- Под кибиткой? - с надеждой переспросил Гар и сделал шаг вперед.
Сердце Джанни радостно забилось при воспоминании о ночлеге под кибиткой.
- Не так давно нас вот так же приютила одна цыганка. Он помнит.
- Цыганка? - Все цыгане сразу насторожились. - Она была одна?
- Да, одна. - Джанни припомнил, что тогда это показалось ему немного странным. - Ее звали Медаллия.
Цыгане обменялись понимающими взглядами.
- Да, мы знаем о Медаллии. Что ж, если она дала вам приют, и с ней все хорошо, то и мы готовы тем более приютить вас. Идемте.
- Благодарю вас всей душой!
Джанни зашагал вперед, увлекая за собой Гара. Великан, все еще всем своим видом выражая опасение, пошел за другом.
Подойдя поближе, Джанни лучше разглядел цыган. Волосы мужчин были покрыты яркими платками, но бороды у них были всех цветов - соломенно-желтые, каштановые, черные, рыжие и множества промежуточных оттенков. И глаза у них были разных цветов - голубые, карие, зеленые, цвета лесного ореха, серые... Джанни не мог избавиться от мысли о том, что эти цыгане ничем не отличаются от его сородичей, пироджийцев. Переодень их - так и не увидишь никакой разницы.
А одежда на цыганах была ярких, кричащих цветов - ярко-зеленого, синего, красного и желтого, с широкими оборками. Рубахи и штаны на мужчинах были просторными, даже чересчур просторными. Рубахи у горла были открыты, распахнуты на груди, штаны заправлены в высокие сапоги и подхвачены ремнями разных цветов. И у женщин и у мужчин в ушах блестели серьги, а на запястьях браслеты.
В Джанни проснулось любопытство истинного торговца - он задумался о том, из настоящего ли золота все эти украшения.
Женщин в таборе оказалось несколько. Они появились из кибиток и окружили незнакомцев. Именно женщины взяли на себя заботу о Гаре и Джанни.
- Пойдемте, бедолаги, - сказала одна из них, а другая подхватила:
- Наверное, вы полумертвые от голода и холода. Гар, испугавшись, потянул было Джанни назад, и Джанни пришлось снова успокаивать его.
- Хорошие тети, Гар. Смотри! Хорошие, добрые! - Он пожал руку одной из молодых женщин, заметил, как она хороша собой, и пожалел, что нельзя позволить себе большего. Тут его озарило, и он коснулся рукой ее темно-рыжих волос, непокрытых платком. - Можно?
Женщина посмотрела на него с опаской, отступила на шаг, но тут же кокетливо улыбнулась и шагнула к Джанни. Джанни погладил ее волосы, обернулся к Гару и сообщил:
- Мягкие. Теплые.
Женщина в испуге вытаращила глаза и, как только Гар поднял руку, испуганно отступила.
- Он ничего тебе не сделает, - заверил ее Джанни. Женщина не без опаски вернулась и сказала:
- Один разок, не больше.
Гар опустил руку на ее голову, провел ею по волосам и озарился блаженной улыбкой.
- Теплые, мягкие! Кролик!
Весь табор дружно расхохотался, а громче всех - "кролик". Женщина поймала Гара за руку и удержала за запястье.
- Эй, крольчиха! - крикнул один из молодых мужчин.
Другой подхватил:
- Крольчиха, можно и мне тебя погладить? Но тут другая девушка фыркнула:
- Вот уж тоже мне - "крольчиха"! Скажи ему, пусть и не думает, Эсмеральда!
- Вот-вот! - воскликнула старуха-цыганка. - А то он еще и на ручки тебя захочет взять!
Вот так, смеясь и шутя, женщины подхватили оторопевшего Гара под локти и повели к ручью, что протекал неподалеку. Там его вымыли, отерли и нарядили в цыганскую одежду. Им, как и Медаллии, пришлось при этом проявить чудеса изобретательности. Гар был в ужасе. Он таращил глаза, сверкал белками, то и дело в испуге поглядывал на Джанни, но тот искренне наслаждался заботой цыганок и это немного успокоило Гара. Наконец, когда они поели супа и хлеба, а женщины перевязали самые опасные раны, они отправились следом за цыганами за кибитки. Джанни обменивался шуточками с девушками, которые выглядывали из окошек фургонов, чтобы пококетничать с ним. Они называли его "Джорджио", но это можно было стерпеть, лишь бы только ополоумевший великан оставался спокоен. Он решил остаться Джорджио до тех пор, пока к Гару не вернется рассудок.
