***
— Что-то ещё? Что ты мне не рассказал, батюшка Авва?
— Если мы не вернем тебе, твое обычное состояние, то через несколько лет ты начнешь превращаться в вайта и в лучшем случае, — он сделал паузу, — это в лучшем случае, мы откроем портал и отправим тебя к ним.
Он продолжал смотреть мне в глаза
Я понял, что меня ожидает в худшем. Маги увидят мой голубой череп, горящий синим пламенем. А потом я превращусь в смертоносный белый порошок.
Где наша только не пропадала. Я так же спокойно отнесся к сказанному.
— Другие ученики знают, в кого я превращусь?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет. Они знают, что одаренный быстрее других взрослеет и стареет. Но как он умирает, знают лишь избранные.
— А ворон. Он унес глаз. Зачем он ему? И разве он не опасен для него…
— Эта птица мне не подвластна. Даже с помощью самой сильной магии мы не можем разгадать ее замыслов и желаний. Вы, Вороновы, единственный Род на Земле, которые связаны с ними.
Я вспомнил, как ворон чуть ли не приказывал мне выбить второй глаз. Я рассказал Авве об этом.
— Думаю, дело вот в чем. Птица находилась с тобой, потому что вам обоим была польза от сотрудничества. Она оберегала тебя и показывала тебе округу. А ты ей что-то взамен дал?
Я порылся в памяти и понял, что ворон всё это время работал на меня как бы просто так. Выходит, я расплатился с ним глазом.
— Почему у них такие черные глаза?
— Считается, что это черный сапфир и он содержит значительную часть их магического потенциала. Иными словами, часть силы вайтов сосредоточена в этих глазных яблоках.
Авва рассказал, что он не сильный специалист в магии камня, но где-то встречал упоминания, что маги с его помощью способны поднимать огромную массу, прожигать насквозь железо, не говоря уже о людях.
Получается, что ворону достался один из мощнейших артефактов в нашем мире, а я обречен.
Нормально так посотрудничали.
Хотя в душе я понимал, что, скорее всего, без птицы ситуация сложилась бы не в нашу пользу, и привела бы мир к большой катастрофе.
— Авва, ты говорил, что решения нет «пока». Каковы мои шансы, что мы найдем такое решение?
— Шансы не велики. Но мы не будем сидеть сложа руки. Будем искать выход времени у нас достаточно. Ступай отдыхай. И никому не слова, о том, что узнал. Нам паника и истерики среди посадских не нужна.
— Можно еще вопрос…
— Да?
— Что будет с Жаботинским?
— Дума решит, скорее всего мы его отчислим, лишим силы и отправим на вечную ссылку на вулканы Камчатки.
— Если у меня есть право на просьбу, то прошу его простить и не наказывать.
В моей голове созрел план. Но Авва жестко пресек мою просьбу.
— Такое не прощают, он поставил под угрозу весь мир из-за своей неразумной обиды. Он сам спровоцировал конфликт с тобой. И должен ответить за свои глупые действия.
Авва рассказал, что всегда был против того, чтобы детей учили открывать и закрывать порталы смерти. Это то, что я сегодня видел. Кольцо, откуда пришли вайты.
Но думское собрание наставников решило, что дети уже достаточно разумны и отклонила аргументы моего наставника.
Как выяснилось зря.
Я поблагодарил за помощь и беседу, спросил, когда мне будет разрешено навестить матушку.
Получив ответ, я вежливо откланялся и отправился в свою келью
Мне нужно было обдумать прожитое и услышанное.
Выйдя из кабинета Аввы, я направился прямо по коридору, из идущему через переход от здания титра к общежитию.
Ещё перед тем, как идти к зданию училища до схватки, я заметил, что кельи отличались друг от друга.
Когда я следовал по второму этажу, я невольно заглядывал в дверные окошечки. На этаже никого не было, все ученики остались внизу.
Мне было интересно кто здесь живёт.
Сначала мне показалось, что второй этаж был полностью отдан под женское крыло. И тут нет мужских келий.
Но на самом деле всё стояло иначе.
Некоторые кельи были такие же размеров, как и моя. Другие были больших размеров.
Сначала я думал, что большая площадь кельи обусловлена тем что в ней живёт больше людей. Логично же, что просторной келье помещается больше учеников.
Но как потом оказалось, что размер кельи зависел от ранга жильца.
