главных изменников? - Вернулись туда, откуда появились, - ответил Майлз. Глазки Ренунцио полыхнули мстительным огнем. - Это куда же? - мурлыкнул он. Майлз вдохнул и выдохнул. Его ответ инквизитору явно не должен был прийтись по сердцу. - К звездам. На летучем корабле. Физиономия Ренунцио окаменела, глаза метали молнии. Он поднял руку, готовясь дать знак палачу... И тут кто-то оглушительно громко забарабанил в дверь камеры пыток. Ренунцио раздраженно обернулся, опустил руку, кивнул стражнику, и тот отпер дверь. На пороге стояли двое стражников. Один - такого высокого роста, что ему пришлось пригнуться, когда он переступал порог, а второй - стражник как стражник. Майлз заставил себя изобразить гримасу ужаса, но на самом деле сердце его забилось чаще от радости и надежды на спасение. - С какой стати вы дерзнули оторвать меня от работы? - сердито проворчал Ренунцио. - Какое такое у вас ко мне важное дело? - А дело такое, что у нас приказ имеется: вы должны доставить узника к самому Защитнику, - отвечал тот стражник, что был пониже ростом. - И притом - безотлагательно! Майлз облегченно вздохнул.
Глава 21
Гвардеец-великан протиснулся в дверь и встал позади своего товарища. - Еще чуть-чуть, и этот мерзавец рассказал бы мне все, что я.., что хотел бы узнать Защитник! - гневно вскричал Ренунцио. - Зачем он ему понадобился именно сейчас? Поразительно неудачное выбрал время! Майлзу показалось, что выбор времени как раз был на редкость удачен. - Я вопросов задавать не привык, - пояснил гвардеец ростом пониже. Поднимите узника, пожалуйста. Уязвленный палач начал было развязывать веревки, которыми был опутан Майлз. Но Ренунцио предостерегающе взметнул руку. - Подождите! Я не обязан исполнять приказ, пока не увижу его собственными глазами! Покажите мне приказ в письменном виде, стражники! - Да пожалуйста, если вам невтерпеж... - хмыкнул невысокий гвардеец и, вытащив из-за пояса свиток, шагнул к дыбе и подал бумагу Ренунцио. Тот, ворча, развернул свиток. Но тут гвардеец стукнул его по голове каким-то небольшим предметом. При ударе послышался чавкающий звук. Глаза Ренунцио выкатились из орбит, и он, свалившись с табурета, упал. Бумага, покачавшись в воздухе, легла на пол рядом с ним. Майлз успел прочитать на ней одно-единственное слово: "Сюрприз!" Происходящее стало сюрпризом и для главного мастера пыток, но он быстро пришел в себя и с гневным криком бросился к нежданным пришельцам. Но драки не получилось. Мастера" пыток были мужчинами крепкими - на диво крепкими и жестокими, - но они привыкли избивать людей, связанных по рукам и ногам, которые при всем желании не могли дать им сдачи. А вот гвардейцы, наоборот, были опытными воинами. Им-то как раз было не привыкать драться с теми, кто умеет отбиваться, - словом, палачам пришлось столкнуться с закаленными бойцами. Гвардеец, что был пониже ростом, блокировал замах главного палача и изо всех сил заехал ему кулаком в солнечное сплетение, из-за чего тот громко охнул и сложился в три погибели. Тогда к гвардейцу рванулись с воплями двое подмастерьев главного палача, но на помощь товарищу подоспел его спутник-великан. Ловко обхватив шею первого мастера пыток рукой, он швырнул его на пол. Его друг развернулся к другому, который шел на него с раскаленными добела щипцами, шарахнул по щипцам алебардой, быстро перехватил ее и треснул палача по макушке рукояткой. Великан стащил колпак со своей упиравшейся жертвы и отвесил палачу с десяток затрещин ручищей размером с суповую тарелку. Голова палача запрокинулась, глаза закатились. А тот гвардеец, что был ростом пониже, уже развязывал Майлза. - Вне всякого сомнения, - проговорился великан, - всякие намеки на то, что Дирк имеет какое-то отношение к отречению от престола старого короля, - это наглая ложь. - Понятия не имею, о чем ты говоришь, - вырвалось у Майлза, - но вы не представляете, как я рад вас видеть! - Ну, почему же? Представить нетрудно, - кивнул Гар, задумчиво уставился в пол, постоял недолго и вытащил из сумки на боку маленький флакончик. - Это немного ослабит боль. От его прикосновения боль всколыхнулась с новой силой. Майлз, скрипнув зубами, сдержал стон. Дирк сосредоточенно раскручивал какое-то пыточное устройство над головой у Майлза. Покончив с этим, он осторожно взял несчастного за руки и бережно опустил их. Майлз облегченно застонал. - Прости, - сказал Гар. - Но снадобье сработает лучше меня. - Нет, нет! Я застонал оттого, что руки мои снова при мне, - заверил друга Майлз и понял, как смешно это прозвучало. Но не успел он пояснить, что имел в виду, как Гар выпрямился, закрутил пробку на горлышке флакончика и убрал его в сумку. Жгучая боль в ступнях у Майлза мгновенно утихла. - Какое блаженство! - воскликнул он. - Несколько дней ходить тебе будет нельзя, - проговорил Гар с плохо скрываемым возмущением. - Ну, давай, поднимайся. Эта постелька нам понадобится для другого пациента! - Он подхватил Майлза на руки и перенес на табурет, где прежде сидел Ренунцио. - Ноги приподними. Дирк поддержал Майлза, а Гар поднял с пола инквизитора - совсем не так бережно, как старого товарища, - и уложил на пыточное ложе. Майлз прикусил язык и не стал говорить ни слова поперек: он знал, что сейчас произойдет. И, естественно, Гар связал руки и ноги Ренунцио и стал поворачивать колесо. Он вертел его до тех пор, пока бесчувственное тело не дернулось от боли. Гар отступил от дыбы, оценивающе глянул на дело своих рук и заключил: - Маловато будет, пожалуй. - Гар, - дрожащим голосом проговорил Дирк. - Ты не можешь поступать так низко. - Ну, еще капельку, и будет в самый раз, - решил Гар. Он повернул колесо еще на две отметки и удовлетворенно кивнул. - Кости целы, ему не больно - пока. Но когда он очнется - не возрадуется. Заткни-ка ему рот, Дирк. Он отвернулся, и Майлз понял: Гар не хочет сам затыкать рот Ренунцио кляпом из боязни придушить инквизитора со злости. Дирк оторвал от полы хламиды Ренунцио полосу ткани и завязал ею рот мерзавца. Отошел в сторону, прикинул на глаз и предложил: - Может быть, стоит все-таки кляп скатать да поглубже засунуть, в глотку? Откуда-то у Майлза взялись силы возразить другу: - Не надо. Пусть его найдут стражники. Твое милосердие подействует на них лучше, чем моя месть. - Здравая мысль, - согласился Дирк и вытащил из своей сумки банку с мазью и свернутый бинт. - Пожалуй, о твоих руках тоже стоит позаботиться. Пока Дирк перевязывал руки Майлза, Гар привязал главного палача к стулу, прибитому к полу под ведром с дырочкой в днище. Из этой дырочки каждые две секунды на макушку падало по капле воды. Майлз оглянулся и увидел, что двое подмастерьев заплечных дел мастера уже привязаны к другим орудиям, с которыми прежде управлялись сами. Гар отошел в сторону и полюбовался своим произведением. - По-моему, очень даже аккуратненько и со вкусом. Рты им завяжи тоже, ладно, Дирк? Дирк занялся этим, а Гар вернулся к Ренунцио и, встав рядом с дыбой, пристально уставился на инквизитора. Тот застонал и заворочался - вернее, попытался заворочаться. Поняв, что связан, он окаменел, глаза его выпучились. Он с первого взгляда понял, что произошло, и уставился на возвышавшегося над ним великана, рука которого покоилась на ободе пыточного колеса. Ренунцио замер в страхе. Гар заметил это и довольно кивнул. - Ладно, этого наказания с него пока вполне достаточно. Оставим его здесь, и ты будешь судить его, Майлз, как только мы установим Новый Порядок. Взгляд Ренунцио метнулся к Майлзу, встретился с его взглядом спокойным, взвешенным - и глаза его наполнились ужасом. - Хватит с него, - заключил Гар и решительно отвернулся. - Никто не стал бы нас винить, если бы мы его колесовали или четвертовали, но за то, что ты оставишь его на милость правосудия, уважать тебя будут больше. А теперь - вперед, пока на дворе ночь! Пора вытащить тебя из этой мерзкой дыры! Дирк достал из мешка форму гвардейца, и они с Гаром помогли Майлзу переодеться в нее, что доставило ему немало боли. Затем Гар заботливо поднял главаря мятежников, уложил себе на плечо, Дирк отворил дверь камеры пыток, а Гар в последний раз обернулся и бросил взгляд на Ренунцио. - Радуйся тому, что судить тебя будет Майлз, мерзавец, а не я. Ему хотя бы ведомо, что такое жалость. С этими словами он развернулся и шагнул в коридор. Дирк закрыл дверь камеры пыток и фыркнул: - Показуха! - Я предпочитаю производить неблагоприятное впечатление, именно производить, - подчеркнул Гар. - И, руку на сердце положа, скажу: если бы мне пришлось решать его судьбу, злость могла бы вынудить меня к невиданной жестокости. - Могла бы, - уточнил Дирк. - Ничего невозможного нет, - напомнил другу Гар, - включая и здешнюю революцию.., но об этом поговорим позже, когда окажемся под покровом леса. Пройдя первый лестничный пролет, они наткнулись на часового. Тот сурово сдвинул брови и поинтересовался: - А чего это он своими ногами не идет? - Да поработали над его ногами, - коротко и двусмысленно отозвался Дирк. - Ну ладно, мне-то что? Спина твоя, не моя, - пожал плечами часовой и отпер дверь. - Давайте, проходите. Они вышли, и Майлз в полном изумлении оглянулся на часового, но тут понял, что Гар всем часовым поведал ту же самую "легенду", что и охранникам у пыточной камеры. Но часовые, охранявшие наружные двери, - это ведь совсем другое дело: если Гар должен был доставить узника к Защитнику, ему следовало всего-навсего подняться вверх по лестнице. Почему же часовые расступились, не говоря ни слова? Если на то пошло, то почему они пристроились сзади и пошли следом за Дирком и Гаром? Майлз выгнул шею изо всех сил, стараясь заглянуть в глаза часовых, и вдруг чуть было не закричал от удивления и радости - он узнал своих соратников из Фиништауна! Томлин подмигнул Майлзу, и тот, набравшись храбрости, подмигнул ему в ответ. При каждом шаге Гара желудок Майлза был готов вывернуться наизнанку, поэтому он несказанно обрадовался, когда великан усадил его на лошадь. - Ты просто обхвати бока коня коленями, - посоветовал Майлзу Гар. Стремян ступнями не касайся - они у тебе не раньше чем через несколько дней подживут. Гар развернулся, отошел и легко взлетел на высокого, могучего серого жеребца. Дирк и часовые последовали его примеру. Последним к ним присоединился мужчина, который все это время держал коней под уздцы. - Как вы ухитрились так быстро собрать ударный отряд? - удивленно спросил Майлз, когда они тронулись с места. - Не так быстро вышло, как нам хотелось, - угрюмо буркнул в ответ Дирк. - Мы приземлились несколько дней назад, но почти весь первый день пробирались по лесам до города, а потом разыскивали магистрата - нашего агента. Когда разыскали, быстро собрались, попросили лошадей, а тут как раз пришли вести о том, что ты арестован. В одном только мы сомневались продержишься ли ты под пытками достаточно долго для того, чтобы твои агенты успели сделать ноги. - Мы заверили магистрата, что ты продержишься, - продолжил рассказ Гар, голос которого тоже звучал хмуро, - прихватили его с собой и поскакали к столице. По дороге, устроив засаду, захватили несколько солдат Защитника, собрали еще кое-кого из магистратов - а они уже как раз вещички укладывали - и прямо перед тем, как въехать в крепость, сменили одежонку. Нас никто не остановил, а часовых у дверей тюрьмы мы быстренько выключили. На все про все ушло два дня. - И все-таки у вас очень быстро получилось, да и поспели вы вовремя, - восхитился Майлз. - Поверьте, я просто не знаю, как вас отблагодарить! - Да не сказал бы я, что мы вовремя поспели, - буркнул Дирк. Майлз решил не уговаривать друга, не говорить, что они с Гаром ни в чем не виноваты. Что он мог поделать, чтобы развеять тоску Дирка? - Значит, революции конец? - Вовсе нет, - торопливо возразил Гар. - Все наши подсадные магистраты покинули свои посты, это верно, но на время своего отсутствия они передали свои полномочия писарям. Те агентши, которые играли роли жен магистратов, неожиданно узнали печальные вести о болезни своих тетушек или бабушек, за которыми некому поухаживать, и под этим благовидным предлогом тоже снялись с насестов. Сестры милосердия бежали в леса, как только стало известно об аресте Ледоры, и, насколько мы знаем, только с десяток наших людей угодили в лапы