Он повернулся спиной к причалу и побрел домой. Дома его ждала жена Бета в окружении ребятишек и с неродившимся еще младенцем во чреве. Ради него она решилась потревожить Белисаму, Владычицу Морей, и тайными знаками воззвать к Тем, о ком рыбачки никогда не рассказывают своим мужьям.
II
Иннилис пришла навестить Виндилис солнечным днем, однако в доме было сумрачно и тихо.
- Добро пожаловать, - сказала старшая королева с улыбкой, которая нечасто освещала ее сухие черты, и взяла Иннилис за руки. Слугам она кинула: - Нам надо поговорить наедине. Никого не допускать.
- Ни в коем случае, госпожа, - с поклоном ответил слуга. Он не первый раз получал подобное распоряжение. Обе королевы были дочерьми Гаэтулия, и их взаимная привязанность, несмотря на несходство характеров, никого не удивляла. Да и в любом случае не подобает подвергать сомнению поступки Девятерых или любопытствовать на их счет.
Виндилис прошла вперед. Иннилис с трудом поспевала за ее быстрыми шагами. Они прошли через атриум, старинные росписи которого королева заменила черно-белым геометрическим орнаментом, в комнату, которую Виндилис называла "думной". Свет, лившийся сквозь свинцовые стекла, освещал скудную обстановку: стол, несколько стульев, широкую кушетку, обитую красной материей. В нише стояла статуэтка Белисамы, на полочке внизу - лампадка и ветки вечнозеленых кустарников. На столе приготовлена легкая закуска.
Иннилис поклонилась богине и осенила себя священным знаком. Помедлив, Виндилис повторила ее жест. Статуэтка не внушала мысли о суровости божества. Она представляла Белисаму в облике Дикой Охотницы - с разлетевшимися волосами и с копьем в руке она вела за собой сквозь ночь души женщин, скончавшихся при родах.
Виндилис повернулась к сестре и, обняв ее, поцеловала в губы.
- Как это было? - ее голос помимо воли прозвучал сдавленно.
- О, я... - Иннилис отвела взгляд. Ее пальцы, хрупкие, как стебли тростника, сплелись в тугой замок. - Он не был жесток. Просто он не понимает... - и добавила торопливо: - Прости, что я пришла так поздно. Трое одновременно обратились ко мне за помощью.
- И ты не могла отказать им, - мягко согласилась Виндилис. - Как обычно. Присядь, давай я налью тебе вина. Это сладкое нарбонское, ты его любишь. - Когда она наклонилась над столом, в ее черных волосах блеснула седая прядь. - В чем там было дело? Больные?
- Двое, - Иннилис немного оправилась. - Одного я уже лечила. У него снова отеки. Я дала ему отвар наперстянки, он помогает в таких случаях. Но у бедняги слабость, а ведь ему нужно зарабатывать на жизнь. Я думаю, скоро храм должен будет оказывать помощь ему и его семье.
- Не слишком ли ты мягкосердечна? - заметила Виндилис. - Но продолжай рассказ. Беседа приносит облегчение душе. Я, как врач, прописываю тебе лечение разговором.
Иннилис покачала головой и нетвердой рукой поднесла к губам кубок.
- Второй случай тяжелее. У девочки жестокая лихорадка, и никто, в том числе и я, не может понять причины. Я ничего не могла сделать, кроме как дать ей отвар ивовой коры, чтобы сбить жар, и воззвать к Матери.
- Если кто из нас и способен еще исцелять прикосновением, то это ты, Иннилис. Тебя Она еще слышит.
Юная жрица покраснела.
- Я не достойна. Но я молю Ее о помощи... Третий был умирающий старик. Он просил моего благословения.
- Твоего!
- Но ведь это просто утешительный ритуал.
- Именно поэтому совершать его должна та, кто всеми любима.
- Я... я провела довольно много времени у его ложа. Это-то меня и задержало. У меня с собой была арфа, и я спела ему несколько любимых песен. Как жаль, что у меня нет голоса!
Виндилис, опершись подбородком о кулак, смотрела на младшую сестру. Четырнадцать лет служения мало изменили ее, и с виду она оставалась все той же тринадцатилетней девочкой, которая в царствование Хоэля была отмечена знаком. Кто бы мог сказать, глядя на нее, что она уже выносила дочь? Маленькая, легкая, с кожей бледной, как слоновая кость, со вздернутым носиком и всегда полуоткрытыми, словно в удивлении, губами. Если ритуалы не требовали сложной прически, она распускала волосы каштановой волной по спине, словно простая девушка. На шафранно-желтом платье не видно было ни одного украшения.
Виндилис, в своем серебристо-черном одеянии с подвеской в виде головы Горгоны, церемонно подняла кубок.
