В утро солнцестояния баржа отошла позднее обычного, потому что ветер разогнал большую волну и прилив, открывавший ворота, не сразу осилил накатывавшие валы. Наконец прозвучала труба, на берегу отдали концы, и судно вышло в море. Народ толпился на стенах, башнях и даже на причале, провожая покидавших гавань тревожными взглядами.
Едва судно миновало ворота, его принялись раскачивать, подкидывать и сотрясать волны. Ветер свистел в снастях, срывал с волн пену, выдергивал клочья тумана из низкой завесы свинцовых облаков, наползавших с запада. Ледяные брызги застывали на губах соленой коркой.
Корабль упорно шел навстречу ветру. Команда выбивалась из сил, и наконец сверкающие шпили городских башен растаяли в дымке. Чайки не вылетали сегодня на рыбную ловлю, и только черные бакланы изредка мелькали за кормой.
В храме-каюте было тепло и уютно. Грациллоний сидел рядом с Дахилис, обнимая ее и стараясь своим телом смягчить толчки и качку. Снаружи доносились выкрики, удары волн, стоны дощатых бортов, но это не мешало им разговаривать. Вчера поговорить не удалось: обоим пришлось заниматься сборами, а ночь провели в храме и почти не спали, занятые обрядами очищения.
- Скажи мне, сколько можешь, о том, что тебе предстоит, - попросил Грациллоний.
- Обычное Бдение - по крайней мере, внешне, - отозвалась Дахилис и серьезно добавила: - Ты ведь сам все знаешь. В моем лице Ис воссоединяется с богиней. Я молюсь за его народ и... конечно, обращаюсь к Леру, ведь только здесь Он, а не Таранис предстоит богине. В Доме Богини я ем Ее хлеб и пью Ее вино. Большего я не смею сказать. Потом я иду к двум Камням, воздвигнутым Древним Народом посреди острова, и выполняю там положенные ритуалы. Потом на западный конец - воздать почести Леру. Потом возвращаюсь в Дом для молитв, медитации и второй священной трапезы, а потом до рассвета можно отдохнуть. Еще Рассветная песнь - и я свободна, а вскоре приходит баржа, привозит Сестру мне на смену, а я отправляюсь домой. К тебе! - она сжала его ладонь. - А в этот раз - с тобой.
- Хм... - поморщился Грациллоний. - Не нравится мне погода.
- Ну, от нас не требуется рисковать. Если выполнять какой-то обряд опасно, можно его пропустить. А Дом выстроен очень прочно. В башне можно укрыться даже в такой шторм, когда волны перехлестывают через весь остров. Правда, я уверена, что на этот раз боги желают получить полный обряд Бдения. Они позаботятся обо мне.
Хотелось бы ему разделять ее веру и доверие. Слишком многое в богах Иса было от той тьмы, из которой Они вышли.
- А я смогу тебя видеть?
Она одарила его улыбкой.
- Дверь Дома видна от полосы прибоя. Тебе будет видно, как я вхожу и выхожу, а я увижу тебя. Думаю, Белисама не прогневается, если мы помашем друг другу.
Как она мила! Золотой водопад волос обрамляет тонкие черты, унаследованные от предков-суффетов, - хотя чуть вздернутый нос, мягкие полные губы и светлая кожа, должно быть, достались ей от Хоэля. У нее такие же синие глаза, как у Бодилис, но ни у кого, кроме нее, взгляд не озарен столь теплым сиянием. И нет на свете другого такого голоса - в нем звучит тихая музыка. Чистая радость и чистая любовь. Где еще найдешь такую женщину?! Она склонилась к нему, и от мягкого прикосновения шелковистых прядей у него закружилась голова...
Она загородила губы тонкой ладошкой.
- Нет, милый, нельзя. Подожди до возвращения, - усмехнулась, словно котенок мурлыкнул. - Белисама не рассердится на меня за то, что я жду не дождусь этой минуты.
Он вздохнул.
- А если застрянем на острове - из-за бури?
- В таком случае жрица должна в меру сил исполнять службу, пока ее не сменят. Мне все равно нельзя будет прийти к тебе. Но мы возьмем свое после рождения малышки.