шпионов Защитника. Майлз шумно облегченно вздохнул. - Ну, стало быть, я все-таки продержался достаточно долго. - Это точно, и зубы врагам заговаривал превосходно, так что тебя не успели слишком сильно изуродовать, - отметил Гар, не скрывая восхищения. - Я тут ни при чем, - возразил Майлз. - Скорее всего Ренунцио просто жутко хотелось переиграть меня, - признался он. - Итак, значит, большинство наших агентов по-прежнему в строю и готовы выступить по первому нашему зову.., но что мы теперь можем поделать? - Прежде всего надо понять, какими силами мы располагаем, - отозвался Гар. - Сколько магистратов и шерифов вы успели подменить? - Почти половину, а большинство оставшихся женились на наших агентах, - ответил Майлз. - Превосходно! Сколько же это приблизительно получится наших на сотню? - Семьдесят восемь, - отозвался Майлз, не задумываясь. - Из оставшихся двадцати двух у двенадцати на службе состоят стражники и гвардейцы, которые готовы встать на нашу сторону вместо своих господ. - Ну, сестрицы милосердия, ну, умницы, вот так постарались! воскликнул Дирк с неподдельным восхищением. - Тут дело, наверное, и в том, что в целительстве они соображают получше лекарей Защитника, - усмехнулся Майлз. - Ну, в общем, эти ребята тоже за нас - и даже половина солдат из войска Защитника будет сражаться за нас, а не за него. Дирк восторженно присвистнул, а Гар изумленно проговорил: - Да у вас поистине фантастические успехи, Майлз! Майлз просто расплылся в улыбке от такой похвалы. - Да я что? Я только приглядывал, чтобы все делали так, как вы велели, дорогие мои учителя. Но что мне теперь сказать моим людям? - Что сказать? Так ведь при таком количестве агентов, стражников и гвардейцев, состоящих у них на службе, у вас, можно считать, настоящее войско, пусть и небольшое! Пошли весточку, и пусть все выступают в поход на Мильтон! - Вы только не забывайте, что о подобных передвижениях шпионы Защитника непременно известят своего повелителя, - напомнил друзьям Дирк. - Да и солдаты, верные ему, у него все-таки еще остались. Они будут следить за дорогами. - Значит, надо сказать, чтобы передвигались под покровом ночи, мрачно проговорил Гар, - а вперед высылали лесничих. Наткнутся на солдат пусть хватают их и переодеваются в их форму. - Стало быть, солдат придется убивать? - спросил Майлз, вытаращив глаза. Гар не ответил ему. - Так или иначе, все это продлится всего несколько дней, - постарался утешить Майлза Дирк. У Майлза по спине побежали мурашки. Они все равно могли проиграть, и цена проигрыша могла оказаться страшной! Но Гар неожиданно кивнул: - Убивать не обязательно. Связать и оставить под охраной. Руки-ноги у них, естественно, затекут, но не более того. Живы останутся. Берите пленных, Майлз, но помните: захватывать их вам придется в бою, и будут жертвы с обеих сторон! - Но пусть этих жертв будет как можно меньше, - вздохнул Майлз. - Как можно заверять людей в том, что несешь им свободу, если их попутно убиваешь? Я скажу своим людям, чтобы раненым оставляли жизнь. - Что ж, пожалуй, ты прав, - пожал плечами Дирк. Они оставили позади последний дом, и он обернулся. - Вот одно из преимуществ централизованной власти: ни один из городов не обнесен стеной. Мы покинули город и уже едем, так сказать, по сельской местности, господа. - В таком случае самое время разослать гонцов по округе, - заключил Майлз и повернулся к "часовым", ехавшим позади. - Вы все слышали и все поняли? - Да, предводитель, - кивнул один из "часовых". - Всем агентам выступить на Мильтон. Передвигаться по ночам, вперед, на разведку, высылать лесничих. Быть начеку насчет патрулей Защитника, по возможности снимать их, пленных связывать, возле них оставлять охрану. Наверное, стоит их кормить и поить, - добавил он под конец. Майлз кивнул. - Верно излагаешь, - похвалил он. - Вперед, передайте эту весть всем, кому сумеете! - Слушаемся, предводитель! - отозвались все пятеро и погнали своих лошадей галопом во тьму. Майлз натянул поводья своего коня и застыл в седле. Луна освещала его неподвижную фигуру. - Что случилось? - осторожно негромко спросил Дирк. - Началось, - отозвался Майлз, не веря себе самому. - Ведь правда началось! - Началось-началось, - проворчал Гар. - И теперь вас никому не остановить. - Но можно остановить! - воскликнул Майлз. - Я еще мог бы разослать другие вести, мог бы велеть прекратить наступление, вернуться в Затерянные Города! - Мог бы, - медленно проговорил Гар. - И что тогда? - Ну.., городками и деревушками продолжали бы управлять писари, а Защитник бы узнал о том, что половина его магистратов и шерифов исчезли. Тогда он назначил бы новых и выслал своих шпионов, чтобы они... - Голос его сорвался. - Нашли ваших агентов и стали их пытать, пока те не сознаются, куда подевались остальные их сообщники, а когда всех изловят, всех и казнят, завершил за Майлза его мысль Дирк. - А потом в Затерянных Городах расквартируют гарнизоны, установят круглосуточное патрулирование в лесах и на Пустошах, и тогда уж точно надо будет навсегда расстаться даже с мыслью о возможности революции, не говоря уже о победе. - Да я.., я и не думал о том, чтобы все бросить, - смущенно пробормотал Майлз. - Я это просто так сказал - ну, приятно думать, что можно было бы все повернуть вспять. - В жизни настает момент, когда нужно либо решиться, - сказал Гар, либо захлебнуться в сожалениях. - Он легонько похлопал Майлза по плечу. Ну, выше нос! Сомневаться не стоит - победа будет за нами, и притом малой кровью! Тот чародей, что говорил с безумцами и исцелил их, носитель мира и покоя, по крайней мере он старается быть именно таким! А теперь тебе решать - победить или погибнуть, так что уж лучше ты постарайся победить, я тебя очень прошу!
***
Орогору и Гильда ехали рядом по ночной дороге. То, что магистрат решил ехать верхом, а не в карете, заставило его подчиненных удивленно вздернуть брови, но никто не посмел и словом возразить ему. И все же детские предрассудки брали свое, и Орогору с Гильдой ехали так близко друг к другу, как могли, и держались за руки, при этом испуганно поглядывая по сторонам. - Нам следует быть начеку - в любой миг мы можем наткнуться на людей Защитника, - пробормотал Орогору. Гильда поняла намек и кивнула. И вскоре они разглядели на фоне придорожных теней темные фигуры. Орогору прошептал проклятие и натянул поводья лошади Гильды. Незнакомцы повернули головы, испуганно вскричали и обнажили мечи. Орогору придержал своего коня, выхватил меч. Страх сковывал его, но все же он храбро сжимал меч. Гильда, стараясь успокоить его, легонько коснулась его руки. - Кто вы такие? - негромко обратилась она к незнакомцам. - Мы - магистраты Лофту и Граммикс, - откликнулся кто-то из незнакомцев, опасливо выговаривая каждый слог. - А вы кто? Орогору торопливо убрал меч в ножны и радостно, почти истерически, расхохотался. - А мы - Орогору и Гильда, глупенькие! А вы думали, мы кто? Принц Приммер и графиня д'Алекси? Двое вылечившихся безумцев облегченно рассмеялись и, пришпорив коней, поспешили навстречу друзьям. Когда они радостно обнялись и расцеловались, Лофту спросил: - Но разве вы не получили приказ Майлза? Женщинам велено возвращаться в Фиништаун и держать оборону - на тот случай, если нам придется отступать. - Приказ я получила, - отвечала Гильда с железной решимостью. - Но я не смогу ни есть, ни пить, ни жить, гадая, жив Орогору или погиб. - Мы тоже, - прозвучал голос за спиной у мужчин, и к ним подъехали Лала и Энни. Гильда весело рассмеялась и обняла подруг. - Пожалуй, пора трогаться, - сказал Лофту. - Верно, а новостями обменяемся по пути. - Сказав это, Орогору недвусмысленно глянул на женщин. Если бы у них была возможность задержаться, они бы проболтали всю ночь напролет. Он повернул своего коня на север и спросил: - Так ты сумел жениться на Лале? - Нет, но она вышла замуж за магистрата в соседней деревне - его зовут Дюмарк, и он человек в высшей степени порядочный. Как только мы получили известие о выступлении, Лала решила, что будет лучше, если она отправится навестить захворавшую тетушку. Орогору мрачно кивнул. - Ей было бы лучше и в том случае, если бы мы проиграли. - Но мы не проиграем, - заявил Лофту с непоколебимой уверенностью. Нас не меньше, чем настоящих чиновников, и среди стражников, и в гвардии наших людей хватает. Но Орогору понимал, что стражники и гвардейцы шерифов не станут воевать с солдатами войска Защитника - они с детства бывали на "службах", которые проводили магистраты и во время которых всем и каждому старательно прививалась мысль о том, что в стране существует справедливая власть и что все добропорядочные граждане обязаны этой власти повиноваться. - Ходят слухи, будто бы почти половина войска Защитника - на нашей стороне, - добавил второй мнимый магистрат. Душой - да, но будут ли они телом с повстанцами, когда дойдет до драки? Даже если солдаты верили, что дело повстанцев - правое, дерзнули ли бы они пойти против своих сослуживцев, когда в спины бы им уткнулись острия мечей офицеров? Об этом Орогору мог только гадать и радоваться тому, что он - не один из тех солдат, кому в тяжкий миг придется решать, на чьей стороне воевать. Но если бы действительно дошло до драки, можно было утешить себя хотя бы тем, что все мятежники освоили азы боевых искусств под руководством Гара и Дирка. Числом они превзойдут солдат, но оружия у них не было. Как ни крути, исход восстания был неясен. Могли пролиться реки крови, и Орогору всем сердцем желал, чтобы его возлюбленная Гильда была подальше от кровопролития, за стенами Фиништауна.
***
Они ехали по темному ночному лесу и негромко переговаривались, пока на развилке не заметили всадников. - Кто идет? - послышался оклик. - Магистраты Майлза, - откликнулся Орогору, опередив товарищей. Всадники облегченно рассмеялись и, подъехав к соратникам, одарили мужчин увесистыми хлопками по спине. Вот так они и продвигались вперед под покровом ночи, и отряд их с каждой развилкой, с каждым скрещением дорог вырастал. В это же время по всей стране точно так же по ночным дорогам ехали и шли пешком подсадные чиновники, собираясь в отряды, а затем - в полки. Как только занималась заря, войска повстанцев прятались по лесам и оврагам. Пока одни спали, другие стояли в дозоре, надежно спрятавшись. Гильда трясла его за плечо. - Орогору! Орогору мгновенно проснулся, вытаращил глаза на мгновение и встретился взглядом с женой, надеясь, что прочтет в ее глазах спокойствие. А сердце его от волнения готово было выскочить из груди. - Что?! - Приближается целый эскадрон всадников, и все они в форме войска Защитника! - Не буди пока остальных, - машинально проговорил Орогору, решив, что спящих труднее заметить. Сам же он перекатился на живот и выполз из низины, где они остановились на ночевку. Раздвинув высокую, густую придорожную траву, он увидел кавалеристов. Их было с десяток - все, как на подбор, высоченного роста и бородатые. Правда, ехавший во главе эскадрона командир ростом явно не вышел, да и комплекцией тоже. Форма на нем сидела так, словно была с чужого плеча. - Шпион Защитника, - прошептал Орогору Гильде. - Возглавляет патруль, потому что он-то знает, кого искать. - Они могут искать нас? - еле слышно вымолвила Гильда. - Не исключено. Вообще шпионы с патрулями разъезжают редко. - Что же нам делать? - Проследим, куда они проедут, - шепнул Орогору, - и посмотрим, вернутся или нет. Они лежали тихо, как мышки. Патрульный эскадрон проехал мимо и вскоре исчез вдали. Гиль да облегченно вздохнула, а Орогору вдруг зазнобило. Чтобы скрыть это, он глянул на солнце и сказал: - Скоро полдень. Мне пора в дозор, а тебе надо лечь поспать, милая. Гильда отползла в низину, но вид у нее был неуверенный. Орогору положил руку ей на плечо и нежно проговорил: - Поспи, отдохни, любимая. Пока мы не доберемся до Мильтона, опасность нам не грозит. Ты сама это прекрасно понимаешь. Хотел бы он это понимать... Как бы то ни было, Гильда, похоже, решила внять его увещеваниям. Она вздохнула, улеглась на траву калачиком и, зевнув, прикрыла рот ладонью. Орогору смотрел на спящую жену и ощущал прилив величайшей нежности, гадая, почему это чувство охватило его именно сейчас. Но потом он вспомнил, что ему следует следить за дорогой.
