144831.fb2
- Соблюдайте дисциплину, парни. Старший в мое отсутствие - Эпилл. Любые действия - только по его команде. Наш следующий привал - в Исе. За мной марш!
А из города тем временем высыпал народ. Трое спутников Сорена перегородили дорогу, не давая любопытным подойти ближе - не следует ритуальную схватку превращать в потеху для толпы. Еще трое поспешили вслед за Колконором.
Грациллоний тронул коня и медленно направился к роще. Слева от него шел Сорен, справа - женщины. Все молчали.
Спустя несколько минут они дошли до вымощенного неровными плитами двора, окруженного тремя домами. Теперь Грациллоний разглядел, какие эти дома старые: стены из грубо отесанных бревен, с дощатой крышей. Строения по бокам - длинные, приземистые, мрачные - были, скорее всего, конюшней и амбаром. Деревянные колонны, поддерживавшие крыльцо у входа в третий дом, покрывала резьба.
Посреди двора рос одинокий дуб, и ярко-зеленые, молодые, клейкие листья его сочно блестели на солнце. К нижней ветке были подвешены круглый медный щит и кузнечный молот. Щит этот, слишком большой и громоздкий, явно не годился для боя, хотя поле вокруг шишака в форме мужской головы - косматой и бородатой - испещряли вмятины.
- Сойди с коня, чужестранец, - нараспев проговорил Сорен, - подойди к Святому Древу и вызови короля на бой. И когда ты бросишь вызов, для каждого из вас время начнет свой счет. И только один вернется обратно.
Грациллоний понял, что от него требуется. Спешившись, он подошел к Святому Древу, взял молот и с размаху ударил им по щиту. Щит откачнулся, над свирепым бородатым лицом появилась свежая вмятина, и над рощей поплыл тревожный басовитый звон. Сосредоточенный Эпилл, приблизившись, вручил Грациллонию боевой щит, забрал плащ и так же безмолвно отошел. Легионеры выстроились вдоль дороги, ведущей в Ис.
Грациллоний почувствовал чье-то прикосновение. Обернувшись, он увидел стоявшую рядом Виндилис. Огромные глаза ее на мертвенно-бледном лице горели лихорадочным огнем.
- Отомсти за нас, пришелец, - сдавленно прошептала она, и Грациллония бросило в дрожь от этого шепота. - Освободи нас. Велика будет твоя награда.
Эти глаза притягивали, завораживали, в них можно было утонуть, как в омуте. И Грациллоний прочел в них - а вернее, знание пришло к нему словно холодный озноб с порывом ветра, - что его, именно его, здесь и ждали. Но откуда, как они могли знать?
С протяжным скрипом отворилась массивная амбарная дверь, и на пороге появился Колконор. Он приготовился к поединку и облачением своим теперь уже ничем не отличался от варваров, с которыми Грациллоний столько раз встречался в бою: на нем были конический шлем с железной пластиной, защищающей переносицу, кольчуга мелкой чешуи до колен и высокие кожаные башмаки, подбитые гвоздями. В левой руке Колконор держал круглый деревянный щит, обитый по краю железной полосой; в правой руке его тускло блестел громадный меч.
- Что, римлянин, решился? - он мрачно усмехнулся. - Не будем тянуть. Сперва я разделаюсь с тобой, а потом займусь этими проклятыми ведьмами, моими женами.
- Повелитель, вы ведете себя неподобающе Святому часу, - протестующе воскликнул Сорен. - Вы гневите бога.
- Я посвятил Таранису много смертей, - Колконор плотоядно причмокнул. Может, Ему понравится, что следующим к нему попадет римский холуй?
- Преклоните колени, - Сорен указал на круглую площадку перед Святым Древом. Грациллоний и Колконор, едва не касаясь друг друга плечами, встали на колени. Из святилища вышло двое прислужников с чашей воды и веткой омелы. Ветвь омелы Сорен обмакнул в чашу и, окропив обоих соперников водой, стал читать молитву на незнакомом языке.
- Встаньте и идите, - сказал он наконец. - И пусть ничто не помешает свершиться воле богов.