- Выпей еще, милая. Я понимаю, что тебе нелегко рассказывать о вчерашнем.
Ресницы маленькой королевы затрепетали, по тонкой коже пробежала волна краски.
- Там... и нечего рассказывать, - с запинкой выговорила она. - Он был... любезен, сказал, что сожалеет, что не мог раньше засвидетельствовать мне уважение, и... - голос сорвался.
- И что же? - резко спросила Виндилис.
Иннилис беспомощно всплеснула руками.
- Что? Разве я знаю, как говорить с мужчиной? Мы оба старались, но то и дело возникали паузы, и ужин был просто спасением. Потом он предложил... а что еще было делать? Говорю тебе, он не желал меня обидеть.
Виндилис вздохнула, задумалась, потом твердо опустила кубок на стол и спросила:
- Не рассказать ли сначала мне о себе?
Иннилис безмолвно кивнула, не поднимая глаз. Виндилис откинулась назад, закинула ногу на ногу и нахмурилась, припоминая подробности. Затем бесстрастно начала рассказ.
- Итак, он появился в назначенный час, вскоре после полудня. Раньше, чем он пришел к тебе, но мы знали, что нам многое нужно обсудить. Он позаботился спросить меня, заранее, подходит ли мне это время, а потом выразил сожаление, что я отослала Руну. Сказал, что был бы рад познакомиться с еще одной дочерью Хоэля, который, видимо, был хорошим отцом. И он сказал, что, как ему кажется, Квинипилис в детстве уделяла мне меньше внимания, чем старшей дочери, - потому что будущая Карилис была дочерью Вулфгара, которого она любила, а я - от нелюбимого Гаэтулия. И он предположил, что именно по этой причине я проявляла строптивость и безрассудство в юности. Но когда Грациллоний заметил, что этот разговор для меня оскорбителен, он немедленно сменил тему, и в дальнейшем мы беседовали вполне мирно. Он начал с вопроса, чем мы, жрицы, на самом деле занимаемся, помимо ритуалов и дел храма. Он вовсе не был нахален, извинился за свое невежество и просил меня просветить его. Так что я рассказала, как мы даем советы тем, у кого неспокойно на душе, лечим больных и принимаем участие в деловой жизни города, так же как и в делах Совета. Он слушал внимательно, хотя при упоминании чар, кажется, смутился. Хм... этим хлыстом, пожалуй, можно будет пронять нашего горячего жеребца Грациллония в случае, если его занесет. Но пока он смиренно просил меня о помощи. Нет, не то слово. Он с солдатской прямотой заявил, что мы, Сестры, и младшие жрицы должны вместе трудиться ради безопасности и благосостояния Иса. Этот разговор занял не один час. Когда подали ужин, ни я, ни он, кажется, не заметили, что едим. Да, я думаю, Грациллоний мне нравится. Насколько мне вообще может нравиться мужчина.
Наступило тяжелое молчание. Наконец Иннилис выдохнула:
- А потом... он остался на ночь?
В смехе Виндилис не было ни веселья, ни горечи.
- Ну конечно, мы отправились в постель. Я сказала ему, что богиня прогневается, если мы не исполним священного долга супружества. Его это поразило, но все-таки он ответил с улыбкой:
"Я приучен выполнять приказы".
Когда он начал ласкать меня, я попросила сразу перейти к главному. Так он и сделал. Выполнил свой долг старательно, как и с другими Сестрами, но удовлетворился одним разом и сразу заснул. Утром я призналась, что мужчины не возбуждают меня. Хоэль приложил немалые усилия, но потерпел поражение, Колконор был отвратителен. Для Грациллония было бы лучше оставить меня в покое. Нельзя ли нам оставаться просто друзьями? Дахилис и другие будут счастливы получить причитающуюся мне долю. Он рассмеялся и поцеловал мне руку. Мы расстались вполне дружелюбно. Хотя, - добавила Виндилис, помрачнев, - мне пришлось скрывать свои чувства, ведь я знала, что в тот же вечер он собирается к тебе.
Иннилис подняла взгляд.
- Но, говорю тебе, он был добр, - неуверенно сказала она.
- Всего один раз, как и со мной? - настаивала Виндилис.
- Нет... Но...
Виндилис прикусила губу.
- А, я должна была предвидеть. Это я виновата. Я должна была позволить его Козлу порезвиться на мне, а он ушел от меня голодным... А ты красива...
- Я... я не останавливала его. Он бы перестал, если бы я попросила. Но он был так жаден и так смотрел на меня, гладил мое тело и бормотал что-то. Я... я даже не думала о том, что это больно.
Виндилис склонилась к ней.
- Очень больно было?