***
В этот день в дозоре стояло немало других мужчин и женщин, Они замечали проезжавшие по дорогам патрульные отряды Защитника, следили за тем, куда те направляются, и сообщали об этом своим товарищам, когда с наступлением темноты те собирались вместе, чтобы продолжить путь. Разогревали еду, ели, пили, а потом снова уходили во тьму по потаенным тропкам, не забывая приглядываться и прислушиваться - не нагрянут ли солдаты Защитника. На первый патруль отряд Орогору наткнулся вскоре после того, как взошла луна. Солдаты стали лагерем у реки. Догорали походные костры, усталые лошади, устало опустив головы, дремали. Вокруг большого костра стояли небольшие шатры, в дозоре стоял один-единственный часовой. Он медленно вышагивал по кругу. Орогору знаком приказал своим людям остановиться и шепотом проговорил: - Нас двадцать, а их десятеро. Сделаем так: к каждому шатру подойдут по двое, выдернут шесты, а потом завернут солдат в полотно. Все согласно кивнули. Кое-кто был мрачен, другие злорадно ухмылялись, а Лофту спросил: - Может быть, мне снять часового? Орогору хотел было ответить, но его опередила Гильда: - Ты сделаешь это, но подождите, пока я сыграю свою роль. С этими словами она отвернулась. Лофту непонимающе посмотрел на нее. Не понял замысла супруги и Орогору, но сейчас было не время и не место спорить. Мятежники привязали лошадей и осторожно пошли вперед. Остановились, когда каждому стал хорошо виден лагерь. Разбившись на две половины, разошлись, огибая шатры с разных сторон полукругом. Часовой ходил, не торопясь, и Гильда вышла из-за деревьев на залитый лунным светом пятачок прямо перед ним. Часовой остолбенел от изумления и испуга, а Гильда зашагала к нему, кокетливо виляя бедрами. - Здравствуй, солдатик, - проговорила она негромко, гортанно, с хрипотцой. Часовой совладал с собой и ответил так же тихо: - Здравствуй, красотка. Что это ты бродишь по лесу среди ночи? - Да лошадь у меня охромела, вот и крадусь по лесам. Боюсь разбойников, только все-таки надеюсь... И тут за спиной у часового возник силуэт Лофту. Ловкий удар ножом солдат дернулся, в изумлении вытаращил глаза, но они тут же закатились, и он повалился наземь ничком. Орогору был потрясен находчивостью жены. Пару мгновений он стоял, не в силах пошевелиться, но потом изумление сменилось гордостью. Он должен был не посрамить Гильду, доказать, что достоин ее. Орогору махнул рукой товарищам и медленно пошел первым в сторону шатров. Разбившись по двое, мятежники встали у шатров в ожидании сигнала Орогору. Он поднял руку, резко опустил и выдернул шест, поддерживающий шатер с одного края, из земли. Его спутник сделал то же самое с противоположным шестом, и полотно шатра легло на землю, накрыв собой спящего солдата. Мятежники опустились на колени и быстро подоткнули края полотна под спину спящего. Тот проснулся и завопил от испуга. Ему вторило с десяток голосов по всей поляне, за криками испуга последовали ругательства, но все без толку: мятежники ловко поворачивали беспомощных солдат с боку на бок и в итоге закутывали их в полотно, словно в коконы. - Стой! - прозвучал Чей-то злобный окрик. Орогору окаменел, но нашел в себе силы обернуться. Какой-то худощавый мужчина в темной форме обхватил Гильду за талию одной рукой, а во второй он сжимал нож, и острие этого ножа упиралось в шею любимой Орогору. У Орогору екнуло сердце: это был не кто иной, как шпион Защитника. Он спал в стороне от солдат, услышал крики и прибежал! Гильда вырывалась, ругалась, но шпион держал ее так крепко, словно руки у него были железные, и кричал: - Отойдите прочь от этих шатров и поднимите руки вверх, иначе она умрет!
Глава 22
Орогору вскочил и в одно мгновение отошел от шатра. Он поднял руки вверх. Ему было так муторно, так жутко, но пусть речь шла о жизни и смерти - он не мог рисковать и поступить так, чтобы из-за этого пострадала Гильда. Немного погодя его примеру последовали и другие мнимые магистраты, а солдаты, пометавшись, выпутались из своих "коконов", повскакивали на ноги. Некоторые из них тут же схватились за алебарды и с криками ярости замахнулись на мятежников, но один из солдат развернулся и нацелил острие своей алебарды между глаз шпиона. - Отпустите ее, капитан! - прокричал он. Шпион вытаращился, не веря своим глазам и ушам, и к Орогору вернулась надежда. - Взять их! - крикнул он, и подсадные магистраты яростно бросились на солдат. Одни боролись с ними, стараясь отобрать у них алебарды, а другие мигом оказывались за спинами у солдат с ножами наготове. Дружный удар - и солдаты повалились на землю. Мятежники снова принялись закатывать их в полотно. Солдаты брыкались, размахивали кулаками и ухитрились-таки повалить кое-кого из мятежников, но остальные оказались более удачливы. Через несколько минут на поляне воцарилась тишина, нарушаемая только приглушенными стонами. Но шпион по-прежнему стоял, готовый вонзить нож в горло Гильды, и 6 упор смотрел на дерзкого солдата. - Ты.., изменник. Мулл? - Я не согласен жениться ни на ком, кроме моей Мод, капитан, а ее хотят выдать за другого, - упрямо заявил солдат. - Лучше пусть меня вздернут на виселице за измену, чем я стану всю жизнь томиться в темнице или мучиться в рабстве за то, что отказался жениться на нелюбимой. Брызгая слюной, шпион прошипел: - Будь ты проклят, раз так! С этими словами он запрокинул голову. Его нож взлетел, перевернулся в воздухе и устремился к солдату. Тот вскрикнул и отскочил в сторону, а Гильда пригнулась и резко выпрямилась. Шпион, взвыв от неожиданности, перелетел через ее голову и шмякнулся наземь. Орогору в мгновение ока оказался рядом с ним и нанес удар ножом. Шпион дернулся и обмяк. Орогору поспешно повернулся к Гильде. Но она уже стояла на коленях возле солдата. - Лежи смирно, дружок! Это всего лишь царапина, но все-таки ее стоит перевязать! - Спасибо вам, добрая женщина, - с широко раскрытыми глазами проговорил Мулл. - Спасибо тебе - ты спас мне жизнь и нашу надежду на лучшее! улыбнулась Гильда и разорвала рукав формы солдата в том месте, куда угодил нож. - Да, всего лишь небольшой порез. Орогору, дай-ка спирта! - Она взяла поданную Орогору бутылочку и предупредила раненого: - Пощиплет немного, но зато уж рана точно не загноится. Отвлеки его, Орогору! Отвлечь? У нее бы это гораздо лучше получилось! Но все-таки Орогору предпринял мужественную попытку: - Ты на нашей стороне, солдат. Почему? - Да все потому, все так.., как я сказал. Я слыхал, будто вы хотите объявить, что каждый имеет право быть.., о-о-о-о-ой! - счастливым, ну и.., само собой, имеет право.., на все, что значит "счастье", так что... - Мулл запнулся, с дрожью выдохнул: Гильда начала перевязывать его рану. - Так что я не мог позволить капитану помешать вам. - Ты стойкий и храбрый воин! - воскликнул Орогору и пожал здоровую руку солдата. - Мы будем всегда благодарны тебе, а если мы одержим победу, твое имя останется среди имен героев! - Да какой я герой? - отмахнулся Мулл. - Врать не стану.., честно говоря, я бы лучше всю ночь до утра в шатре проспал, да и на виселицу мне совсем даже неохота. Но мне невмоготу было бы увидеть, как вместе с вами погибнет моя надежда на счастье. - Ну вот! - Гильда закончила перевязку и помогла Муллу сесть. Будешь показывать шрам своим внучатам. Мулл, и хвастаться! - Внуки у меня, добрая женщина, родятся, только если я женюсь на своей возлюбленной, - вздохнул солдат и залюбовался тем, как Орогору обнял Гильду, которая только теперь, после того как была на волосок от гибели, дала волю слезам. Орогору прижал ее к себе, гладил по голове, шептал слова утешения. - Да, - кивнул Мулл, - если мне так же повезет, как вам, будут у меня и детишки, и внуки. Спасибо, что поухаживали за мной, добрая женщина. - Пока это самое малое, чем мы могли тебе помочь, - сказал Орогору. Хотелось бы помочь больше. - Ну, так... Орогору отстранился от жены, выпрямился. - Говори! - Так и так я - покойник, господин, если вы не победите, так что.., нельзя ли мне пойти с вами?
***
Вот так шли они, по проселкам и тропам, - люди, родившиеся в крестьянских семьях, но выросшие в уверенности о том, что они аристократы. А потом, излеченные от болезненных иллюзий, ставшие мнимыми магистратами. Они устраивали засады и хватали патрульных, призванных схватить их самих, спасали друг друга, когда патрульных оказывалось слишком много для одного небольшого отряда мятежников. Уже пятьдесят три человека из числа магистратов и их соратников погибли во время столкновений с патрулями Защитника, но с каждым днем повстанцы были все ближе и ближе к столице, и число их возрастало за счет стражников, бейлифов и гвардейцев шерифов, прослышавших про мятеж и тайком пробиравшихся к отрядам подпольщиков. Через неделю Мильтон окружило войско в три тысячи человек и еще семь тысяч были на подходе. Майлз нервно расхаживал из угла в угол по полутемному складу неподалеку от городских ворот. - Для нас уже наверняка заготовлено не меньше тысячи западней! Шпионы донесли Защитнику о мятеже! - Вряд ли, - заверил товарища Дирк. - Ты же велел нашему агенту повару с кухни Защитника кормить и поить инквизитора и палачей и всех заверять в том, что им попался на редкость крепкий орешек, а потому их нельзя беспокоить и отвлекать от работы - и потом, кто станет совать нос в дела тайной полиции? - Все равно - Ренунцио наверняка уже докладывал Защитнику о мятеже! Дирк усмехнулся. - Прости. Я забыл рассказать тебе о том последнем проклятии, которым Ренунцио одарил меня до того, как я завязал ему рот. Майлз обернулся, вытаращил глаза. - Проклятие? Какое проклятие? - Он пожелал мне провести остаток жизни в страшных снах, без крошки хлеба и глотка воды, - ухмыльнулся Дирк, - за то, что мы явились до того, как он донес на нас Защитнику. Майлз, утратив дар речи, не мигая смотрел на Дирка, а Гар кивнул и сказал: - Такие уж они люди, эти бюрократы. Порой подолгу копят "хорошие" новости, собирают побольше, вместо того чтобы рассказывать о них своим начальникам понемножку. С докладом являются только тогда, когда положение дел способны обрисовать во всех подробностях, когда оно у них в руках. Тогда они в состоянии продемонстрировать свою власть и компетентность. Как правило, они надеются за счет таких великих подвигов на трудовой ниве получить повышение по службе, и порой это им удается. - Так вы что же, хотите сказать, что Защитник пока и слыхом не слыхивал про наш мятеж? - Ну.., мы не можем быть целиком и полностью уверены в том, что Ренунцио не проговорился об этом в разговоре с кем-нибудь еще, предупредил Майлза Дирк. - Очень может быть, что все же не удержался и похвастался своими достижениями, но я так не думаю. Он из тех людишек, которые с крайней неохотой делятся своими успехами с начальством, поскольку боятся, что тогда вся слава начальству достанется. - Безусловно, - отметил Гар, - не исключено, что кто-нибудь уже успел освободить Ренунцио, вытащил его из камеры пыток, но не думаю, чтобы он сумел сообщить что-то вразумительное. - Хочешь сказать, что мы до сих пор действуем тайно? - Я в этом совершенно уверен. - Еще бы, - осклабился Дирк. Майлз с трудом верил собственным ушам. Но вдруг тяжкая ноша как бы спала с его плеч, исчез камень с острыми краями, который, как ему казалось, перекатывался у него в животе. Он вздохнул полной грудью и решил, что полутемный склад - совершенно очаровательное местечко. Сквозь маленькие оконца в башенках на крыше пробивались солнечные лучи, рассеянный свет придавал волшебные очертания грудам мешков и горам бочонков. Воздух полнился ароматами десятков всевозможных специй. Майлза вдруг охватило чувство невыразимого восхищения, и он искренне пожалел о том, что сейчас рядом с ним нет Килеты. - Но чем дольше мы будем выжидать, тем больше вероятность того, что из провинций придут вести о том, что поразительно большое число магистратов решило одновременно уйти в отпуск, - изрек Гар, встав с рулона бархата, на котором сидел. - Твои гонцы докладывают, что вокруг города сейчас разместились три тысячи человек, а наши лазутчики в войске Защитника сообщают о том, что численность солдат диктатора - две с половиной тысячи человек плюс сотня городских стражников. Полагаю, пора начать наступление. Майлз уставился на великана. Дивное чувство тут же вытекло из него, как вино из проколотого бурдюка. - Еще семь тысяч человек на подходе, - напомнил Гару Дирк. - Если мы выждем еще день, нас станет намного больше, и это будет нам очень даже на руку. - У замка Защитника - высокие стены, а его гвардейцы вооружены алебардами, пиками и арбалетами, - парировал возражение друга Гар. Внезапное нападение даст нам больше преимуществ, чем численное превосходство, да и крови прольется меньше. Последнее замечание пришлось по сердцу Майлзу. - Если так погибнет меньше народу, стоит рискнуть, - решительно проговорил он. - Ты прав, Гар. Надо атаковать. Глаза Гара сверкнули. Он явно гордился этим человеком, которого они превратили в вождя повстанцев. - На том и порешили, значит, - кивнул он. - Скажи гонцам, чтобы передали магистратам: пусть будут готовы войти в город в полночь. Майлз нахмурился. - Но ведь их схватит стража! - Да ну? - прищурился Гар. - А может, наоборот?
