— Да нет…. А может, и да…
Алексей Иваныч плюхнулся на стул, и теперь уж вовсе такая застыла тишина… И вдруг мать засуетилась:
— Садитесь, Василий Петрович. У нас гости сегодня, так, по случаю. И вы будете гостем, хоть и нечаянным.
— Ну, уж гость не гость, а пришел вот.
Этот Василий Петрович с откровенным удовольствием сел за стол, не замедлил выцедить пододвинутую ему солидную рюмку водки, зажевал и продолжил:
— Незваный гость хуже татарина, а когда татары обиделись, незваный гость стал лучше татарина. — И он захохотал.
Сразу стало ясно — коль уж человек приехал не арестовывать, да еще и хохочет, значит, не так страшен черт.
— Это вы штрафную опрокинули, Василий Петрович, — заботливо разъяснил прапорщику дядя Женя, — а сейчас давайте все вместе выпьем за здоровье присутствующих. Устали, наверное, с дороги?
— От Кольки вашего я устал. Ладно, за здоровье!
Подсунули ему горячих котлет с картошкой, недолго подождали, пока он подчистит тарелку, и — ласковый голос дяди Жени:
— А что случилось-то? Серьезное дело?
Разудоволенный было прапорщик враз помрачнел, даже как бы и набычился, но заговорил дружелюбно, я бы сказал — приязненно:
— Парень-то он толковый, Колька ваш, в электронике волокет, в станции с ходу разобрался… Но — слишком толковый. Умный — прямо некуда. Тут, понимаешь, учения, а у меня лучшего специалиста нет.
— А как же раньше-то обходились? До Колькиного прихода?
— Был и раньше спец, так ведь ушел по дембелю. Вот я и обрадовался Кольке, всё ему поручил, понадеялся, а он…
— Что же теперь делать? — спросила мать.
— Сына вашего доставать. Потому что меня командир достал! Показатели на учениях похерили. Раз! Мой подчиненный удрал. Два! А не привезу я Кольку — это уже будет три!
«А ты сперва возьми его!» — чуть было не брякнул я.
А прапорщик, всё больше жалея себя, продолжал:
— Да еще и старые грешки могут припомнить, так это уже почти под суд. Командир так и пообещал — под суд.
— Да, могут, — сочувственно подтвердил Толстун. — Армия!
— Вот! Ладно, от суда откручусь, а вдруг уволят без пенсии. Вон обещают же армию сократить. А мне осталось восемь лет до выслуги. Это что ж, я нищим и бомжом уйду? В наше-то время! А семья? У меня же двое детей. И, на тебе, — ни квартиры, ни пенсии, ни зарплаты. И работу хрен найдешь, извините, хозяйка. Обидно же! И так получку задерживают. Просто смертельно обидно!
— Всё верно, — понимающе заговорил дядя Женя. — Видимо, вам нужна доверительная беседа с Николаем?
— Вот именно — доверительная, — обрадовался прапорщик, — я же ему станцию доверил, а он, гляди-ка, что отдубасил.
— Вообще-то, отдубасили его, — возразил Димыч. — А командир ваш официально изобразил это как несчастный случай.
— Так опять я виноват, что ли? Как тот стрелочник? Давай вали всё на прапорщиков, они, бедные, всё стерпят.
«Сейчас зарыдает», — с нечаянной вредностью подумал я. Но обошлось.
Он поднялся из-за стола:
— Пойду, покурю я.
— Можно и здесь, — захлопотала мать, — сейчас пепельницу принесу, курите, пожалуйста, потом проветрим.
«Да ему просто выйти охота, одному побыть», — гениально разгадал я и предложил:
— На балкон можно, я провожу вас.
Сева Ларионыч тоже поднялся, вынимая сигареты, и я отошел в сторону — пусть вдвоем потолкуют, Ларионычу виднее.
За столом уже шел приглушенный разговор.
— …Если свести их, так заберет Кольку с собой, у него, может, и ордер на арест с собой, арестует и увезет.
Это мать.
Дядя Женя успокоительно:
— Не имеет права. Таких не уполномочивают. От военной прокуратуры должен быть человек.
— Ну, задержать-то может и военная комендатура, здешняя. На сутки или даже трое, — уточнил Толстун.
— А, ерунда, — сказал Димыч. — Как же, поедут они в лес, да еще к Мамину Камню — делать им больше нечего? Нам что делать — вот что нужно решить, наконец… Принесло же этого прапорщика.
— А может, и к лучшему, — возразил дед Серёга. — Пусть разберётся тут с Колькой, может, тогда в части поуспокоятся, отстанут.
— Так теперь что: тащить его на Мамин Камень?
— И потащим, своих только побольше возьмем.
— Проще Кольку сюда привезти, — предложил дядя Женя. — Завтра с утра поеду и привезу, пусть здесь договорятся. А потом я его сразу в госпиталь засуну.
— Не нравится мне госпиталь, — сказал Димыч. — Стыдно, что ли? Не знаю… Не инвалид же он, в самом деле.
— Так сделают инвалидом! — взорвалась мать. — Сделают, если вернется в армию, даже и в другую часть.
— Да многие же другие ребята нормальными возвращаются! — вскипел и Димыч. — Тем более, урок ему дали — теперь будет начеку.
— Иди ты со своими уроками! Тоже мне, педагог выискался.
— Педагог, не педагог, а думаю, Колька сам не захочет в госпиталь.