Как ни странно, но самые просторные комнаты были предназначены для одного учащегося.
Здесь явно присутствовало социальное расслоение.
Видимо учащимся из бедных родов доставались маленькие клетушки с соседями, как моя.
Те, кто занимал более высокое положение, получали огромное роскошные комнаты со всеми удобствами.
По портрету темнокожего мужчины, висевшего на стене прямо напротив двери, я понял, что самые шикарные палаты занимала Киття-Уголёк.
Что же я не ждал никакой особой благодарности, но уже понимал, что мы можем сколотить очень даже нехилую команду. А может быть даже и клан.
Я вспомнил про неспящих. И одержимого.
Этот мир сильно отличался от предыдущего. Одно оставалось постоянным. Род приближенный к власти имел почти всё. А другие были вынуждены прозябать и пассивно ждать подходящего случая.
Я предположил, что даже если я буду взрослеть быстрее, чем планирую, у меня есть в запасе как минимум три или четыре года для того, чтобы построить клан, равный по силе клану неспящих.
Это большой срок. Я успею за это время раздать долги матушки и подняться на ноги, а заодно и восстановить силу и могущество Вороновых.
В своей Келье я решил прилечь и отдохнуть, не дожидаясь соседа.
Рука саднила я чувствовал себя опустошенным.
Когда я прилег на кровать, то закрыл глаза и попробовал снова связаться с вороном. На десятой попытке я понял, что все мои попытки тщетны. Вскоре я уснул.
Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
Это был Иван Горохов.
— Илюх, вставай. У нас уже подъем. Бежим, а то на завтрак, а потом и на учебу опоздаем. Нас с тобой никто ждать не будет.
— О, здорово, Иван. — я рассматривал спросонья моего приятеля — ты оказался моим соседом?
— Ага. Я.
Я понял, что понятия не имею, как тут умываются
— Мне бы умыться.
— Вот полотенце чистое, а вон водица, — он указал кадку у кровати.
— Ты иди. Я сейчас догоню.
— Хорошо, что тебе брать?
— То же что и себе. Давай гони. Я скоро буду.
Ваня радостно улыбнулся и выскочил из кельи на улицу.
Я посмотрел на свое отражение в кадке. Особых изменений со вчерашнего дня я не приметил. Пока еще не повзрослел.
Закончив с утренними процедурами, я оделся в униформу училища и отправился искать трапезную
Спустя пару минут я был уже в зале, где ученики училища стучали ложками по своим плошкам.
Я поискал глазами Ивана Горохова, но его нигде не было видно.
Девчонки, сидящие за ближним столом, обернулись и приветливо мне помахали.
Я улыбнулся и помахал им в ответ.
Трапезный зал, стены которого украшала роспись с грифонами, жар-птицами, львами делился на две части: золотую и синюю.
Они разительно отличались не только дизайном. В золотом зале было светло и просторно. Столы имели овальную форму и за каждым из столов сидело не больше четырех человек.
То тут, то там сновала обслуга, разнося блюда и убирая посуду. Они носились, как ракеты по залу из кухни и обратно, таская на огромных подносах миски, плошки и кружки.
Я заметил в углу Жаботинского, сидящего со своими дружками. Они зыркали в мою сторону и о чем-то переговаривались.
Я не чувствовал опасности. Но тут же вспомнил, что теперь мне нужно снова учиться оценивать обстановку головой и развивать простую человеческую интуицию.
Сам Жаботинский ничего не ел. Его тарелка пустовала. В отличии от его друзей он не мог открывать рот, а, следовательно, и не мог принимать пищу.
Я улыбнулся ему во все зубы, как старому другу и помахал рукой.
Мне казалось, что я услышал, как заскрежетали его зубы. Его глаза горели пламенной ненавистью.
Его дружки набычились, но после вчерашней драки и боя с вайтами сказать ничего не решились.
Оставшись довольным произведенным впечатлением, я направился в синий зал в поисках своего нового соседа по келье.
На синих стенах не было ни богатой росписи, ни хорошего освещения.
В зале в полумраке сидели ученики за тесными и грубыми скамьями. Причем, если кому-то было необходимо выйти, то он поднимал целую армию товарищей, сидящих рядом с ним на одной скамье.
Никаких франчиков, так называли в училище официантов, в синем зале не было. Студенты обслуживали себя сами.
Понятно. Это был зал, где ели ученики из бедных и бесславных, заурядных родов.