***
Первые двадцать магистратов прибыли днем, переодетые крестьянами. Как только свечерело, они попрятались в проулках между домами, а когда стемнело окончательно, вышли на охоту. Появился патруль, поравнялся с выходом из проулка. Стражники уныло переговаривались на ходу: - "Повышенная боевая готовность" - шериф сказал, - буркнул один из них. А все из-за чего? Только из-за того, что с юга, видите ли, топают тысячи людей! "Магистраты", притаившиеся среди ночных теней в проулке, понимающе переглянулись. - Вот-вот, а нам-то какое дело до того, что где-то в ста милях от города какая-то толпа? - проворчал второй стражник. - Толпа? - хихикнул третий. - Это ж магистраты! Нашли толпу! Чтобы эти индюки загордившиеся толпой собрались? И вроде говорят, будто идут потолковать с Защитником из-за того, что им чего-то там не по нраву насчет женитьбы. - Магистратам-то чего из-за женитьбы переживать? - пробурчал четвертый стражник. - Уж они-то почаще женятся, чем остальные, если на то пошло! - Да болтают, что вроде как не нравится им жениться так, как они женятся. Получше хотят, - вступил в разговор пятый стражник. - Как бы то ни было, но тысячу солдат на юг отправляют. - Вот-вот, - подхватил шестой. - Бейлиф говорит, это для того, чтобы сопроводить... Засевшие в проулке лазутчики не сумели дослушать эту фразу до конца большей частью из-за того, что как раз в это мгновение они вышли из проулка и точными, ловкими ударами ребром ладони по шее уложили на мостовую четверых стражников. Оставшиеся двое обернулись, раззявили рты от изумления и испуга, а магистраты подскочили к ним и ткнули их под ребра сложенными и вытянутыми пальцами. Стражники, не в силах проронить ни звука, сложились пополам, а "магистраты" добавили и им рубящих ударов по затылкам, после чего почти бесшумно втащили стражников в проулок и принялись их связывать. - Значит, шпионы все-таки отправились на вылазку среди ночи и обнаружили остальных наших, - пробормотал один из мятежников. - Да, но, похоже, они изобрели достаточно вескую причину для визита в столицу, и это поможет на какое-то время запутать дело, - возразил второй. - И самого Защитника запутать, - добавил третий. - Не захочет же он одним махом казнить всех своих чиновников, если от них особой беды не ожидает. - По крайней мере об истинной нашей мощи они пока не догадываются, заключил первый. - Иначе бы не решили, что тысячи человек хватит, чтобы нас усмирить. - Тысячи? - хмыкнул четвертый мятежник. - Почему - хватило бы, если бы им предстояло столкнуться с настоящими магистратами. Эти бы были вооружены одними дубинками, да и в драке соображают похуже любого солдата. Тогда бы эти солдаты объявили, что являют собой почетный караул, но всем было бы ясно, что на самом деле они следят за каждым шагом магистратов. - Ну, стало быть, на нашу долю завтра выпадет на тысячу солдат меньше, - заключил первый. - Так, ладно, мы со своим патрулем управились, пошли теперь, пора выбираться на главную улицу. Подобные сцены происходили по всему городу. Порой стражникам удавалось позвать на помощь, и тогда "магистратам" - налетчикам приходилось отступать назад, во тьму проулков, но только после того, как они оставляли на мостовой поверженных гвардейцев в качестве приманки для очередного патруля. Время от времени мятежникам попадались стражники половчее, и хотя в итоге победа все равно доставалась налетчикам, они тоже несли потери. Двум патрульным отрядам вообще удалось одолеть мятежников, после чего стражники опрометью бросились к замку Защитника, крича: - Тревога! Тревога! Однако добежать до замка им не было суждено. Дюжина отрядов налетчиков их утихомирила. Когда все было кончено, потери врагов составили двоих убитыми и с полдюжины ранеными, но все остальные были живы, хотя на поправку здоровья у них должно было уйти по несколько дней. Тем временем налетчики уже подбирались к скучавшим на своих постах дозорным, охранявшим подходы к главной улице и выходы из города. Столица стеной обнесена не была, поэтому между домами и складами с окраин в город могло прокрасться сколько угодно народу. Защитнику не было нужды переживать из-за этого - ведь главная улица надежно охранялась, да и по остальным всю ночь ходили патрули. А заставы на главной улице существовали исключительно для того, чтобы брать пошлину с прибывающих в город купцов и проверять пропуска у всех добропорядочных странников. Заставами перегораживали подходы к главной улице на закате. Если кто-то прибывал в столицу позже, ему приходилось коротать ночь в какой-нибудь гостинице на окраине, а по своим делам отправляться с утра. Заставы, естественно, охранялись часовыми, и хотя три тысячи мятежников могли бы подобраться к замку и по боковым улочкам и проулкам, по главной улице они могли дойти дотуда гораздо легче и быстрее, посему налетчики бесшумно подкрадывались к часовым и ловкими ударами сбивали их с ног. Пара-тройка часовых ухитрилась-таки обернуться в неподходящий момент и ранить своими алебардами еще двоих-троих мятежников, при этом успев крикнуть. Но с других сторон на них набросились подоспевшие налетчики и уложили и этих часовых. Когда взошло солнце, все стражники до единого лежали связанные и стонали в кладовых и на складах, но за каждым из них заботливо ухаживал кто-нибудь из мятежников - мужчина или женщина: перевязывали раны, поили и заверяли в том, что, хотя им придется денек поголодать, на следующее утро их отпустят, если, конечно, все пойдет хорошо. Ну а если нет, то пленным пришлось бы ждать свободы немного дольше. С рассветом проснулся и Защитник. Человек он был заносчивый и высокомерный, но он имел на это некоторое право: да, он был сыном Защитника и внуком Защитника, но гордился тем, что сорок лет добивался того, чтобы завоевать этот пост трудом, а не только по наследству: карьеру свою он начал магистратом небольшого городка. Его братьям не удалось подняться так высоко, и они по-прежнему жили в том самом городке, но по крайней мере состояли в постоянных браках и находились на одном месте, так что у Защитника была возможность приглядывать за ними. Но то, чего он добился в жизни, стоило ему немалых трудов: он вставал вместе с солнцем и до полуночи сидел за письменным столом или не покидал зала для аудиенций. Он следил за всем, что происходило в его государстве, и непрерывно издавал указы по поводу всевозможных то и дело возникающих проблем. Так вот: рано утром, когда камердинер Защитника раздвинул шторы в спальне своего господина, он застыл у окна в полном изумлении. Лучи солнца упали на Защитника, в этот миг встававшего с постели. - Что там такое, Валард? - сдвинув брови, спросил он. - Да площадь. Защитник! Там полным-полно народу! - Дай-ка я взгляну! Защитник оттолкнул Валарда и поспешно подошел к окну, чтобы посмотреть на площадь под окнами своего дворца. Он увидел целое море голов, увенчанных остроконечными шляпами магистратов, лица которых были обращены к дворцу и взгляды которых выражали ожидание. Защитник молча, не шевелясь, смотрел на них. Затем он, пылая царственным гневом, отвернулся от окна. - Проклятие! Как это им удалось проскользнуть мимо моих часовых! И что им тут, если на то пошло, понадобилось? Нет-нет, Валард, я понимаю, что ты об этом ничего не знаешь.., но помоги же мне поскорее одеться! Я должен немедленно выйти к ним и выяснить, чего они хотят! Таков был характер Защитника: первым его порывом было - лицом к лицу столкнуться с опасностью, что его ожидала. Только затем, немного подумав, он распорядился: - Скажи начальнику гвардии, чтобы он выставил своих солдат вокруг площади, у библиотеки, казны и канцелярии, отправил отряды по прилегающим улицам: пусть окружат площадь со всех сторон. Да и на дворцовой стене пусть караул выставит. Он почти выбежал из гардеробной в самой своей нарядной мантии. На груди его ослепительно сверкала цепь власти. За ним еле поспевал начальник гвардии, на ходу дослушивавший последнее из потока распоряжений: - ..и пусть ждут меня в зале для аудиенций! - закончил свой приказ Защитник. Начальник гвардии поклонился, развернулся и поспешил исполнять приказы, а Защитник на ходу спросил у первого попавшегося чиновника: - Как обстановка в провинциях? - Мы только что получили известие. Защитник, - скороговоркой протараторил тот. - Мятежные магистраты повели толпы народа на замки шерифов в Аутэне, Грабеле и Белоргиуме... - Это же три четверти государства! - Да, Защитник, но шерифы со своими гвардейцами отбили их. Недовольных там была всего горстка, и горожане сами дали им отпор. Защитник торопливо кивнул: - Это хорошо. Вот если бы и жители этого города додумались дать отпор этим бунтовщикам... Открыть двери! Камердинер распахнул застекленные двери, и Защитник вышел на балкон. Как только он ступил за порог, ему показалось, будто бы он наткнулся на прочную звуковую стену. "Свобода! Равноправие!" - скандировала толпа. "Свобода! Равноправие!" Защитник попятился. У него закружилась голова, он тяжело дышал. Камердинер поскорее закрыл двери, а Защитник ошеломленно пробормотал: - О чем это они, проклятие, орут? Какое равноправие? Существует одно-единственное право! Как может быть больше? И что это еще за чушь "свобода"? Свобода для каждого - это хаос и прямая дорога к страданиям! Совладав с собой, он рявкнул: - Кто научил их всей этой чепухе? Ответа не воспоследовало. Мгновение в покоях Защитника царила непроницаемая тишина. А потом вошел лакей и растерянно произнес: - Защитник.., в зале для аудиенций вас ожидают трое.., и один из них - в мантии магистрата... Желают поговорить с вами об "общих заботах" - так они сказали. - "Заботах"? - выпучил глаза Защитник, сдвинул брови и прокричал: - Да уж, им есть, о чем позаботиться! Как они проникли в зал для аудиенций? - Ни.., никто не знает как, господин, - промямлил лакей. - Их там обнаружили те, кого вы послали, чтобы они вас ждали там. Защитник, остолбенев, гневно взирал на лакея. Впервые он ощутил, как к нему подкрадывается самый настоящий страх. Он прогнал это ощущение, развернулся на каблуках и со злорадной ухмылкой поспешил в зал для аудиенций. Размашисто шагая, он вошел в зал, а за ним следом вбежали лакеи и стражники. Войдя, Защитник резко остановился. Взгляд его был полон праведного гнева. В просторном зале с высоким, в пятнадцать футов, потолком на возвышении стоял похожий на трон стул Защитника. Вдоль одной стены тянулась длинная скамья, вдоль противоположной - ряды стульев. Возле стульев стояли трое. Двое из них казались карликами в сравнении с третьим - настоящим великаном. Росту в нем было, пожалуй, все семь футов. Одет он был по-военному - в дублет и обтягивающие лосины, но солдатского мундира на нем не было - только рыжевато-коричневая куртка. Один из мужчин пониже ростом был одет примерно так же, только куртка у него была зеленая, а на третьем была мантия магистрата. Напротив незваных гостей шеренгой стояли министры, наряженные еще более пышно, чем одевались шерифы и магистраты. Их важный вид вселил в сердце Защитника надежду и уверенность. Он знаком велел лакеям и стражникам удалиться, подозревая, что все, что сейчас будет сказано, не должно обратиться в слухи. Сержант, командир гвардейцев, помедлил. - Господин.., но как же ваша безопасность... - Меня защитят министры! Уходи! Физиономия сержанта яснее всяких слов показывала, с какой неохотой он покидает зал, но он таки вышел. Защитник сделал в уме заметку: вот человек верный и дисциплинированный. Как только за сержантом закрылась дверь, Защитник развернулся к пришельцам. - Как вы сюда попали? - гневно вопросил он. - Мы вошли сюда ночью, - ответил тот, что был одет как магистрат. - Вошли ночью? В замок Защитника? Но как вы ухитрились пройти мимо моих часовых? - Очень осторожно, - пояснил тот, что был в зеленой куртке. Защитник прищурился. Все его чувства словно льдом сковало. В такие игры ему не раз доводилось играть, а эти наглецы в сыновья ему годились. Вряд ли они сумеют превзойти его в искусстве ведения дипломатических переговоров. - Кто вы такие? - требовательно вопросил Защитник. - Меня зовут Майлз, - отвечал мужчина в мантии магистрата. - А это мои спутники, Гар и Дирк. - Что у вас общего с этим сбродом на площади? - Это не сброд. Защитник. Это люди, которые верой и правдой служили вам на постах магистратов и шерифов целых пять лет. Так, значит, и шерифы тоже взбунтовались! Это не на шутку потрясло Защитника, но он ничем не выдал себя. - Зачем вы явились сюда? - Затем, чтобы переговорить с вами. Защитник, об управлении страной, которое нас очень заботит. - Тонко сказано, - поджав губы, отметил Защитник. - Но когда я слышу требования, я понимаю, что это именно требования, а не что-нибудь еще. А толпа ваших сторонников на площади мне сообщила, что это за требования это "свобода", из-за которой государство неминуемо будет разорвано в клочья, и "равноправие", что бы это ни означало! - Это означает, что мы полагаем, что людям следует гарантировать их безопасность в форме письменного документа, Защитник, в виде основных законов государства. В этом документе должны быть оговорены права людей на то, что они могут решать сами за себя, на то, к чему их не вправе принудить никакое правительство. Это заявление заставило Защитника содрогнуться. Он не сдержался и ахнул от изумления. - Вы же хотите лишить всякой