Колконор поднялся и направился мимо домов в рощу. Грациллоний, не оглядываясь, последовал за ним.
Солнечные лучи, просачиваясь меж мощных дубовых ветвей, веселыми узорами покрывали ковер прелой листвы, бледные заводи мха, пни в ядовитом лишайнике. В овражках скрывались опасливые тени. Пахло сыростью. Молнией метнулась меж стволами рыжая белка, словно комета - предвестница беды.
Они вышли на поляну, поросшую невысокой травой. Колконор остановился. Лицо его стало серьезным.
- Вот здесь я тебя и убью, - сказал он просто.
Грациллоний проверил, как закреплен на руке прямоугольный римский щит. От копья сейчас было бы мало проку, и из оружия он выбрал меч и кинжал, пожалев мимоходом, что поторопился переодеться в парадную форму - в мечтах он рисовал себе, как новый римский префект въезжает в покорный ему город, сверкая доспехами. Человек предполагает... Он усмехнулся про себя. Боевая форма пригодилась бы сейчас куда больше. Легионеры вечно ворчали, когда он требовал соблюдения устава, не позволяя им оставлять натирающие ноги поножи или тяжелые шлемы в лагере. Не всегда хотелось усталым солдатам облачаться в полную боевую форму, но именно в ней Рим завоевал полмира. Правда, основой армии был легион - отлаженный и грозный тысячерукий, тысяченогий механизм. Для схватки один на один одеяние варваров подходило, пожалуй, лучше.
"Митра, - подумал Грациллоний, - здесь стою я, как солдат, покорный долгу. В Твои руки предаю я дух мой".
Оба подняли щиты.
Мелкими шагами двинулись по кругу, ища друг у друга уязвимые места, надеясь каждый на ошибку противника. Не решаясь начать. Начать - всегда самое трудное и самое главное. И еще нужно уметь отринуть чувства.
Кто никогда не смотрел в глаза человеку, который пришел убить тебя и которого ты поэтому должен убить, тому не знакомо странное, необъяснимое чувство товарищества, близости, вдруг испытываемое к врагу.
"Что это со мной? - мелькнула мысль. - Нужно понять его. Разгадать. Предвосхитить. Следить за ногами. Левая впереди. Чуть дальше, чем в предыдущем шаге. Он разворачивается. У него длинный меч. Слишком длинный. И сам он выше на голову. Меч. Слишком длинный меч..."
Колконор стремительно атаковал, и меч со свистом рассек воздух над головой Грациллония. Центурион был готов - он чуть шевельнул щитом, встречая удар, чтобы отскочить и напасть. Смертоносное лезвие лязгнуло по краю щита и, брызнув искрами, ушло вниз. Удар был так силен, что на долю секунды парализовал левую руку Грациллония. Он припал на колено и сделал выпад. Колконор отпрянул, подставив щит. Меч вонзился в мягкое дерево и застрял. Колконор резко дернул щитом в сторону и, вспарывая воздух перед лицом Грациллония, широко отмахнул мечом слева направо. Грациллоний выдернул острие; левая рука его была как чужая. Он успел отклониться, но меч Колконора, на самом излете ударив в щит, чиркнул по правому запястью. Руку обожгло болью. Горячая кровь пролилась на дрожавшую от натуги опорную ногу. Не дать ему замахнуться. Не дать замахнуться! От следующего удара не уйти! Что с рукой?.. В отчаянном броске, с колена, Грациллоний атаковал, почти наугад. Есть! Кожаный башмак Колконора потемнел от крови. Он не успел ударить, пошатнулся и с животным рыком, неуклюже ступив на раненую ногу, отпрыгнул в сторону. Глаза ему застила ярость. Отбросив щит, он схватил меч обеими руками и принялся со страшной скоростью рубить крест-накрест. Мир сузился до расстояния между Грациллонием и Колконором, до пустоты из множества изгибающихся, возникающих вдруг и ниоткуда плоскостей; в пустоте царил меч - как только обнажалась грань новой плоскости, ее в тот же миг рассекало тусклое лезвие. Кружилась голова. Толчками била кровь из запястья. Каждый раз, встречая на пути щит, меч высекал искры, и рука отзывалась одуряющей болью. Дважды меч со щита плашмя соскакивал на шлем. Один удар пришелся по металлическому наплечнику. Еще один - от щита - пониже ключицы. Выручила кольчуга, но боль была нестерпимой, такой, что земля закачалась под ногами. Чтобы не потерять сознание, Грациллоний прикусил губу.
