Стараясь исключить сомнительные подробности, с сумасшедшими фотографами, ведьмами, чертями и говорящими котами, я попытался изложить минувшие события и порядок вторжения в мою жизнь, загадочных карт Таро.
Всё это время, пока я пытался описать случившееся, увязывая несостыковывающиеся детали, мадам Эльвира сидела с закрытыми глазами, изредка приоткрывая один из них, когда чувствовала, что я, чего-то не договариваю.
Когда я закончил, она развернула, лежащий на столе, спеленатый в красный, бархатный лоскут, деревянный футляр и достала из него колоду карт. Это были именно такие же карты, как братья близнецы, тех трёх которые у меня имелись.
Предсказательница подержала их на своей ладони, поглаживая их и что-то бормоча под нос. Потом она пояснила:
- Не смотрите на меня так, что вы умный, а я сумасшедшая. Это вам не цирк, и я не Акопян. Эти карты живые. Они чувствуют, собирают, и передают информацию. Как радио приёмник. Только не такие глупые. Тот ловит, только то, что передают. А они способны рассказать и то, что от вас стараются скрыть. Поэтому, требуют должного уважения. С ними нужно обращаться, как с помошниками в очень трудном деле, где не справиться одному. А в таком случае, необходимо должное доверие и согласие. Глупые профаны гадают на картах, от скуки ради или с целью удовлетворить своё любопытство, и относятся к картам, как к простым картинкам, на листах плотного картона. Таро, не прощают такого бестактного отношения. И поэтому, или бессовестно врут, или чего хуже ложатся в такие расклады, что впечатлительный человек, сам потом программирует себя на проблемы и напасти, которые они ему показали. Так что, бойтесь дураков и шарлатанов, если не хотите нажить себе неприятности.
Мадам Эльвира, перетасовала колоду и попросила меня, сдвинуть её левой рукой. Я выполнил, всё, что от меня потребовалось. Тогда она положила карты на стол и перемешала их, подобно тому, как заядлые доминошники, перемешивают костяшки перед игрой. Следующее, что мне было необходимо сделать, это вытянуть любую карту и положить на стол, рубашкой вверх. Что я и сделал.
В выжидательной паузе, рука гадалки, на несколько секунд повисла над картой. Её лицо не отражало никаких эмоций. Казалось, что передо мной из мрака появилась маска, из музея восковых фигур. Я затаил дыхание.
Вдруг, вспыхнула молния.
Над столом раздался резкий, но не громкий электрический треск. Её передёрнуло. И в воздухе запахло озоном. Неожиданно её глаза открылись. Она потянулась к карте, чтобы её перевернуть. Но над картой пробежали новые зигзаги электрического свечения, сопровождаемые угрожающими, предупредительными потрескиваниями.
Гадалка перевернула карту.
Я наклонился над столом.
То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Я предполагал увидеть, что угодно, но только не это. На, миг я даже подумал, что этого не может быть. Но зрение меня не обманывало. На тёмно бордовой скатерти лежала, поражая своей пустотой, абсолютно белая карта.
Мадам Эльвира отдёрнула руку.
- Похоже у вас действительно большие неприятности.
- Я уже это слышал, - ответил я, с интонацией разочарования в голосе иначе, я бы не пришёл сюда.
Не любовь, но что же?...
Через два дня Фридрих уже почти совсем стал забывать о больных, сломанных рёбрах. Настойки и отвары Марфы, отличались от тех, которые готовили в роду Айнхольцев, как по составу, так и по характеру приготовлений. Вообще, всё здесь было не так. Совсем по-другому, чем на родине. Но, Россия пленяла его своей душевностью и почти первозданной искренностью.
Правда, и сами люди, которые проживают здесь, отличались кардинальной противоположностью. Словно два полюса противостояли друг другу. С одной стороны - это простота и стремление прийти на помощь по первому зову. А, с другой - это дремучая свирепость, оборачивающаяся против самого народа, когда она не направлена на истребление своего врага.
