Кристабель перестала идти вприпрыжку, чтобы лучше оценить похрустывание гравия на длинной дорожке, ведущей к дому мистера Селларса. Вообще-то никакой необходимости в этой дорожке нет, потому что его машина много лет не выезжала из гаража. И сам мистер Селларс тоже не выходит из дома. Однажды Кристабель спросила, зачем ему машина, и он немного печально рассмеялся и сказал, что она досталась ему вместе с домом.
- Если я буду вести себя очень-очень хорошо, - сказал он ей, - то когда-нибудь мне позволят сесть в этот "кадиллак", малышка Кристабель. И тогда я запру ворота гаража и поеду домой.
Она решила, что старик шутит, но в чем состояла шутка, так и не поняла. Иногда взрослые шутят так непонятно... впрочем, они редко смеются и над шутками дядюшки Джингла в сетевом шоу, а они такие смешные (и немного неприличные, хотя она не понимала, в чем заключается их неприличие), что иногда Кристабель была готова описаться от хохота.
Чтобы отыскать звонок, ей пришлось раздвинуть папоротник, который практически закрыл все крыльцо. Потом пришлось долго ждать. Наконец из-за двери послышался странный голос мистера Селларса - скрипучий и одновременно негромкий:
- Кто там?
- Кристабель.
Дверь открылась, и на нее пахнуло влажным воздухом, напоенныем густым зеленым запахом растений. Она быстро вошла, чтобы мистер Селларс смог закрыть дверь. Когда она явилась сюда в первый раз, он объяснил, что ему станет плохо, если она выпустит за дверь много влажного воздуха.
- А, малышка Кристабель! - Кажется, он был очень рад ее видеть. - Чем обязан столь очаровательному сюрпризу?
- Я сказала маме, что пошла к Порции играть в "Выдромир".
Селларс кивнул. Он был такой высокий и сутулый, что, когда так кивал энергично вверх и вниз, - Кристабель опасалась, как бы его тощая шея не сломалась.
- Ага, значит, мы не можем затягивать наш визит, не так ли? Тем не менее его следует провести как положено. Ты знаешь, где можно переодеться. Думаю, там найдется кое-что тебе впору.
Он откатил свое кресло на колесиках в сторону, освобождая проход, и Кристабель торопливо пошла по коридору. Он прав, времени у них немного, если только она не хочет рисковать - ведь мама может позвонить Порции и попросить Кристабель поскорее вернуться и помочь ей лущить горох. Тогда ей придется выдумывать историю о том, почему она не пошла играть к Порции. В том-то и проблема со враньем: когда твои слова начинают проверять, все сильно усложняется.
Комната для переодевания, как и все помещения в доме, была полна растений. Кристабель никогда не видела столько растений в одном месте, даже в доме миссис Галлисон, а миссис Галлисон все время болтала о них и о том, как много с ними хлопот, хотя два раза в неделю к ней приходил темнокожий мужчина и занимался обрезкой, поливкой и прочим. Но растения мистера Селларса, хотя и получали воду в изобилии, никогда не обрезались. Они просто росли. Иногда Кристабель задумывалась: а что, если они заполнят весь дом, и тогда забавному старику попросту придется переехать.
На крючке за дверью висел купальный халатик как раз ее размера. Она быстро сняла шорты, блузку, туфельки и носки и сложила все в пластиковый мешок, как показывал мистер Селларс. Когда она наклонилась, запихивая в мешок последнюю туфельку, папопротники пощекотали ей спину. Она взвизгнула.
- У тебя все в порядке, малышка Кристабель? - крикнул мистер Селларс.
- Да. Ваши растения меня щекочут.
- А я уверен, что они ничего такого не делали. - Он притворялся сердитым, но Кристабель знала, что он шутит. - Мои растения самые воспитанные и вежливые на всей Базе.
Кристабель завязала поясок ворсистого халатика и сунула ноги в купальные шлепанцы.
Мистер Селларс сидел в кресле возле машины, насыщающей воздух влагой. Когда девочка вошла, он поднял голову, и на изуродованном лице появилась улыбка:
- Ах, как приятно тебя видеть.