Он пятился, пока, наконец, не оказался прижатым к шершавому стволу на краю поляны. Силы оставляли его. Еще немного, и непослушная рука, держащая щит, повиснет, как плеть. Сейчас или никогда. Колконор, рыча, рубил и рубил без устали.
Грациллоний поднырнул влево, под меч, сделав обманный взмах. Не ожидавший атаки Колконор подался назад, промедлив с ударом. Удержав руку с мечом, Грациллоний что есть сил ткнул в толстый живот шишаком щита. Колконор, поперхнувшись, с округлившимися глазами, замахнулся было, но Грациллоний ринулся к нему навстречу; лязгнули кольчуги; его обдало смрадным густым дыханием, и, навалясь всем телом, он ударил кромкой щита вверх. Хрястнула сломанная челюсть. Колконор взвыл, затряс головой, и тут Грациллоний, перехватив меч, как дротик, ударил им в багровое, потное, искаженное болью и яростью лицо. Пронзив щеку, острие рассекло небо и вошло в мозг. Грациллоний выдернул меч, поднял глаза и... оцепенел: на него пустыми белыми глазами смотрела Медуза-Горгона, только вместо змей ползли по лицу струи темной крови. В горле у Колконора булькнуло, вокруг рта вздулся алый кровяной пузырь, лопнул, и все было кончено.
Грациллоний обтер меч пучком травы. На него вдруг снизошли спокойствие и безмятежность, как будто этот поединок научил его чему-то важному. Чему? Он и сам бы не ответил. Стоя над поверженным врагом, Грациллоний принялся размышлять о возможных последствиях происшедшего. В голове мелькали обрывки разговоров мужчин из королевской свиты и жен Колконора. Что-то про короля. Кто он теперь? Король Священного леса? Чего он добился, убив короля Иса? Может, и ему придется ждать вызова каждое полнолуние? Что ж, его это не страшит. Главное - исполнить миссию, возложенную на него Максимом. А потом он уйдет. В худшем случае, он пошлет гонца за подкреплением. Но лучше бы обойтись миром. Похоже, что исанцы - достойный и доброжелательный народ. В целом. Колконор уже не в счет.
Грациллоний прочитал вечернюю молитву, присовокупив слова благодарности Митре Воителю за победу в бою, и наклонился распрямить коченеющее тело и прикрыть веки. Характер у Колконора был скверный, но дрался он отважно и заслужил уважение, хотя бы и посмертное. В слипшихся волосах на груди блеснуло золото. Теперь можно было удовлетворить любопытство. Какой талисман хранил этого человека, по обличью и манерам - невежественного варвара? Грациллоний потянул за цепь и вытащил длинный железный ключ с множеством бороздок и сложным расположением зубцов. По телу пробежал озноб. Должно быть, от ветра с моря. Грациллоний положил ключ на грудь короля. Потом поднялся и пошел к святилищу.
Глава седьмая
I
Легионеры, обнажив мечи, приветствовали командира троекратным победным кличем. Сорен и его спутники пали на колени. Женщины остались стоять. Малдунилис выглядела смущенной, Виндилис и Форсквилис бесстрастно смотрели поверх голов, но - это было заметно - в душе злорадно ликовали.
Грациллоний с трудом держался на ногах. Сорен сопроводил его в дом. Проходя мимо статуй портика, центурион вспомнил, что в детстве, в Галлии, он слышал имя Тараниса, и ему был знаком этот образ: мощный, властного вида бородатый мужчина с пронзительным взглядом глаз навыкате; в мускулистой руке бородач сжимал молот, наподобие молота Древа Вызова, и на груди у него висели знаки орла, вепря и тонкие стремительные молнии. Выходит, главный бог-покровитель Иса - Таранис? Скорее всего, дело обстояло сложнее.
