Слуга с фонарем встретил их на крыльце и с поклоном проводил в дом.
- Обед готов, - почтительно заверил он. Аппетитный запах съестного подтвердил его слова.
Форсквилис взглянула на спутника. Глаза ее были серого цвета, как и глаза Минервы-Афины, на которую она так походила. У богини, растерянно подумал Грациллоний, копье, шлем и щит с эгидой. А этой женщине и без головы Горгоны ничего не стоит превратить мужчину в камень.
Королева заговорила на свободной латыни.
- Я еще днем послала известить, чтобы ужин приготовили для двоих. Приятно ли это королю?
Он неловко пошутил:
- Разве ты не читаешь мои мысли?
Она не приняла шутки.
- Для этого потребны сильные чары, которые могут обратиться во зло, и без крайней нужды не подобает к ним прибегать.
Грациллоний смутился. Следуя примеру хозяйки, он отдал плащ слуге и прошел за ней в триклиний. Стены были расписаны буколическими сценками. Как видно, ни Форсквилис, ни прежние обитательницы не позаботились обновить фрески, которые дышали стариной. Только мозаики на полу в столовой были стыдливо прикрыты тростниковыми циновками. У исанцев не было в обычае возлежать за трапезой, и вместо привычных лож Грациллоний увидел высокий стол и кресла. Богатая скатерть и дорогая посуда, как он подозревал, были знаком почтения к гостю. Стройность фигуры королевы наводила на мысль, что обычно она довольствуется самыми скромными кушаньями.
Усадив гостя за стол напротив своего места, Форсквилис перешла на родной язык.
- Сегодня для тебя был трудный день. Теперь следует отложить заботы и подкрепиться.
- Ты... снисходительна ко мне, - отвечал Грациллоний, приняв решение держаться латинской речи. К чему осложнять и без того щекотливую ситуацию? Я постараюсь, но это будет нелегко. Прости, если я не смогу сразу забыть о делах.
Дело было не в том, что Совет отказал ему в поддержке. Его задело, что обсуждение шло так, будто он был простым курьером - в лучшем случае, послом, а Ис вовсе не подчинен Риму, но самостоятельно принимает решения, наиболее выгодные для города.
В первый раз Грациллоний увидел, как губы Форсквилис изогнулись в усмешке.
- Ты думаешь, что это моя вина? Что ж, отчасти да. Но разве сам ты не сделал бы все, что мог, отстаивая интересы Рима?
Слуги в черно-золотых ливреях внесли чаши для омовения рук и полотенца. Следом вошли другие, разлили по кубкам неразбавленное вино, расставили закуски: вареные креветки, соленые баклажаны, сырую рыбу под луковым соусом. Исанская кухня была весьма хороша, хотя не всякий мог себе позволить дорогие блюда; но обжорство в Исе было не в обычае.
Грациллоний поднял кубок. На душе у него полегчало.
- Верно. И нам не из-за чего ссориться. Я признаюсь, что был несколько... гм-м... удивлен. Нелегко поверить, что ты знаешь о делах Максима больше, чем даже я. Я не собирался говорить о его намерениях, потому что надеялся оставить за собой преимущество на случай, если случится что-либо непредвиденное. Но ты узнала все раньше меня. Он будет хорошим императором, и значит, его правление пойдет на пользу Ису.
- Я и Сестры надеемся на это. Мы взывали к Трем, прося послать нам хорошего короля, и они прислали тебя.
Грациллонию стало не по себе. Он был римлянином, солдатом и получил хорошее образование. У Максима были серьезные, разумные причины прислать его сюда. С чего бы ему верить, что в дело вмешались чужие боги или колдовство? И Форсквилис не делала никаких пассов, не читала заклинаний, а просто сидела напротив. И с каждой минутой казалась все прекраснее. Но что-то мелькало в ее глазах, в голосе, отчего нетрудно было поверить, что эта женщина живет на границе иного мира.
Грациллоний предпочел перевести разговор на обыденные темы.
- Ты, кажется, предлагала забыть о заботах? Не расскажешь ли ты о себе? Мою историю ты уже слышала.
Она послала ему долгий пристальный взгляд и пробормотала про себя:
- Дахилис не ошиблась. Ты в самом деле добр. Может, ты и станешь вторым Хоэлем.
В сдержанном тоне ее проскользнула, однако, нотка сомнения.
- Предзнаменования смутны, - прошептала она, - но ведь наш век - время перемен.
Он не желал вглядываться в эти смутные и неподвластные разуму глубины... пока не желал. Грациллоний глотнул ароматного вина и отправил в рот острую закуску. Лучше держаться земных дел.
- Ты была женой Хоэля? - спросил он.
Она кивнула.
- Я была отмечена знаком после смерти Квистилис, за год до его гибели. Мне было тогда четырнадцать. Он был нежен. Я понесла от него дитя, но потеряла его из-за того, что делал со мной Колконор.
Грациллоний представил себе кровавый комок на полу или на постели. Быть может, он еще шевелился с минуту. Озноб прошел по телу. Она говорила так спокойно, словно это случилось давным-давно и не с ней. Душа покинула ее. Вернется ли?
- Смею ли я спросить, сколько тебе лет? - осторожно поинтересовался он.
- Двадцать зим. Дахилис немногим моложе...
- Ты мудра не по годам, Форсквилис.
- Знание было моим единственным убежищем, - спокойно объяснила она.
За ужином они вели легкий разговор (хотя ему ни на минуту не стало скучно), но потом она кое-что показала ему. Полутемная келья с единственным светильником, сделанным из кошачьего черепа; полка, заваленная свитками и пергаментами; терракотовая фигурка женщины, происходившая, по ее словам, из древнего Тира; кости, исписанные тайными знаками, пучки сушеных трав, кремни, то ли обработанные Древним Народом, то ли упавшие с неба громовыми стрелами...
- Все это само по себе не нужно, Грациллоний, - глаза Форсквилис в полутьме казались огромными. - Эти вещи - только учителя и помощники. Когда я впадаю в транс, мой дух уходит далеко. Когда-то все королевы обладали подобной силой. Но в наш век, когда сами боги слабеют и ошибаются, она досталась только мне. Ты помнишь большую сову, которая пролетела над тобой в полночь на поляне в лесу Арморики?..
...В спальне она серьезно сказала:
- Освятим себя. Да пребудет с нами Белисама.
Форсквилис распустила волосы, и он подивился их золотистому оттенку. А когда она сбросила с себя одежды, он увидел, что тело ее прекрасно.
Бык пробудился в нем. Он подумал о Дахилис... но ведь она сама просила...
Форсквилис рассмеялась, глядя на него:
- О, богиня щедра ко мне.
Грациллония задели эти слова. Что она понимает? Разве она знала не только Хоэля и Колконора? Или в правление короля-мерзавца ее странствующий дух проникал в более счастливые семьи?
Нет. Он отбросил эту мысль. С Дахилис он поначалу был очень осторожен, стремясь успокоить ее страхи и узнать, как доставить ей удовольствие. Он ожидал, что с этой Афиной все будет так же или что она примет его равнодушно. Но она трепетала от страсти, прикосновения ее рук были нежными и возбуждающими. Когда он возлег с ней на ложе и вошел в нее, у женщины вырвался крик. Утром, глядя на Форсквилис, Грациллоний думал об изменчивости и непознаваемых глубинах моря. Спина у него была исцарапана до крови.
Глава одиннадцатая
I
Мелкий дождик наполнил воздух прохладой и скрыл от глаз линию горизонта. Грациллоний пришел к Бодилис. Она сама встретила его на пороге.