опоры Закон Государства! - Нам кажется, что это необходимо, - чуть ли не извиняющимся тоном проговорил Майлз. - В таком случае я велю выстроить для вас самые замечательные виселицы на свете, ибо по земле еще не ступала нога более страшных изменников! Вы должны понимать, что я никогда не соглашусь на такие перемены! Скорее я умру! Наконец подал голос великан. - Надеемся, что последнее не понадобится, господин. Защитник развернулся к нему. Глаза его метали молнии. - Да! Советую вам думать, что это не понадобится, но ваша жизнь и ваша смерть - это совсем иное дело! Тут в переговоры вступил второй спутник магистрата. - Если бы вы послушали, о каких правах мы ведем речь, Защитник, вы, быть может, сменили бы гнев на милость. Требования, по сути, довольно умеренные и скромные. - Если эти ваши "права" выбивают почву из-под ног у государственной власти, их никак не назовешь "скромными"! - рявкнул Защитник и снова прищурился. - Но я выслушаю вас. Что там у вас за требования? - Во-первых, мы требуем, чтобы все люди имели право на счастье. Защитник задумался, нахмурился, поискал в этом требовании злой умысел, хитрую уловку. - По-моему, это вполне безвредное требование, - ворчливо проговорил он. - Что еще? - Чтобы каждый имел право выбирать себе супругу или супруга, чтобы правительство не могло никого заставлять вступать в брак против воли. - Но ведь при таком законе сразу станет много таких, кто вообще не пожелает жениться и выходить замуж! - Верно, Защитник, - спокойно кивнул Майлз. - Появится много людей, которые сочтут, что одиночество менее мучительно, чем брак без любви. - Но тогда в государстве станет рождаться меньше детей! А это значит, что упадут урожаи, в казну станет поступать меньше податей! - Да, людей станет меньше, но это будут счастливые люди, - сказал тот, кого звали.., кажется, Дирк. - А у счастливых людей дети рождаются, пожалуй, чаще. В этих словах звучал соблазн. Защитник нахмурился и решил подумать над высказыванием Дирка на досуге. - Над этим можно подумать. - "А мятеж из-за этого затевать вовсе не стоило". - Что еще? В глазах Майлза загорелся огонек надежды. - Чтобы всякий был волен молиться, кому захочет, и исповедовать любую религию, по своему усмотрению. Защитник мгновенно насторожился. - Что такое "религия"? - Вера в единого бога или в нескольких божеств. А молитва - это мысленное обращение к богу. - Выдумки, фантазия, - скривился Защитник и упер руки в бока. - Но и здесь я особого вреда не вижу, покуда люди не станут верить в то, что эти самые "боги" существуют на самом деле. Что еще? - Следующее требование проистекает из предыдущего. Если люди обретут право исповедовать любые религии, они обретут и право говорить об этом с другими людьми. Так что каждый человек должен иметь право говорить обо всем на свете, лишь бы это не вредило другим людям. - Людям? - уцепился за последнее слово Защитник. - А власть - это люди? - Нет, - честно признался Майлз. - Стало быть, вы хотите наделить всех и каждого правом осуждать власть в стране - и самого Защитника?! - Исключительно в качестве официального лица, представителя власти, поспешно уточнил Дирк. - Никто не будет иметь права вмешиваться в личную жизнь Защитника. - Чушь, чепуха! Личная жизнь Защитника - это то, насколько хорошо или дурно он правит страной; то же самое относится к министрам, шерифам и магистратам! Министры ожили, начали приглушенно переговариваться. Защитник усмехнулся. Недовольство министров его порадовало. - Нет, молодые люди, последний пункт ваших требований меня не устраивает! Что еще вы можете мне предложить? - Требование о том, чтобы каждый имел право на жизнь и безопасность и чтобы правительство не могло отнять у человека ни то ни другое без суда и вердикта сограждан. - "Сограждан"? - воскликнул Защитник. - Это что еще за бредни? Вердикт выносит магистрат! - Магистрат и будет выносить вердикт - в рамках закона, разумеется, ответил Майлз. - Но решать, виновен обвиняемый в совершении преступления или нет, будут присяжные, простые граждане. - Ах вот как? И с какой же стати орда пахарей разберется в том, виновен обвиняемый или невиновен, лучше, чем подкованный в законах магистрат? - Суд присяжных - гарантия того, что никто не будет обвинен по воле одного-единственного человека, он послужит обеспечением защиты граждан от произвола власти. - Да ну? А произвола сограждан вы не опасаетесь? Самосуд вас не пугает? Только не пытайтесь убедить меня в том, что таких случаев не было! Я их знаю предостаточно - когда толпа была готова казнить невинных, а спасали их от неминуемой гибели именно магистраты! Нет, на это требование я согласиться не могу, увольте, но буду рад поговорить об этом более подробно в другой раз. - Быть может, ваши горячие возражения продиктованы тем, что данный закон, ограничивая власть магистратов, ограничит и власть Защитника? поинтересовался Дирк. Защитник побагровел. - Интересы государства я принимаю близко к сердцу, молодой человек, и мне дорог каждый гражданин! Если все ваши остальные требования о так называемых "правах" столь же глупы, можете собирать какие угодно толпы, но ответ мой будет - "нет"! - Вы не выслушали нашего последнего требования, - попытался урезонить Защитника Дирк. - Позволите ли вы нам изложить его? - Да, - сердито бросил Защитник. - Это требование о том, чтобы никто не имел права никого пытать. Ни по какой причине, ни под каким видом. - Отменить пытки? И как же мы тогда заставим преступников говорить правду? - вскричал Защитник. - Пытками правды не добиться, - заверил его Майлз. - За счет пыток добиваются единственного: люди говорят то, что от них желают услышать их истязатели. - То есть пытками мы добиваемся чистосердечного признания вины, о чем и так уже знаем! Нет, на это я тоже не могу согласиться! - Защитник рубанул рукой по воздуху, чем, видимо, желал показать, что аудиенция закончена. - Довольно! Теперь я вижу, что большая часть ваших "прав" - это орудия, способные нанести огромный вред государству, способные, быть может, даже разрушить его! Нет, я не соглашусь выполнить ни одно из ваших требований, не согласятся и министры! Переговоры окончены! Велите вашей толпе расходиться! Пусть все отправляются по домам! - Боюсь, не получится, господин, - не моргнув глазом, отозвался Майлз. - Неужели? - ледяным тоном произнес Защитник. - И что же вы намерены предпринять? - Если придется, господин Защитник, мы арестуем и вас и ваших людей, а ваш замок займут представители новой власти.
Глава 23
Защитник запрокинул голову и расхохотался - грубо, хрипло. - Ну, вот, наконец-то мы докопались до истины. Вовсе не благо народа заботит вас! Вам нужна моя власть и мой замок! Но править страной - это не так легко, как вам кажется, молодой выскочка! - Я знаю, - сдержанно отвечал Майлз. - Я пять лет служил инспектором. А каждый из тех, что собрались на площади, не меньше года проработал на посту магистрата или шерифа. Многие и по пять лет служили. Инспектор в искреннем изумлении вытаращил глаза. - Ты? Служил инспектором? В твоем-то возрасте? - Да, господин. - Чушь несусветная, мальчишка! Кто же назначил тебя инспектором? - Я сам и назначил, господин. Мы похитили настоящего инспектора. И я занял его место. Защитник не сводил глаз с Майлза. Он побледнел и проговорил еле слышно: - А те.., на площади? - Они также участвовали в похищениях магистратов и шерифов, господин, и также занимали их места. - Невероятно! Нельзя стать магистратом, не потратив несколько лет на учебу! - А нам хватило нескольких месяцев, - улыбнулся Майлз, - Я учился тайно, но очень усердно, и мои товарищи тоже. - Немыслимо! Кто же тебя обучал? - Хранитель Затерянного Города Фиништауна. А также присутствующие здесь Гар и Дирк. Взгляд Защитника метнулся к Гару, его глаза стали подобны окнам, сквозь которые глядела сама смерть. - Вот как! Так, значит, это ты - распространитель скверны, поразившей мое государство! - Да, эта честь принадлежит мне, - ответствовал Гар с легким поклоном. - Брошенное семя быстро укоренилось, поскольку почва тут у вас отличается завидной плодородностью. - Хочешь сказать, что народ был готов поверить тому, что вы ему внушали, - но невежественные люди всегда с готовностью верят в ложь! Я прикажу повесить вас на крепостной стене, а потом велю изрубить ваши тела на куски, чтобы каждому магистрату досталось по косточке в виде амулета! - Боюсь, это у вас не получится. Защитник. - Неужто? Почему же не получится? - прорычал Защитник. - Надеюсь, вы не рассчитываете на то, что этот сброд, эти самоучки, что торчат под окнами замка, выстоят против моих солдат? - Примерно на это я и рассчитываю, - с безмятежной улыбкой отозвался Гар. - Ну, так полюбуйся на собственное поражение, глупец! - вскричал Защитник, шагнул к застекленным дверям и распахнул их настежь. В открытую дверь тут же ворвались возгласы толпы: "Свобода! Равноправие!" Но Защитник, не обращая внимания на крики, вышел на балкон и выхватил из широкого рукава мантии ярко-желтый шарф. Он махнул им, и людское море по краям площади вскипело: из боковых улиц выбежали солдаты. Распахнулись ворота замка, оттуда выскочили отряды гвардейцев и принялись прокладывать себе дорогу пиками и алебардами. Толпа ответила испуганными криками, втянулась в глубь площади. Солдаты напирали со всех сторон. - Твои выкормыши могли притворяться чиновниками, - язвительно проговорил Защитник, - но притвориться бойцами они не смогут. - Притвориться не смогут, - согласился Гар. - Им придется драться не понарошку. И как только он произнес эти слова, повстанцы пошли в контрнаступление. Они начали отбирать у солдат алебарды, а многие из солдат неожиданно развернулись и стали сражаться против своих соратников!
***
Орогору стоял в первых рядах, потрясал поднятым кулаком и кричал громче остальных, когда распахнулись тяжелые дубовые двери, и оттуда прямо на него, выставив перед собой алебарды, бросились гвардейцы. Орогору вскрикнул от изумления и гнева и отскочил назад, но мятежники тоже отступили. Орогору налетел на кого-то, но удержался на ногах, памятуя о том, что они предвидели подобное нападение и знали, как действовать. - Берегись! В стороны! - крикнул он и увернулся, исполняя собственный приказ. Лезвие алебарды промелькнуло мимо него, а он ухватился за древко обеими руками и рванул его на себя. Гвардеец покачнулся, потерял равновесие, а другой мятежник сильно ударил его по рукам. Гвардеец взвыл от боли. Орогору резко крутанул древко алебарды и, завладев оружием, развернулся. В это время другой повстанец сорвал с гвардейца шлем, а третий ударил его ножом. Но на Орогору уже была нацелена новая алебарда. Он закрылся, отразил удар и выбил алебарду из рук гвардейца, а его соратник ловко воткнул ее лезвие между булыжниками мостовой. Рукоятка древка угодила гвардейцу в живот. Тот со стоном повис на ней, а мятежник пустил в ход нож. А потом к Орогору бросились сразу трое солдат. Он бешено размахивал алебардой, орудуя ею так, как орудовал бы куотерстафом. Не сказать, чтобы он был неуязвим: лезвия алебард гвардейцев разорвали его одежду, больно оцарапали бок и бедро, но он продолжал защищаться. Тем временем его товарищи делали свое дело: отбирали у солдат оружие и приканчивали их ножами. Наконец пал очередной из воинов Защитника, вломившихся в толпу, и Орогору, задыхаясь от изнеможения и боли, опустил алебарду. - Берегись! - раздался чей-то крик. К Орогору метнулась новая алебарда. Орогору еле успел заслониться собственным оружием, сумел подбросить древко вражеской алебарды вверх, и ее лезвие задело его щеку. От испуга за собственную жизнь Орогору размахнулся сильнее, чем собирался, и древко его алебарды с треском опустилось на голову гвардейца. Орогору успел заметить, как из раны полилась кровь, и гвардеец рухнул как подкошенный. Орогору хотелось надеяться на то, что раненого не затопчут его же товарищи. А перед Орогору уже стоял новый враг. Гвардейцы не могли пробиться в глубь толпы, сражаться им приходилось только по краю, но гвардейцев было много, и каждый желал попытать счастья, как только падал товарищ, заслонявший ему дорогу к мятежникам. Подходила очередная шеренга - мятежники расступались, а потом как бы засасывали гвардейцев внутрь толпы, голыми руками отбирали у них алебарды, после чего ловко работали ножами и дубинками. Получив ранения или просто устав драться, кто-то из повстанцев отступал, а его место тут же занимал другой, выходивший на бой со свежими силами. Между тем Орогору гадал: как долго им удастся продержаться, кто выдохнется раньше - мятежники или гвардейцы Защитника? Позади него послышались крики. Он развернулся и ахнул от изумления. Солдаты дрались с солдатами! Орогору издал радостный клич и повел мятежников на подмогу восставшим гвардейцам. - Смерть изменникам! - вскричал один солдат, и на него навалились мятежники. - Да здравствует Защитник! - воскликнул другой, и тут же упал, получив подножку. Орогору решил набраться терпения и был вознагражден: в следующее мгновение послышалось восклицание: - Долой Защитника! Это кричал один из гвардейцев, а тот, с кем он дрался, вскричал: - Долой мятежников! - Как же нам отличить их друг от друга, Орогору? - ошеломленно вопросил один из повстанцев. - Отключите обоих на всякий случай, - распорядился Орогору. Извинимся потом. Так и сделали.