Правую половину дома занимал зал пиршеств. В углублениях глиняного пола неярко горели костры; ветер вольно гулял по залу, ворошил огонь, и по закопченным стенам неустанно кружил хоровод зыбких теней. Два ряда изваяний кумиров подпирали высокие стропила. Кельтских богов Грациллоний узнал, остальные были ему незнакомы. Дубовые панели за скамьями вдоль стен украшали картины сражений. Сизый застоявшийся дым щипал глаза. Опушенные сажей знамена, чуть колыхавшиеся под самым потолком, навевали мысли о творимых здесь неведомых таинствах, мрачных и загадочных.
- Это храм вашего бога?
- Нет, - покачал головой Сорен. - У Тараниса большой мраморный Дом в городе и многие святилища повсюду. Это Дом Короля; его еще называют Красный Кров. В стародавние времена он служил местом ночлега королю и королевам, каждому в свой черед. Теперь же король проводит здесь лишь три ночи полнолуния и сам выбирает себе свиту и жен, которые делят с ним ложе.
Он помолчал немного и добавил суровым тоном:
- Священная обязанность короля, где бы он ни находился, поспешить в Красный Кров, лишь только гонец принесет известие, что Молот Притязания ударил в Щит Вызова.
В памяти Грациллония вихрем пронеслись события прошедшего часа, и он почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Колконор, не нарушая закона, мог покинуть Красный Кров нынче же на рассвете. Тогда вошедших в город римлян приняли бы городские старейшины, а у Колконора хватило бы времени, да и ума обдумать положение и, пожертвовав толикой власти, согласиться с предложениями Максима. Вместо этого трое его жен, как видно, сначала поощряли его непотребный разгул, потом принялись подстрекать его к ссоре. Умело и коварно, как мстительные фурии. Неотступно, как обложившие медведя псы. Уязвленная гордость не позволила одурманенному варвару пойти на попятный. Колконор был обречен на поединок и гибель.
А сам Грациллоний? Он знал за собой недостаток - чрезмерную вспыльчивость. Да и оскорбления, которыми его осыпал Колконор, трудно было оставить без ответа. И все же он был офицер на государственной службе. От успеха его миссии зависела судьба империи. Что же помешало ему сдержаться? Как мог он ввязаться в драку, исход которой был непредсказуем? Распорядись судьба по-иному - и что стало бы с его людьми? С его миссией? Демоны, не иначе, овладели в тот миг его душой!
Треснуло горящее полено. Багровое жало пламени метнулось вверх, выпустив рой искр. Тихий шелест прошел по знаменам. Дрогнули, качнулись и продолжили настенный хоровод тени.
Грациллоний тронул языком пересохшие губы.
- Поймите, жрец Сорен...
- Нет, повелитель, - вежливым тоном перебил его Сорен. - Всего лишь Оратор. Я исполняю некоторые обряды и веду хозяйство Его храма - в этом смысл моего служения Таранису. В миру же я советник суффетов и распорядитель в Большом дворце. Как видите, я весьма усерден. Теперь вы, повелитель, высший жрец и Его Воплощение.
- Послушайте, - твердо сказал Грациллоний. - Я гражданин Рима и нахожусь на государственной службе. Это первое. Другое - это то, что я поклоняюсь Митре. И что бы со мной ни случилось, я останусь римским офицером и буду служить Риму. И Митре.
В дымном полумраке Грациллоний не мог разглядеть, появилась ли гримаса недовольства на лице Сорена. Однако голос Оратора был спокоен:
- Не думаю, что вам понадобится поступаться совестью. Насколько мне известно, митраисты уважают чужие верования. А уж вера самого короля - это его частное дело. Помимо непременного условия выйти в случае вызова на поединок - а вызов, я полагаю, последует теперь не скоро, - обязанности короля не слишком обременительны. Ис - древний город. Самые разные люди в течение сотен лет всходили на его трон. Были среди них и римляне. Но пройдемте же...