Уверенный в том, что здесь мне не место, я развернулся и проследовал обратно в золотой зал.
Увидев пустой стол, я уселся за него и принялся ждать Ивана.
Он куда-то запропастился. Я подумал, что, наверно, он пошел за едой и ждет очереди.
Вдруг один из официантов завидев меня, грозно нахмурился и направился в мою сторону.
— Ну-ка вон отсюда, шкет! Совсем обнаглел.
Я оторопел от такого обращения к себе и даже оглянулся, чтобы убедиться, что за мной никого нет и он, действительно, обращался ко мне.
— Да-да, я с тобой разговариваю поганец! Он попытался схватить меня за рукав, но не успел.
— Не трогай его, Пахом! Это Илья Воронов! Он новенький и порядков здешних пока не знает, — услышал я приятный взволнованный женский голосок. Рядом очутилась Лиона.
— Да, сударыня Львова, вы безусловно, правы. Но он мог бы и поинтересоваться. Ему бы показали его место.
Сюда по тому, что Пахом сделал особый акцент на фразе о моем месте, передо мной стоял, закомплексованный, зачуханный чужими поучениями субъект, желающий отыграть на мне свои унижения.
— Илья, у нас такие порядки, что каждый ученик обедает в месте, соответствующем его рангу, — она старалась говорить деликатно, чтобы меня не обидеть.
— Здесь столуются ученики из знатных родов, княжеских или боярских. Всех тех, кто может себе позволить содержание по высшему классу.
Она сделала паузу, чтобы дать мне возможность оглядеть золотой зал, но я смотрел в ее роскошные и красивые глаза и улыбался.
— Вон, там, — она указала рукой на синий зал, откуда я только что вернулся, — столуются дети обычных родов, тех, кто может позволить себе оплатить содержание в пансионе по высшему разряду.
Она немного закашлялась, стараясь подобрать слова.
— А те, кто на содержании училища или благодетелей — она запнулась, — они обедают на кухне. Для них не предусмотрены места в зале.
— Вот именно, Воронов! Ты же знаешь, на чьем ты содержании? Давай парень вставай, твое место на кухне и поживее.
Я продолжал невозмутимо сидеть за столом и счастливо улыбаться девушке.
— Пахом. Ты забываешься, — она сделал строгое выражение лица, — не смей меня больше перебивать! Ты же знаешь, что любой ученик из золотого зала имеет право раз в неделю пригласить друга из кухни за свой стол. Принеси приборы и стул на одну персону, сегодня Илья будет завтракать с нами.
Она повернулась в сторону своего стола и увидела, как остальные девушки одобрительно закивали.
— Леона, ты сегодня обворожительна! Ты словно горный цветок — прекрасна и тонка. Мне безумно приятно, что ты меня пригласила, но я вынужден отказаться от твоего предложения. Прости.
В зале повисла тишина. Это было не слыханным. Все ученики из низших сословий мечтали, чтобы когда-нибудь средне-княжеская дочь оказала им честь и пригласила бы отобедать с нею.
Более того, это могло быть расценено, как оскорбление. От такого предложения не отказываются.
Кто-то обозвал меня наглецом и хамом.
Лиона была сконфужена, но она тут же нашла выход из положения.
— Ай, какой ты молодец. Как прекрасно ты воспитан! Поучиться бы некоторым у тебя, — она сверкнула глазками в сторону Жаботинского, — я понимаю, ты не можешь принять княжеское приглашение с первого раза. Ты должен по этикету трижды отказаться. Оставь эти условности. Мы друзья. Я не забуду, что ты для всех нас сделал вчера. Пойдем же скорее. Сегодня позавтракаешь с нами.
— Лиона, мне правда очень неловко. Но я не могу принять твое приглашение. Я буду завтракать здесь. За этим столом. И позовите мне с кухни Ивана Горохова. Теперь это наш ним стол.
— Жаль, ну как знаешь, — Лиона опустила голову и зашагала прочь от меня, не поворачиваясь в сторону девочек.
— Не, ну ты уже достал меня, малец! — Прохор Кольцов дернулся чтобы вышвырнуть меня из-за стола, но тут же получил три коротких и молниеносных удара. Прямой челюсть, кружку в ухо справа и снова прямой слева в нос.
Из его ноздрей тут же брызнула кровь, и он взревел словно бык.
Он пытался наброситься на меня, но ему это не удалось. В следующее мгновение все ученики моего училища магов встали на ноги и повернулись лицом к входным дверям.