***
Защитник широко открытыми глазами, не мигая, наблюдал за тем, что творилось на площади. Наконец, не выдержав, он обернулся к Гару и рявкнул: - Измена! Ты и мое войско повернул против меня! - Только половину, - уточнил Гар. - Но, как вы имели возможность убедиться, доморощенных магистратов я обучил боевым искусствам. По моим скромным подсчетам, через пятнадцать минут ваши доблестные воины будут связаны по рукам и ногам. В этот миг Защитник снова ощутил самый настоящий страх. Постаравшись скрыть это чувство, он вопросил: - И как же вы собираетесь править страной, если уничтожите мою власть? - Да точно так же, как мы это делали в последние пять лет, - ответил Майлз. - Я же сказал вам, что мы все заняли посты настоящих магистратов. - И.., сколько же вас? - прошептал Защитник. - Здесь - три тысячи, и еще пять - на подходе к столице. А если прибавить присоединившихся к нам стражников и гвардейцев, всего получится семь тысяч. - Пять тысяч магистратов и шерифов! Это же половина чиновников в моем государстве! - Так и есть, Защитник. Этого количества нам хватит для того, чтобы управлять страной. - Но что вы сделали с настоящими? - Они гостят у нас, в Затерянном Городе Фиништаун, - отвечал Майлз. Мы обращались с ними милосердно, но они проявляют большое беспокойство. - И вы думаете, что они будут служить вам столь же охотно, как служили мне? - прошептал Защитник. На его лицо легла тень, но не тень сомнений, а тень осознания правды: он знал, что такое людские амбиции, и понимал, что пленные магистраты поступят именно так. Он снова повернулся к окну и увидел, что мятежники близки к победе. - Такое сейчас творится по всей стране, - сообщил ему Гар. - Солдат, хранящих верность вам, вдвое превосходят числом те, кого мы убедили в справедливости и преимуществах Нового Порядка. - Не думаю, что это так, - злорадно усмехнулся Защитник. - В провинциях народ верен мне, там победа за моими сторонниками! Мне сообщили о донесениях гонцов, полученных за последний час! - Вам сообщили только то, что вам хотелось услышать, - разочаровал Защитника Гар. - Просто ваши министры боялись сказать вам правду из страха, что останутся без повышения по службе, вот и все! - Ты лжешь! - вскричал Защитник и крикнул министрам: - Взять их! Министры сбросили мантии и в мгновение ока из седовласых почтенных государственных мужей превратились в закаленных бойцов. Обнажив мечи, они кинулись к Гару, Дирку и Майлзу. Гар опустился на колени, закрыл руками голову, и на него с победными воплями набросились сразу четверо врагов. Дирк крутанулся на месте, встал спиной к спине с Майлзом. Просвистела в воздухе его рапира, а Майлз выхватил из складок мантии меч и дубинку. Их окружили восьмеро министров, но старший из них скомандовал: - Бросьте оружие, поднимите руки вверх, и тогда мы сохраним вам жизнь! - Ну, ясное дело, - ради того, чтобы потом пытками выжать из нас то, что вам и так уже известно, - съязвил Дирк. - Не выйдет, голубчики! - И он бросился вперед, размахивая рапирой. Честно говоря, такая тактика сейчас особого успеха не имела, поскольку министры-воины сжимали кольцо. Сжимали, сжимали и вдруг остановились, напуганные жуткими воплями своих товарищей. Министры в ужасе обернулись и увидели зрелище, потрясшее их до глубины души. Гар, резко поднявшись во весь рост, расшвырял набросившихся на него министров в стороны. Двое впечатались в стену, двое шмякнулись на пол. А Гар уже успел выхватить рапиру. Не дав врагам опомниться, великан выбил у двоих из рук мечи, после чего развернулся к третьему, пытавшемуся встать на ноги. Четвертый лежал на полу без чувств. Воспользовавшись замешательством министров, окруживших их, Дирк и Майлз не преминули пустить в ход оружие. Дубинка Майлза проломила голову одному из них, меч пронзил грудь другого. Он застонал, зажал руками смертельную рану, выронил меч. Но на Майлза уже наступали еще двое. Майлз отступил и снова оказался спиной к спине с Дирком, на которого также наступали двое врагов, а еще двое уже истекали кровью на полу. Гар подбросил вверх лезвие меча первого из тех, кто бросился к нему, после чего врезал ему кулаком под ложечку, от чего тот отлетел под ноги к своему товарищу. Оба с грохотом рухнули на пол. Гар подскочил к ним, пинком отбросил в сторону их мечи. Великан развернулся и бросился на помощь Дирку. А Дирк и сам неплохо управлялся. Ему удалось обхватить одного из нападавших левой рукой за шею и превратить его в живой щит, а правой рукой он яростно отбивал атаки врагов. Вот отступил еще один министр, зажав раненую руку. Меч вывалился из его онемевших пальцев. Гар подставил двоим врагам подножки, после чего швырнул их поверх поверженных товарищей, которые как раз начали подниматься. В результате все четверо кучей повалились на пол. А у Майлза дела шли гораздо хуже. Три полученные им раны кровоточили, враги сбили его с ног. Закрывшись мечом, он отчаянно пытался оттолкнуть от себя два нацеленных в его грудь клинка. Гар и этим врагам подставил подножки, и их отправил в выраставшую на глазах кучу "отходов производства". Еще двое, пошатываясь, поднялись на ноги, но мечи в руках пока держали крепко. Дирк вскрикнул, и враги развернулись к нему. Несколько минут Дирк отчаянно фехтовал, и этого Майлзу хватило, чтобы встать и криком обернуть одного из врагов, осаждавших Дирка, против себя. Министр замахнулся для удара, но Майлз парировал его. Враг замахнулся вновь, а Майлз пригнулся, поднырнул под лезвие вражеского меча и ранил противника в плечо. Тот взвыл от боли и выронил меч. Майлз заехал ему по макушке дубинкой. Министр повалился на пол. Через пару мгновений пал и противник Дирка. - Помогите мне тут маленько, - позвал Гар товарищей. Стоя возле лежавших на полу врагов, он занимался тем, что подхватывал их, как только кто-то из них пытался подняться, и швырял его обратно. Майлз и Дирк подбежали к другу, и как только с пола поднялись двое врагов, они чуть было не напоролись на острия мечей, наставленных на них. Министры остолбенели от ужаса, а Гар ухватил их за волосы и хорошенько стукнул головами друг о дружку. Оба, лишившись чувств, опустились на пол. Без чувств лежали и еще двое. Этим сильно не повезло: падая, они ударились затылками об пол. Те враги, что еще держались на ногах, здорово растерялись. - Сдавайтесь, - спокойно посоветовал им Гар. - К слову сказать, зря вы это все затеяли. Медленно, затравленно министры бросили оружие и подняли руки вверх. - Всем лечь на живот. Руки за спину, - распорядился Дирк. - Майлз, свяжи их. Майлз сорвал с пленных ремни и принялся связывать им руки и ноги. Дирк стал помогать ему, но вдруг поднял голову и озабоченно спросил: - А где Защитник-то? Гар обвел взглядом опустевший зал. - Дирк, ты тут заканчивай, - бросил он через плечо. - Майлз, пошли со мной. Майлз, охваченный тревогой, поспешил за Гаром. Он смутно понимал, что ранен, но понимал и другое: это не должно остановить его. Они торопливо шагали по коридорам, разгоняя и расшвыривая на своем пути лакеев и дворецких, визжавших от изумления и страха. Друзья бегом спустились по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Выбежали из распахнутых настежь дверей и.., угодили в сущую сумятицу: на площади гвардейцы дрались с гвардейцами. - Пробиваемся! - крикнул Гар. - В бой не вступаем! И они принялись, уворачиваясь и пригибаясь, пробивать себе дорогу среди дерущихся, с трудом ухитряясь уклоняться от остро заточенных мечей. Наконец друзья оказались в толпе единомышленников, со всех сторон окруженные... Людьми в мантиях. Майлз и Гар в ужасе вертели головами. - Как же мы найдем его? - вскричал Майлз. - Все до одного - в парадных мантиях! - Его мантия побогаче, чем у остальных! - прокричал в ответ Гар. - К тому же она у него лиловая, а не красная и не синяя! - Да как же тут отыщешь лиловую посреди целого моря красных и синих? - в отчаянии крикнул Майлз. - Другие мятежники узнают его - ведь он им незнаком! - Узнают? Как же они его узнают? Тут магистраты и шерифы из стольких городов, они и друг дружку не знают! Чистая правда. Майлз в своей подпольной деятельности перестарался. Если только кому-то из мятежников не пришло бы в голову в пылу сражения задуматься о том, что означает лиловый цвет мантии, Защитник мог надежно затеряться в толпе. Разве сейчас, когда все были поглощены единственной мыслью: выстоять в бою с врагами, кто-то задумался бы всерьез о цвете мантии соседа? - Посторонись! Посторонись! - кричал Гар, пробиваясь через толпу, стреляя глазами во все стороны. Краски метались перед ним, он видел только красные и синие пятна. В отчаянии великан замахал руками над головой, обращаясь к тем, кто находился в самой гуще толпы: - Защитник! Защитник! Ищите человека в лиловой мантии! Гвардейцы обернулись и в страхе замерли, потрясенные видом великана, возвышавшегося над толпой. Совладав с собой, они продолжили бой, а Гар продолжал выкрикивать: - Защитник! Ищите Защитника! Лиловая мантия! Мятежники, никогда прежде не видевшие Гара, узнавали его по рассказам - человека, который был прародителем их восстания. Они расступались, давали ему дорогу. Но он нигде не видел лиловой мантии. А потом.., послышался одинокий крик, который тут же подхватил десяток голосов, а потом - десятков пять. Гар резко развернулся и пошел в ту сторону, откуда доносились крики. Мятежники, расступившись, открыли перед ним путь к цели. Защитник пытался вырваться из рук седого сержанта. Гар подхватил его на руки и поднял над толпой, вскричав: - Вот он, ваш Защитник! Бросайте оружие, или он умрет! По всей площади солдаты, потрясенные этим заявлением, оборачивались и видели своего повелителя, беспомощно бившего по воздуху руками и ногами. Воспользовавшись всеобщим замешательством, мятежники сбивали с ног зазевавшихся гвардейцев, но, опомнившись и сообразив, что надо бы дать солдатам возможность сдаться, повстанцы отступили. Гвардейцы увидели Защитника в руках Гара и застонали от отчаяния. Со звоном начали падать на мостовую пики и алебарды, раздались выкрики: - Сдаюсь! - Сдаемся! Гар опустил Защитника на мостовую. - На несколько дней вы станете нашим почетным гостем, Защитник, сообщил он. - Да, пока вы наберетесь храбрости повесить меня! - сквозь стиснутые зубы произнес Защитник и обернулся к тому гвардейцу, что схватил его. - А ты, сержант Эйлсворт! Ты ведь был моим личным телохранителем целых четырнадцать лет! Почему же ты теперь ополчился против меня? Сержант смотрел на Защитника в упор. Лицо его словно окаменело. - Помните ли вы, как я любил мою жену. Защитник? Помните ли, что она умерла? Защитник побледнел. - Да. Я помню. - А помните ли вы, что через три месяца после ее смерти вы заставили меня снова жениться? - Это было сделано ради твоего блага! И ради блага государства! Эйлсворт покачал головой: - Мы принесли друг другу только горе, Защитник, а свое горе и отчаяние моя новая жена обратила против моих детей. Или вы этого не знали? Не знали, и дела вам до этого не было. - Так ты из-за этого? Только из-за этого вы погубили государство? - Нет, Защитник, - ответил сержант. - Не погубили. Мы его вылечили. Два дня спустя на этой же самой площади произошла церемония. Двух дней вполне хватило для того, чтобы расчистить площадь после сражения. Ожидая у дверей выхода Защитника с "почетным караулом", Дирк обозрел мостовую, на которой лишь кое-где виднелись пятна запекшейся крови. - Всего шестьдесят три погибших и сто двадцать семь тяжело раненных, помещенных в лазарет, - резюмировал он. - Самая бескровная революция