В эту ночь они спали под кибиткой, но куда более уютно, чем в прошлый раз. Цыгане дали им теплые одеяла. В голове Джанни проносились события прошедшего дня, он как бы снова слышал смех и разговоры, болтовню во время еды и видел цыганские жаркие танцы. Он так жалел о том, что полученные ссадины и ушибы не дают ему присоединиться к танцующим. Девушки-цыганки были так хороши, когда раскачивались и извивались в танце! А теперь кибитки стояли кругом, и весь табор расселся вокруг костра. но они с Гаром, смертельно утомленные, добрели до кибитки и улеглись спать под нею, а цыгане заговорили на своем языке, которого Джанни не понимал. Приглушенные голоса, слова, из уст женщин звучавшие дивной музыкой, мало-помалу убаюкали его, и он уснул, как только смежил веки, и почувствовал, как вновь обволакивает его теплая тьма, но сил у него хватило только на то, чтобы мысленно пожелать узнать, о чем говорят цыгане...
***
Ты и вправду хочешь это знать? - спросил слишком знакомый голос, и из мрака протянулась к нему нежная тонкая рука, а в ней была зажата маленькая тоненькая палочка с шариком на конце. Она коснулась лба Джанни, и тот неожиданно для себя обнаружил, что понимает, о чем говорят цыгане...
- Да, Медаллия, - сказала одна из женщин. - Чистое совпадение, наверняка! Она бы не стала натравливать на нас шпионов, верно?
- Да, зачем ей это, Гайлс? - подхватила другая. - Она и так знает обо всех наших планах.
- Это верно, Патти, - отозвался Гайлс. - Но быть может, она боится, что мы попытаемся арестовать ее или даже...
- Чушь и чепуха! - фыркнула Патти. - Чтобы агенты АППИСа ополчились против своей соратницы только из-за того, что она с нами не согласна? Не поверю!
- Не просто не согласна, - угрюмо проворчал другой мужчина. - Нельзя забывать о том, что она может ставить нам палки в колеса.
- Не может этого быть, Морган! - сказала женщина постарше с искренним возмущением. - Она ушла только потому, что больше не хотела сотрудничать с нами, она так и сказала - но не для того же, чтобы нам мешать!
- А откуда нам знать? - отозвался Морган. - И потом: откуда ей знать, что мы не пожелаем помешать ей помешать нам? Нет, Розали, будь я на ее месте, я бы непременно подослал к нам лазутчика.
- Ты - да, - согласилась Розали. - Но ты во все времена был несколько параноидален, Морган. А вот Медаллия этим никогда не страдала.
Джанни стал гадать, что такое "параноидален".
- Нет, у Медаллии своя паранойя тоже есть, - возразила третья женщина. Иначе бы она не увидела в наших планах угрозы, в то время как мы всего-навсего стараемся помочь этим несчастным местным жителям.
Несчастным местным жителям! Джанни охватило возмущение. Он понадеялся, что женщина не имеет в виду его в частности и пироджийцев вообще. И потом, кто они такие, эти цыгане, что позволяют себе называть горожан "несчастными"!
- Цыганское обличье - лучшее прикрытие для нас, - заспорил Морган. - Оно позволяет нам перемещаться по Талипону в любом направлении, к тому же мы всегда можем нарядить агента в ту одежду, которую принято носить в том городе, куда мы желаем проникнуть. Это дает нашим людям возможность воздействовать на горожан. Почему же этим самым не может заниматься и Медаллия?
Обличье? Так, значит, они были не настоящими цыганами? И тут Джанни неожиданно вспомнил, что о цыганах он впервые услышал, когда ему исполнилось одиннадцать лет. А были ли они - настоящие цыгане? Или они все были вот такие, фальшивые?
- Медаллия всего-навсего сомневалась в том, правы ли мы вообще, - упрямо заявила Патти. - Правы ли мы в том, что пытаемся вытянуть эту планету из Темных веков. Она понимала все преимущества Ренессанса, который зарождается здесь, на Талипоне, но испытывала сомнения в справедливости попыток обращения всех этих людей к современной жизни, с высокоразвитой техникой и светской идеологией. Эсмеральда кивнула:
- В конце концов их предки прилетели сюда именно для того, чтобы обо всем этом забыть.
- Нет, - возразил Морган. - Она думала, наша ошибка в том, что мы пытались убедить аристократов в целесообразности объединения. Но как еще мы можем уговорить их прекратить непрерывные междоусобицы?