В помещение трапезной быстрым шагом вошёл Авва и восемь архидиаконов.
Я сел на место, как ни в чем не бывало.
— Так! что здесь происходит? — Авва строго посмотрел на меня и на официанта.
— Всё… Всё в порядке, — ответил официант прикладываю к своему носу тряпочный платок, — я случайно споткнулся.
Кольцов больше не смотрел на меня, и я понимал, что больше он никогда не решится подходить ко мне чтобы сделать какие-либо замечания или пробовать поставить меня на «моё» место.
Он собрал посуду и поспешил удалиться.
— Доброго всем здоровья, — Авва оглядел выстроившихся по струнке учащихся.
— У меня приятные новости, — продолжил он, — Илья, подойди ко мне. Новость связана с тобой.
Он развернул свиток, который нёс в руке, поочередно посмотрел на архидиаконов слева и справа, сопровождавших его, и громко зачитал:
***
— Высочайший указ Великого Государя, Царя и Великого Князя всея Великой и Малой и Белой Руси Самодержца, — далее он перечислил все титулы великого князя Москвы и всея Руси, — Нашими высочайшими Благонравьями соизволяю одарить барчука Илью сына Осипа Воронова княжеская милостью и благословением. Повелеваю выписать ему содержание на учебу в училище Преподобного Протопопа Аввакума по первому разряду. А также жаловать отроку Илье Воронову земельный надел с дворами, крестьянами и поместьем, которое впредь надлежит называть Вороново.
За исключительно храбрость и доблесть проявленную в бою с нечестивыми тварями жаловать сундук серебром.
А также отрезать парчи Царской для кафтанов.
А дела отрока Ильи сына Осипова Воронова примером служить должно.
Предъявителю сего указа всячески содействовать везде оказывать почёт и уважение.
За подписью Великого Государя, Царя и Великого Князя всея Великой и Малой и Белой Руси Самодержца.
***
После оглашения царского указа Авва подошёл ко мне, протянул свиток, поздравил меня и улыбаясь произнес.
— Ну что же боярин Илья Воронов, желаю вам здравствовать. И получите заслуженную награду, — он хлопнул в ладоши из-за его спины в помещении трапезную вошли двое крепких молодцов, несущих в руках тяжеленный сундук.
За сундуком следовал худой поддъячный, который держал на вытянутых руках свёрнутый в рулон обрез царской парчи.
Это был особый отличительный знак.
Кафтан из царской парчи позволял мне проходить без особого разрешения, практически в любые палаты и дворы на территории Руси.
Человек носящий такой кафтан, считался особой приближённой к Великому Князю и пользовался безусловным авторитетом и покровительством Боярской Думы.
Один из архидиаконов достал чернильницу с пером, учётную грамоту, положил их передо мной н стол и попросил принять и расписаться в грамоте.
Я внимательно прочел грамоту, чем вызвал еще одну улыбку Аввы. А потом расписался в ней.
Окружающие, некоторые с интересом, некоторые с нескрываемой завистью наблюдали за происходящим стоя.
— Что прикажете делать с вашим добром, боярин? — с серьезным выражением лица обратился ко мне один из восьми архидьяконов.
Я на самом деле пока ещё не знал, как следует распорядиться с дарами.
Я осмотрел учеников. По восхищённым взглядом окружающих, я понял, что я хорошенько утёр нос Жаботинскому и его компании.
Леона, поначалу обидевшаяся на меня за отказ завтракать с ней вместе, теперь смотрела совершенно иначе.
Ее глаза, так же, как и глаза всех девчонок горели от восторга.
Десять минут назад я был тем, кто не в состоянии оплатить своё проживание и пропитание в училище.
И поэтому должен унижено обедать завтракать на кухне вместе со стряпчими и такими же бедолагами как я.
Теперь же, мой социальный статус, если не поравнялся со статусом учеников, получавших обучение по первому классу, то по крайней мере очень приблизился к ним.
— Уважаемые наставник Протопоп Аввакум, и архидиаконы, позволено ли мне просить вас хранить моё серебро в училище? — спросил я, глядя на Авву.
Он едва заметно кивнул в знак согласия и задал встречный вопрос
— Вы желаете сдать на хранение весь Дар Государя или все же какие-то средства вам понадобятся?
Я подошел к сундуку. Велел отворить крышку.