в твоей практике, Гар. - Да, но шестьдесят три человека все-таки погибли, - печально вздохнул Гар. - И если это - лучшее, на что я способен, то мне пора на пенсию. Дирк пожал плечами. - Прости, но шестьдесят три человека погибли из-за того, что ты затеял революцию, а если бы ты ее не затеял, погибла бы тысяча - из-за произвола тайной полиции и самоубийств на почве горя и отчаяния. Да нет, что там - тысяча, гораздо больше, учитывая, сколько лет еще могла бы здесь продержаться диктатура. - Может быть, - хмуро проговорил Гар. - Может быть. - По крайней мере те, кто погиб, погибли сразу. Только один мятежник был повешен после пыток. Ну, еще Майлзу довелось натерпеться, но ты его вылечил экспресс-методом. - Да, - кивнул Гар и нахмурился. - Он так и не спросил у меня, как это вышло, что его ступни так быстро зажили, - ему было недосуг, он переживал за остальных подпольщиков. А это говорит либо о его преданности общему делу, либо о том, что он мне безоглядно верит. - Что ж, люди, которые в тебя верят, становятся способными на безоглядные поступки... Нет, нет, я не то хотел сказать, прости! Ага, вот и он! Друзья отвесили Защитнику легкие поклоны. Бывшего диктатора сопровождали стражники, шагавшие по обе стороны от него, но ни один из них уже не был верен своему былому повелителю. Защитник ответил на поклоны Дирка и Гара и, насмешливо поджав губы, поинтересовался: - Меня ведут, чтобы я подписал свой собственный смертный приговор? - Нет, Защитник, - покачал головой Гар. - Вас ведут туда, где вы подпишете документы о передаче власти переходному правительству. - Разве это не одно и то же? - О нет. В данный момент у нас нет ни малейших намерений вас казнить. Гар заявил об этом настолько небрежно и обыденно, что даже Дирк поежился. - В данный момент, - сухо повторил Защитник. - А если я откажусь подписать эти бумаги? - Тогда мы препроводим вас в вашу постоянную гостевую резиденцию. - Куда вы так или иначе отправили бы меня. - А, так вы все поняли! - просиял Гар. - Вы догадались, что мы не собираемся убивать вас. - В таком случае вы глупцы, - откровенно признался Защитник. - Нет страшнее угрозы для правительства, чем смещенный правитель. Я могу сбежать, собрать людей, которые присягнут мне на верность, - а таких много, вы уж мне поверьте! - и тогда я возглавлю контрреволюцию. - Это вы, пожалуй, смогли бы, - согласно кивнул Гар, - если бы вам удалось бежать. Но у нас есть все основания верить в наших надзирателей. - В таком случае - вы вдвойне глупцы, ибо нет такой тюрьмы, построенной руками человека, из которой другой человек не смог бы найти выхода. - В таком случае мы рады тому, что мы - глупцы, - усмехнулся Гар. Поскольку если бы мы нарушили ваше право на жизнь, мы бы предали собственные идеалы и смертельно ослабили бы устои нашего Нового Порядка еще до того, как он встал на ноги. - В таком случае вы точно глупцы, - фыркнул Защитник. - И я был бы еще худшим глупцом, если бы не воспользовался вашей глупостью. Пойдемте! Покажите мне ваши документы, и я подпишу их! А потом везите меня в вашу тюрьму, да поскорее, чтобы я немедленно принялся строить планы побега. - Как пожелаете. Защитник, - с поклоном ответствовал Гар. Стражники повели Защитника вперед, Гар и Дирк пристроились сзади. - А ведь он прав, знаешь ли, - негромко проговорил Дирк. - Подобное милосердие отдает глупостью. - Наверное, - так же негромко отозвался Гар. - Но дело в том, что он пока не видел ни Хранителя, ни роботов, а также нашего главного надзирателя. Оркестр играл торжественный марш. Защитник подошел к стоящему посреди площади столу, где его поджидал Майлз. Вдоль стен выстроились горожане, любопытные высунулись из каждого окна. Толпу на всякий случай сдерживали солдаты, однако волноваться было не о чем - народ вел себя на редкость сдержанно. За происходящим в этот день наблюдало не меньше двух тысяч человек. Никто не кричал, слышался только всеобщий приглушенный ропот. Люди переговаривались друг с другом о том невероятном событии, свидетелями которого им довелось стать. Майлз поклонился подошедшему к столу Защитнику и подал ему перо. Громко, звенящим от волнения голосом он произнес: - Защитник, вы ознакомились с этими документами лично, в своих покоях. Согласны ли вы подписать их? - Похоже, выбирать мне не приходится, не так ли? - язвительно проговорил Защитник. - Почему же? Выбирайте на здоровье! - возгласил Майлз. - Если вы не пожелаете подписать эти документы, относиться к вам впредь будут точно с таким же уважением, как если бы вы их подписали! - Или наоборот, - хмыкнул Защитник. - Ну а если я все же их не подпишу, как вы тогда поступите? - Мы объявим, что ваше правление свергнуто по воле народа. Затем продолжим осуществление нашего замысла - объявим выборы. Каждый гражданин страны опустит так называемый "бюллетень" - листок бумаги с именем того, кого он выбирает, в щель в запертом ящике. Затем будет произведен подсчет голосов и будет определена воля народа. Защитник выхватил перо из руки Майлза. - Довольно! Я подпишу! Можешь разглагольствовать перед кем угодно, только не передо мной! Он склонился к столу, поставил подпись с замысловатым росчерком, выпрямился и отдал перо Майлзу. Толпа восторженно взревела. Радостный, дружный крик горожан эхом отлетал от мраморных фасадов зданий, окружавших площадь. Защитник, оглушенный, потрясенный этим зрелищем всеобщего ликования, вдруг на какой-то краткий миг утратил всегдашнюю самоуверенность. Но только на миг. Он тут же развернулся к Майлзу с насмешливой ухмылкой, дождался, пока стихнут радостные крики, и возгласил еще громче, чем Майлз: - Ну! Ведите же меня в мою тюрьму! Как же он был потрясен, когда в ответ на его слова толпа снова ликующе взревела!
***
Защитник остановился и в полном изумлении воззрился на сверкающие стены, возвышавшиеся над деревьями. - Что это за город? - Это Затерянный Город, - объяснил ему Орогору. - Его выстроили наши предки, когда впервые прибыли на эту планету. - Но это же сказка, выдумки - то, что наши предки прилетели со звезд! - Это чистая правда, и самый большой из тех кораблей, на которых они прилетели, лежит под этим городом, - но обо всем этом вы узнаете от Хранителя - если пожелаете, конечно. - Только глупцы отказываются от знаний! - В таком случае у вас для получения знаний есть все возможности, заверил свергнутого диктатора Орогору. - Пойдемте, я представлю вас хозяину. - Хочешь сказать - тюремщику, который будет держать меня в плену до конца моих дней? - Это как пожелаете, так его и называйте. - Орогору зашагал вперед и указал на невысокого мужчину, ожидавшего у ворот: - Защитник, это надзиратель Бейд. Бейд протянул Защитнику руку, но тот скривился. - Ну, будет вам! Неужели вы ждете, что я пожму руку своему надзирателю? - Как я посмотрю, у вас хватает мужества смотреть неминуемой правде в глаза, - усмехнулся Бейд и убрал протянутую руку. - Разве не все на это способны? - Вовсе нет, именно поэтому жестокость вашего правления заставила некоторых из нас искать спасения в самообмане. Мы пришли сюда, чтобы жить мнимой жизнью, убедив себя в том, что на самом деле мы принцы и лорды. - Вот это уж точно сказка! И кто же спас вас от этих заблуждений? - Великан, - ответил Бейд. - Но как ему это удалось - мы не знаем. На миг в глазах Защитника вспыхнул и тут же погас огонек ненависти. - Пожалуй, я обязан ему очень многим - намного большим, чем я думал. - Да вы не переживайте так уж сильно. Он не станет требовать, чтобы вы отплатили ему. Не откажетесь ли подняться со мной на городскую стену. Защитник? Мне бы хотелось показать вам нечто такое, что вас может заинтересовать. - Мою темницу? - Нет, вашей темницей станет дворец. Единственное лишение будет состоять в том, что жить вы там будете в полном одиночестве. - Тогда покажите мне его скорее, чтобы я сразу же начал думать о побеге! - Позвольте мне для начала сопроводить вас к последним из тех, кто произнес слово "побег", - предложил Бейд и повел Защитника на вершину одной из башен. Выйдя из нее. Защитник остолбенел, увидев перед собой сверкающий скелет. Он в ужасе уставился на страшилище и онемевшими губами произнес: - Вы что же.., их даже.., не хороните? - Их? Кого - "их"? - оглянулся Бейд. - А-а-а, но это не скелеты, Защитник, это всего-навсего роботы. Не волнуйтесь, минует несколько дней, и вы их перестанете замечать. О ужас! Скелет двигался, но когда он повернулся к Защитнику лицом, оказалось, что никакого лица у него нет, - а только гладкий череп, похожий на яйцо, со сверкающими, словно рубины, глазами. Защитник от страха попятился, но, заметив, как беззаботно шагает вперед Бейд, пристроился к надзирателю, только изредка опасливо оглядывался назад, тем более что робот пошел следом за ними. Они вышли на парапет, и Бейд сказал: - Вот они. Защитник посмотрел вниз и увидел сотни людей в красных мантиях, между которыми кое-где мелькали люди в синих. Попались ему на глаза и несколько мужчин в домотканой одежде, в которых он признал инспекторов. Сердце у Защитника заныло от тоски: он понял, что перед ним - похищенные магистраты и шерифы.
Глава 24
Перед толпой магистратов стоял Бейд в черной мантии, отороченной серебряным кантом. Он торжественно поднял правую руку, и стоявшие перед ним чиновники повторили его жест. - Клянетесь ли вы в верности Совету Шерифов? - вопросил Бейд. - Клянусь! - ответили магистраты - все как один. - Клянетесь ли вы исполнять декларации Совета и проводить в жизнь издаваемые им законы? - Клянусь! - Клянетесь ли вы защищать и исполнять Хартию Прав Человека? - Клянусь! - Поздравляю вас, собратья, служащие Нового Порядка, - сказал Бейд. Теперь вы вольны покинуть этот город и приступить к исполнению своих обязанностей под руководством верховного шерифа. Майлз, новый главный магистрат, вскоре пришлет к вам ваших истинных жен - тех, с кем вас связывали настоящие, а не навязанные свыше узы брака. Те из вас, кто пока не нашел для себя спутницы жизни, не обязаны вступать в брак, но имеют полное право остаться на постах магистратов. Те из ваших бывших жен, которые не вернутся к вам, будут, как было обещано, получать вспоможение от государства. Магистраты радостно вскричали и потянулись к воротам, в которые незадолго до этого вошел Защитник. Он провожал их взглядом, и лицо его стало пепельно-серым. - Все эти люди находились здесь в заключении не меньше года, сообщил Защитнику Бейд. - А некоторые прожили в Фиништауне по пять лет. Они имели возможность беспрепятственно передвигаться по всему городу, так что не могли пожаловаться на то, что их держат взаперти. Тем не менее время от времени они предпринимали попытки к бегству, даже после того как я объявил им, что всякий из них, кто сумеет своими познаниями превзойти Хранителя, обретет свободу. Это, естественно, не удалось никому из них, но они все-таки пытались удрать, а тут как раз подоспело известие от Майлза о том, что им даруется свобода, и они вольны вернуться на свои посты, если того желают. Так что вам придется проявить поистине чудовищную изобретательность, Защитник, дабы разработать такой план побега, до которого не додумался ни один из них. Защитник догадывался, что надзиратель прав, и на сердце у него стало тоскливо. - А теперь пойдемте, - поманил его Бейд. - Позвольте, я представлю вас Хранителю. Так Защитник познакомился с бестелесным разумом - странным созданием, которое учтиво беседовало с ним и отвечало на любой поставленный вопрос. Когда Защитник покинул главный зал дворца, на сердце у него стало еще тоскливее.