Но, тем не менее, Фридрих полюбил эту страну. Полюбил её всем сердцем, не смотря на те испытания, которые пришлось вынести, за все эти годы. Как человек Знания, он понимал, что не страна, была виной его злоключений. И он бы, со всем удовольствием, остался бы здесь, может быть навсегда, если бы не его семья, в далёкой отсюда Германии.
Через две недели Фридрих уже чувствовал себя уже полностью выздоровевшим. В повязке, уже не было необходимости. Он даже пытался помогать Марфе по хозяйству. Беглец уже было, хотел собираться в дорогу, но женщина категорически возражала. Она объясняла это тем, что кости хотя и срослись, но необходимо время, чтобы не подвергать их усиленным нагрузкам. А одиночное путешествие, к тому же ещё в лесу, не гарантировало лёгкой жизни.
Фридрих пытался возражать. Ему не хотелось подвергать знахарку опасности. Так как, к той периодически приходили и приезжали люди из окрестных деревень, за помощью, снадобьями и лекарствами. До сих пор, благодаря осторожности и предусмотрительности хозяйки, всё обходилось. Но Фридрих понимал, насколько был велик риск, если всё-таки кто-нибудь узнает о его присутствии. Он старался всячески отгонять от себя мрачные мысли, но на душе у него всё-таки было не очень спокойно.
С Марфой у них сложились очень хорошие отношения. Она не донимала его подробными расспросами о войне и о плене. Всё, что он считал нужным, он рассказывал сам. Иногда они говорили о его семье. Тогда в эти минуты, она высказывала своё и искреннее сочувствие по отношению к его жене и детям, живущим в неведении, о дальнейшей судьбе барона.
Его присутствие для Марфы, было естественным и спокойным. Казалось, что ни война, ни то, что он был беглым военнопленным, ни как не влияло на их взаимоотношения.
Они вместе ходили в лес, собирать необходимые для приготовления лекарств и снадобий, травы. Марфу здесь признавали как очень хорошую знахарку. И при необходимости, спешили к ней, а не к приезжему, городскому вечно пьяному фельдшеру.
Власти знали об этом и до поры, до времени закрывали на это глаза. Хотя местный участковый, уже несколько раз предупреждал Марфу, что иногда, в период очередных запоев, врач неоднократно грозился написать, куда следует,... чтобы там... во всём разобрались.
Но молодая женщина не боялась этих угроз. Иногда Фридриху казалось, что она не боится ничего, вообще. Его удивляло, как такой сильный и волевой характер мог уживаться в такой сердечной и приветливой женщине. Он с восхищением наблюдал за ней, как она ведёт себя в лесу. Как она подолгу могла разговаривать с животными и птицами. И они понимали её. А она, в свою очередь пересказывала Фридриху, о чём они говорят.
Звери не боялись её. Они близко подходили к ней. Брали из её рук угощение. И только настороженно посматривали в сторону Фридриха. Для них он был чужим. Только то, что он находился поблизости с Марфой, успокаивало их и делало его присутствие терпимым. Знахарка, настолько сливалась с природой, что Фридриху трудно было представить её вне этого леса. Как рыба, лишённая необходимой для жизни воды, она, по его мнению, не смогла бы выжить в условиях городского существования.
Вместе с Марфой, время текло не заметно. И к концу лета, Фридрих почувствовал, что очень сильно привязался к ней. Это было такое удивительное ощущение,... Она притягивала его, как магнит.
Беглый узник пытался заставить себя, думать о ней как о знахарке, которая поставила его на ноги, и дала приют в своём доме. Он старался смотреть на неё, как на опытную целительницу, ведающую бесценным опытом трав и растений, так старательно и отзывчиво, делящуюся с ним, своими секретами. Но у него, ничего не получалось. Образ Марфы всё время вставал в его сознании. И с неимоверной силой притягивал его к себе.
Фридрих видел, насколько велика, её природная и всеобъемлющая сила. Этот поток энергии и магнетизма, позволял к ней относиться, как к равной. Это было такое чувство...
Что, ему трудно было подобрать к нему определение. Человеческий язык не совершенен, для того, чтобы во всей полноте, отразить те эмоциональные переживания, которые он к ней питал.