Увидев его лицо в первый раз, Кристабель испугалась. Кожа была не просто морщинистой, как у бабушки, но выглядела почти расплавленной, словно воск на боку догорающего огарка свечи. Волос у старика не было, и уши торчали двумя выступами по бокам головы. В тот первый раз он сказал ей, что ее испуг - дело совершенно естественное и он сам знает, как выглядит. Его лицо стало таким после сильного ожога - несчастный случай с ракетным топливом. "Можешь смотреть на меня сколько угодно," - сказал он. И Кристабель пялилась на него, не отрывая глаз, и несколько недель после их первой встречи это лицо расплавленной куклы виделось ей во снах. Но старик был очень добр, и Кристабель знала, что он одинок. Как грустно быть стариком, иметь лицо, на которое люди показывают пальцами, да еще по необходимости жить в доме, где воздух всегда прохладен и влажен, чтобы не болела кожа! Он заслуживал друга. Кристабель не нравилось лгать из-за него, но что ей еще оставалось? Родители велели больше не ходить к нему, но каких-либо веских причин для запрета не назвали. А Кристабель теперь почти уже взрослая. И ей хочется знать причины всего.
- Итак, малышка Кристабель, расскажи мне о мире.
Мистер Селларс откинулся на спинку кресла и погрузился в облако тумана, струящегося из машины. Кристабель рассказала ему о школе, о том, что Офелия Вейнер стала задирать нос, потому что у нее появилось наноплатье, которому можно придать любые форму и цвет, потянув в разных местах, и о том, как она играла в "Выдромир" с Порцией.
-... А вы знаете, как король Выдр узнает, есть ли у тебя с собой рыба? Он тебя обнюхивает.
Она посмотрела на мистера Селларса. Когда он сидел с закрытыми глазами, его пухлое безволосое лицо напоминало глиняную маску. Она уже стала гадать, не заснул ли он, но тут его глаза распахнулись. Они были очень интересного цвета - желтые, как у кота Дикенса.
- Боюсь, я не очень хорошо знаю все входы и выходы королевства выдр, моя юная подруга. Это мое упущение, я понимаю.
- А разве вы в нее не играли, когда были мальчиком?
- Нет. - Старик негромко рассмеялся; его смех напоминал воркование голубя. - У нас не было ничего похожего на "Выдромир".
Кристабель взглянула на уродливое лицо и ощутила нечто напоминающее любовь, которую испытывала к отцу и матери.
- А страшно быть пилотом? В те давние времена.
Его улыбка исчезла.
- Да, иногда было страшно. А иногда очень одиноко. Но меня учили этому делу, Кристабель. Я знал, что меня станут учить летать, еще... в детстве. То была моя обязанность, и я с гордостью ее исполнял. - Его лицо стало немного странным; старик наклонился и что-то подправил в увлажняющей воздух машине. - Нет, то было больше, чем обязанность. Есть такие стихи:
... Нас в бой ведут не долг и не закон,
Ни крик толпы, ни понуканья свыше.
Лишь только наслаждение одно
Влечет меня в гул этой бойни вышней.
Я все сравнил, все выверил давно,
Дни будущего - как слова пустые,
И дни былые - пусты, все одно,
Со смертью рядом, рядом с жизнью милой.
[Перевод Д. Смушковича.]
Он кашлянул.
- Это Йитс. Всегда трудно сказать, что заставляет нас выбирать. Особенно такое дело, которое тебя страшит.
Кристабель не знала, что такое "йитс", и не поняла смысла стихов, но ей не нравилось, когда мистер Селларс выглядит таким печальным.
- А я стану доктором, когда вырасту, - заявила она. В начале года она намеревалась стать танцовщицей или певицей, выступающей по сети, но теперь сделала иной выбор. - Хотите, скажу, где будет мой офис?
Старик снова улыбнулся:
- Мне так приятно тебя слушать... но ты, кажется, опаздываешь?
Кристабель посмотрела на руку. Браслет на запястье мигал. Девочка вскочила.
- Пора переодеваться. Но я хочу дослушать вашу историю до конца!