***
В это время за городской стеной Орогору бросился навстречу Гильде, которую сопровождал Гар. Великан тактично отошел в сторонку, когда супруги обнялись. - Ну, вот и все, - горько, устало вздохнул бывший безумец. - Не надо так переживать, муж мой, - проговорила Гильда, положив голову ему на плечо. - Ты же понимаешь, что для него это лучше, чем смерть, и что иного выбора у нас не было. - Или ты полагаешь, что жить в Городе - это так уж неприятно? спросил Гар. Орогору посмотрел на великана, задумавшись о смысле вопроса. - Да нет, жизнь тут была замечательная, - медленно проговорил он. Но тогда мы были не в своем уме! - И я пообещал вам, что могу вернуть вас в это состояние, - без тени насмешки сказал Гар, - как только вы исполните поставленную перед вами задачу. Дело сделано, Орогору и Гильда. Желаете получить обещанное вознаграждение? Супруги ошеломленно переглянулись. - Ты предлагаешь нам.., вернуться в мир иллюзий? - спросил Орогору. Снова утратить рассудок? Чтобы я опять стал принцем Приммером, а Гильда графиней д'Алекси? - Я сделаю это, если вам этого хочется. На миг в глазах Гильды загорелся жадный огонек, - но она посмотрела на Орогору в новой синей мании, с цепью власти на груди и медленно проговорила: - Что же выбрать? Стать мнимой графиней или остаться женой шерифа и министра наяву? Пожалуй, пребывание в здравом рассудке для меня стало милее безумия, Гар. - Она сжала руки Орогору. - Но только до тех пор, покуда ты со мной. Если ты предпочтешь вернуться в безумие, Орогору, я отправлюсь туда вместе с тобой. - Но пока у меня есть ты, - тихо сказал Орогору, - мне не нужны никакие иллюзии, потому что ты превратила горечь моей жизни в сладость. Он долго смотрел в глаза жены, лучисто улыбаясь, а потом рассмеялся, запрокинув голову. - И потом.., быть одним из самых высокопоставленных особ в настоящем государстве почти так же замечательно, как быть мнимым принцем Приммером! Работы, конечно, будет побольше, но ведь она принесет гораздо больше радости! Останешься ли ты со мной в настоящей жизни, любовь моя? - Останусь, - ответила Гильда. - До самой смерти. С этими словами она крепко обняла мужа. Гар залюбовался влюбленной парочкой и почувствовал, что искренне завидует им. Утешил он себя тем, что задумался: уж не отыскали ли эти двое для себя просто-напросто более приятную иллюзию, нежели безумие.
***
С точно таким же предложением Гар обратился к бывшим безумцам, когда вернулся в Мильтон. Все они наотрез отказались от такой перспективы. Пусть им предстояла не такая блестящая карьера, как Орогору, все равно настоящая жизнь представлялась им более привлекательной, чем возврат в иллюзорный мир. - Я почти не сомневался, что они сделают именно такой выбор, признался Гар Дирку. - И все-таки доля сомнений была. - Похоже, их искренне радует то, что они стали участниками новой властной структуры, - отметил Дирк. - Кроме того, они, похоже, не намерены мстить тем, кто отравил им детство. - А такая возможность всегда есть, когда к власти приходят подпольщики, - кивнул Гар. - Думаю, нам имеет смысл задержаться здесь еще на месяц-другой и посмотреть, как пойдут дела у нашего протеже Майлза. К концу месяца они сидели на балконе бывшего замка Защитника. Застекленные двери балкона и дверь из гостиной в коридор были надежно заперты. Только самый изощренный шпион мог бы сейчас подслушать их разговор. - Неплохое начало, - отметил Гар, - и намерения недурные, но наш друг Майлз слишком многое взваливает на свои плечи. - Но в системе приема испытаний он навел образцовый порядок, - сказал Дирк, пригубив вино. - Правда, мер по поддержанию этого порядка пока не придумал. - Не сомневаюсь, придумает со временем, - благодушно улыбнулся Гар. Если ничего получше не изобретет, оставит в действии институт инспекторов, только инспекторов будет подбирать верных делу. И потом, не забывай, любые меры, направленные против коррупции, всегда носят временный характер. - Это я понимаю, - не без горечи отозвался Дирк. - Люди изобретательны и всегда разыщут дырочку в любом заборе. А ты думаешь, панацеи от этой пакости не существует? - Панацея состоит в том, чтобы общество постоянно было начеку и отвечало на проявления коррупции неизменным возмущением, - вздохнул Гар. Дело это не слишком приятное, но все-таки немного помогает. Помогает и периодическая, назовем это так, генеральная уборка. А Майлз хотя бы в этом преуспел. Еще лет сто система сохранит честность и неподкупность, а потом останется относительно чистенькой еще на такой же срок. Однако первое же заседание Совета Шерифов заставило друзей усомниться в справедливости сделанных ими выводов. После церемонии открытия Совета Майлз занялся тем, что принялся представлять билль за биллем, прося Совет одобрить уже запущенные им реформы и предлагая новые. На следующий день три различные группировки шерифов поддержали некоторые из нововведений Майлза, но не все, причем каждой группировке больше пришлись по душе разные нововведения. Затем каждая группировка представила Совету собственные предложения по грядущим реформам. А на третий день группировки оформились в политические движения и присвоили себе названия.
***
Вечерело. Дирк поднял бокал и взглянул сквозь розовое вино на закатное небо. - Как ни нравится мне деятельность, которую столь бурно развивает наш друг Майлз, - заметил он, - активность шерифов мне еще больше по сердцу. - Трехпартийная система, - живо отозвался Гар и яростно кивнул. - Да, это то, что доктор прописал. Обе партии, находящиеся в оппозиции, всегда будут критиковать партию власти и зорко, словно ястребы, следить за любыми промахами с ее стороны. - Да, при такой системе политическая жизнь в стране потечет более оживленно, - согласился Дирк. - Но действительно ли мы добились зримых улучшений? Что изменилось? Помимо того, что теперь всякий имеет право гулять холостым, если ему так больше нравится, и выбирать супругу по своему усмотрению? - Думаю, кое-что все же изменилось, - задумчиво возразил Гар. - Совет Шерифов собирается декларировать Хартию Прав Человека. Пыточные камеры уничтожены, судебная система больше не может использоваться в качестве инструмента насилия над личностью. Ты слышал - Майлз предложил даже, чтобы каждый приговор отправлялся на изучение к Хранителю? - Слышал? Так ведь это я ему подкинул эту идею! И кроме того, обсуждается вопрос об ответственности президента перед выборщиками, которых будет избирать народ - и изберет, как только пройдут первые выборы. Гар кивнул: - Словом, как бы то ни было, мы имеем право заключить, что добились улучшения существующей системы управления страной, если не введения в корне новой системы. Можно с уверенностью заявить, что при нынешнем положении народ на этой планете станет счастливее. - Так почему же ты так печален, позволь поинтересоваться? - Да потому, что в этой системе нет ничего нового, - вздохнул Гар. И потому, что это я попросил Хранителя посвятить здешних граждан в азы истории человечества, а не только в анналы этой планеты. Я надеялся, что они изобретут собственную систему правления, принципиально новую. Дирк пожал плечами. - Ясно. А они вместо этого взяли и выбрали всевозможные кусочки и обрывки, которые пришлись им по душе, и, собрав их воедино, сотворили нечто новое для себя, но покуда им это нравится, кому какое дело? - Мне, - простонал Гар. Несколько минут Дирк изучающе смотрел на приятеля, сдвинув брови, а потом сказал: - Нет ничего дурного в том, что ты идешь по стопам отца, Гар, особенно если учесть, что занимаешься ты этим только время от времени.
***
Выборы состоялись вовремя. Все избирательные бюллетени и отчеты были отправлены Хранителю для сверки и утверждения. Компьютер объявил выборы легитимными, и вся страна дружно вскричала "ура!". Правда, к всеобщему ликованию примешалось недовольство десятка-другого шерифов, которых не переизбрали на новый срок, зато как радовались те, кто занял их посты! Выигравшие и проигравшие поменялись местами. Победившие в выборах отправились в столицу, а проигравшие заняли посты в провинциях и немедленно развили бурную подготовку к следующей избирательной кампании. А Майлз наконец вздохнул с облегчением и посвятил ночь тому, что отпраздновал радостное событие с Килетой - ведь он остался на посту председательствующего в Совете. А через несколько недель состоялась первая инаугурация. Зрелище было волнующее и торжественное, хотя и отдавало определенной импровизацией. Гар и Дирк наблюдали за происходящим, довольно улыбаясь. А потом осталось только подождать, когда новоизбранный Совет Шерифов утвердит Хартию Правления. С этой процедурой управились быстро, поскольку детали исподволь отрабатывали целых пять лет. Документ включал все поправки и ограничения, присоветованные Майлзу Гаром. Гара также несказанно порадовал тот факт, что шерифы совершенно независимо, но не без давления со стороны дам, излеченных им от мании величия, создали Совет Женщин, призванный ратифицировать все документы, утвержденные Советом Шерифов. Кроме того. Совет Женщин мог и сам отправлять билли на утверждение оных шерифами. Словом, Гар был просто в восторге от этой затеи, пока не осознал, что с появлением Совета Женщин в стране утвердился двухпалатный парламент. Наконец, когда была принята Хартия и новое правительство окончательно закрепило свои права на пребывание у власти, Майлз покинул торжество победителей. Выйдя вместе с Килстой на площадь, озаренную звездами, он взял ее за руки и сказал: - Сражениям и распрям конец, Килета. Новое правительство заняло свое место, а мы все еще живы, целы и невредимы. - Да, дорогой мой, это так, - прошептала Килета. Не отрывая глаз от любимой, Майлз опустился на колени и спросил: - Ты станешь моей женой? - Да, любовь моя, - ответила она. Губы ее дрогнули, она склонилась к возлюбленному и подарила ему долгий-долгий поцелуй.
***
День выдался чудесный. Яркое солнце прогнало утреннюю осеннюю прохладу, озарило разноцветную листву деревьев. Хор распевал победную песнь, подозрительно смахивающую на гимн. Жених и невеста взошли на возвышение и предстали перед главой Совета Шерифов, чтобы произнести клятву супружеской верности. А потом, когда толпа, заполнившая городскую площадь, радостно взревела, Майлз повел свою новобрачную к широким дверям замка, поднял на руки и перенес через порог. Двери закрылись за ними, но Майлз не опустил возлюбленную - ему было не до того: он целовал ее. Наконец она оторвалась от его губ и нежно прошептала: - Ты весь дрожишь, любимый. - Это дрожь желания, - возразил Майлз. - И все-таки, пожалуйста, опусти меня, - попросила Килета. - Нам ведь надо попрощаться с нашими гостями. С превеликой неохотой (хотя руки у него и в самом деле устали) Майлз опустил жену на пол и обернулся к самым дорогим гостям. Он пожал руку Гара, потом - Дирка и сказал: - Я так благодарен вам, друзья мои. Мы с Килетой ни за что бы не поженились, не повстречайся вы на нашем пути. - Ясное дело. Только ты забыл приплюсовать к этой счастливой случайности такие милые пустяковины, как свержение диктатуры и завоевание свободы, - с усмешкой заметил Дирк, - не говоря уже о том, что в процессе свержения и завоевания оных вы остались живы. Но что значат такие мелочи в сравнении с тем, что вы обрели друг друга, верно? - Верно! - воскликнули новобрачные в унисон. - Мы были только рады оказать вам посильную помощь, - сказал Гар. - И конечно, еще больше нас радует то, что все закончилось как нельзя лучше. Желаю вам жить долго и счастливо. - И пусть все ваши печали будут маленькими, а радости большими, присоединился к пожеланиям друга Дирк. Майлз на миг погрустнел. - Увидимся ли мы еще? - Может быть, и нет, - покачал головой Дирк. - Только если завтра вы проснетесь ни свет ни заря, - поправил его Гар. - Да это не так уж важно. Теперь вы тут и без нас управитесь. Мы вам больше не нужны. - Но мы всегда будем рады встрече с вами, - сказала Килета и протянула друзьям руку на прощание. - Как знать? Быть может, судьба и сведет нас вместе вновь, - пожал плечами Гар. На миг его глаза затуманились тоской, но только на миг.
***
В предрассветных сумерках друзья взобрались на вершину холма в окрестностях Мильтона и остановились, глядя в вышину. Дирк задумчиво проговорил: - Наверное, они и в самом деле поднялись рано, а теперь смотрят в окно, чтобы проводить нас взглядом. - Скорее всего они вовсе не спали, - возразил Гар. - Но если тебя это не слишком заденет, то я бы предположил, что сейчас у них есть дела поважнее, чем проводы двоих отбывающих друзей. - Хочешь сказать, что они слишком заняты друг дружкой? Не стану спорить. - Дирк искоса глянул на друга-великана, заметил, как печален его взгляд, и, почувствовав, как и к нему самому подкрадывается печаль, решительно прогнал ее. Чтобы отвлечь Гара от тоскливых раздумий, Дирк сказал: - А знаешь, для человека, преданного самоопределению, ты оставляешь после себя просто кошмарное количество новорожденных демократических режимов. Гар безмятежно улыбнулся. - Боюсь, что так, Дюлейн. Когда-нибудь я разберусь в том, почему это происходит. - Только не сейчас, ладно? - И Дирк ткнул пальцем в небо. - Вот и наша.., колесница! Гар запрокинул голову и радостно улыбнулся. Над холмом, плавно снижаясь, парил золотистый диск.