— Вы мне не верите! Зачем тогда спрашиваете?
— Мы пытаемся установить истину. Я не думаю, что вы лжете по крайней мере, сознательно. Но почему я должен верить во что-то только потому, что в это верите вы? Вы же сами знаете, люди могут верить в самые странные идеи.
Я молчу. Он ловко меня поддел! А сам себе я могу верить?
— Ладно, продолжим. Переходим, так сказать, к криминальной части вашей истории.
— Какой еще «криминальной»?
— Я имею в виду убийство Машей неизвестного на пустыре.
— Он не умер, а превратился в ворон. Это был Чужой.
— Допустим. А что случилось с ножом?
— Не знаю. Наверное, Маша унесла его с собой…
— Вы закопали труп?
— Никакого трупа не было!
— Ну, не было — так не было. Ладно, закончим на этот раз.
Угрюмый охранник ведет меня по длинным коридорам и разбитым лестницам. Меня раздражает его бритая голова и мерно жующий рот. И когда только наши успели перенять эту американскую привычку? Впрочем, я не знаю даже, какой сейчас год. Но почему он водит меня каждый раз по-разному? Чтобы я не смог ориентироваться? Это напоминает какой-то бесконечный кошмарный сон.
Я вижу двери без номеров — одни обиты кожей или металлом, другие сорваны неведомой силой с петель, а внутри комнат царит полный разгром, словно там затеяли ремонт. Мне слышны странные звуки, источник которых я не могу даже представить. Мой охранник не обращает на них внимания.
Я всегда боялся таких людей. Да и людей ли? Пытаться думать как они — все равно что заглядывать в черную дыру. В собаке и то больше человеческого… Я вдруг вспоминаю Валю.
Вот и моя — камера? палата? номер? Не знаю, как и назвать. Маленькая комнатка, жесткая постель. Хорошо хоть, есть отдельный санузел. В окно виден все тот же зимний лес. Белое безмолвие.
Я сажусь у окна и думаю. Интересно, предложение Чужих еще в силе? Я ведь не сказал тогда ни да, ни нет, и они оставили меня в покое — неужели действительно из уважения? Да какая разница! Они могут освободить меня отсюда. Они и не такое могут! Только надо сначала согласиться уничтожить родную цивилизацию.
Самому бежать нет смысла. Догонят и еще дадут. Если тобой интересуется государство, не все ли равно — в какой его точке находиться? Слабы мы перед этим коллективным Драконом.
— Ну-с, продолжим, — говорит Артур Семенович. — Переходим ко второй части ваших показаний.
— Переходим, — безразлично соглашаюсь я.
— Итак, около мусорного контейнера на вас напал некий бомж и выхватил у вас из рук сумку. Что-нибудь пропало?
— Нет. Он ее тут же выронил.
— В сумке были деньги?
— Нет, кошелек лежал у меня в кармане.
— Вам повезло… А вы раньше видели этого человека?
— Нет, никогда.
— Тем не менее из его путаных фраз вы сделали далеко идущий вывод о том, что те пять миллионов принадлежали когда-то ему?
— Да.
— По-вашему, это логично?
— По-моему, да.
— Странная у вас логика! Позднее вы опознали этого субъекта на фотографии в газете.
— Да.
— Несмотря на то, что видели его единственный раз в жизни.
— Ну и что? У меня хорошая память на лица.
— Допустим. Итак, в тот же самый день с вами связалась Маша и попросила о встрече. С собой она привела некоего Лиахима, то есть «Михаила наоборот». Вы раньше были с ним знакомы?
— Нет.
— Однако вполне поверили его россказням?
— Да не совсем…
— У вас не возникло сомнений в психическом состоянии ваших знакомых?
Я усмехаюсь. Еще как возникло! Впрочем, я и сам не лучше…
— По-вашему, мне надо было вызвать «скорую» и упрятать их в психушку, а не ехать неизвестно куда очертя голову?
— Не обязательно, но…
— А мне было тогда страшно! И интересно! Вы не поймете.
— Мне кажется, что вы просто очень внушаемы.
— Не рассчитывайте на это!
— Ладно, посмотрим… В поездке вы познакомились с неким Септимусом. Насколько я понимаю, он считал себя колдуном.
— Да.
— Впоследствии он сообщил вам о ряде совершенных им убийств ритуального характера. У вас не возникло мысли сообщить об этом властям?
— Тогда у меня были совсем другие мысли. Да может, он все и придумал. Доказательств его словам никаких не было.