В одном он был уверен абсолютно точно. В том, что это не было Любовью. Часто, вспоминая, свою любимую Гретхен, он пытался сопоставить этих женщин рядом. И видел, насколько они разные.
Если его Гретхен, была женщиной с ангельским обаянием и аристократической утончённостью, способной ценить искусство, науки и обладала безупречным вкусом к жизни. Гретхен была воплощением цивилизованного мира. В то время, как для Марфы, всё это было лишено какого-нибудь смысла. Жизнь для неё должна была быть естественной, как сама Природа. Плоды достижений и творения рук человека не вызывали у неё ни какого, восторга. Это сковывало её свободу, пробуждало чувство угрозы сделать человека зависимым от своего же прогресса.
Так с одной стороны, Фридрих помнил о той, которую любил всем своим сердцем. А, с другой - была женщина близкая ему по духу.
Внутреннее чувство подталкивало его к Марфе, словно высшие силы, давно уже приняли это решение, обязывая его стать вершителем высшей воли. Он пытался найти причину такого влияния, но никак не находил.
Убедившись в том, что Фридрих, действительно уже поправился, Марфа решила оповестить Берендея. Она вышла на крыльцо потянулась, задрав голову к небу. Глубоко вдохнула утренний предрассветный, бархатный воздух. Почувствовала, как всё тело наполнилось тёплым дыханием леса...
Лес приветствовал её по-отечески, мягко,... одаривая благозвучием птичьего щебетания и пьянящим букетом запахов. Их было такое бессчетное множество,... что, это удивляющее своим многообразием и насыщенностью чувство, возбуждало её и призывало к жизни.
Освежающая хвоя, можжевельник, грибы, брусника, медовый и пряный аромат цветов. И всё это словно музыка, вливалось и завораживало, подбадривало свежестью прозрачных лесных озёр.
Марфа жила этим. Что ещё может быть прекрасней? Она никак не могла понять, почему люди в деревнях, так мечтают вырваться в город. Марфа никогда не была в городе, но, судя по рассказам, на её взгляд, ничего хорошего тот собой не представлял. Мёртвые, каменные дома. Люди, которые не здороваются при встрече на улице. Пыльные мостовые...
Она нигде не была дальше своего леса. В этом, просто не было необходимости. Так этот лес был необъятен и разнообразен, что вмещал в себя весь её мир, удивляя и восхищая её каждый день.
Сбежав с крыльца и выскочив за ворота, Марфа достала из кармана передника горсть орешков и звонко зацокала языком.
Оглядела верхушки деревьев.
Тут, женщина заметила свою любимую Линку. Белочка выскочила на веку лиственницы. Упёрлась передними лапками в сук и, подёргивая своим носиком, вертя маленькой головкой, стала высматривать хозяйку. Заметив её, она в три прыжка, перемахивая с ветки на ветку, оказалась на ближайшем дереве. Рыжей, пушистой спиралью, сбежала вниз. И грациозными скачками, с вздыбленным распушённым хвостом, в одно мгновение оказалась возле женщины.
Марфа присела на корточки и протянула руку к Линке. Та, обнюхав орешки, подняла свою мордочку к хозяйке, и забежала по руке на плечо. Зарывшись своей мордочкой под шею к Марфе, она наслаждалась нежными поглаживаниями её ладоней. После чего встала на задние лапы и стала нашёптывать ей на ухо, последние, лесные новости. Марфа без устали хохотала. Потом вдруг покраснела, насупила брови и озорно погрозила Линке пальцем.
- Ты что... и не совестно тебе рыжая?
Линка запрыгнула к ней на затылок, и со смущающимся видом, стала теребить хозяйкину косу.
- Ну ладно... ладно. Не обижайся. На, вот, лучше орешков погрызи.
Та выглянула из-за косы. Убедилась, что хозяйка и вправду не сердится, спустилась вниз. И принялась за орехи.
- Вот, о чём я тебя попрошу. Сбегаешь к Берендею и передашь, что гость наш уже пошёл на поправку, и надобно им повидаться. Поняла?