- А если роды начнутся на острове? - не унимался он. - Я не затем отправился с тобой, чтобы стоять в стороне, когда нужна моя помощь. Дахилис, я не оставлю тебя одну! Пусть боги делают потом со мной, что хотят.
- Т-с-с! - сердито шепнула она. - Ты... ты не должен думать о Них дурно, милый. Матерь любит нас, я знаю! И мой срок еще не подошел. Но если уж такое случится, мне можно перебраться в твою палатку. Мы с Сестрами говорили об этом прошлой ночью. Это Бдение - не наказание. Просто мы должны исправить то, что случилось, чтобы вернуть Ису благоволение богов.
Грациллоний откашлялся.
- Хм... я не хотел никого оскорбить, конечно... Но ведь в Доме было бы теплее!
Она отчаянно замотала головой.
- Нельзя! Мужчина осквернит его. Придется снова повторять обряды очищения, а тем временем бедные мертвые останутся ждать в Сумраке, - Дахилис прерывисто вздохнула. - Рабочие вошли туда с согласия богов... а если ты явишься незваным... даже подумать страшно, какую кару назначат тебе боги! Пожалуйста, пожалуйста, милый, обещай, что ты этого не сделаешь!
- Ладно, ты ведь сама сказала, что, скорее всего, все обойдется, уклончиво ответил он и поспешил перевести разговор на другое: - Что там с мертвыми? Я отлично помню, что за время работ на Сене похоронная баржа отчаливала два раза.
Шепот ее был еле слышен за грохотом бури:
- Это только тела. А души Перевозчики потом отвозят на Сен, где их ждет суд. В такие ночи галликена не спит всю ночь, молясь за них.
- И ты молилась? - он сразу пожалел о своем вопросе. В полутемной каюте не разглядеть было, сильно ли она побледнела, но огромные блестящие глаза слепо уставились в темноту.
Дахилис кивнула:
- Конечно. На закате чувствуешь, что сегодня явятся... и что-то шепчет имена, и... торопишься зажечь светильник на алтаре, и радуешься свету... это тайна...
- Прости, - виновато пробормотал он. - Ни за что на свете не хотел тебя пугать.
В ответ Дахилис нежно обняла его. Она не думала сердиться и скоро совсем успокоилась. И Грациллоний тоже - более или менее.
II
Баржа причаливала. Грациллоний вышел на палубу полюбоваться искусством капитана и команды. Точно уловив момент, капитан подал сигнал, рулевой всем телом налег на кормило, весла правого борта погрузились в воду и согнулись в мощном усилии, и судно на гребне волны влетело в крошечную бухту, прижалось к острову. Двое матросов мгновенно оказались на берегу, поймали и прочно закрепили концы. Через борт перекинули сходни, и капитан почтительно отсалютовал королеве.
- Благодарю Лера, донесшего нас сюда, и Белисаму, пославшую нам тебя, о моя королева, - произнес он освященную веками формулу.
Дахилис наклонила головку.
- Благодарю и тебя, от лица галликен и города, - ответила она так же церемонно и добавила со смешком: - Отличное представление! - впрочем, она сразу согнала с лица улыбку. - Становится поздно, а сегодня рано стемнеет. Мне пора. Прощайте.
Грациллоний помог ей сойти на берег. Какой маленькой и одинокой казалась она на пустынном берегу среди серых валунов и засохших зарослей тростника! Шерстяной плащ не спасал от пронизывающего ветра. Она чуть задержалась, обратив к нему взгляд.
- Всего хорошего тебе! - сказала она. - Всегда-всегда!
Повернулась и пошла по короткой тропинке к дому богини. На левом плече у нее висела скатка с постелью, на правом - мешок с вещами, но она шла танцующей походкой, словно беременность ничуть не тяготила ее. Она часто повторяла, что рожать будет легко и что дочка наверняка будет красивой и здоровой. "Ну-ка, Грациллоний, положи сюда руку, послушай, как лягается. Торопится наружу. О, она заставит мир говорить о себе!" - вспомнились ему ее слова.
Прежде чем скрыться в темном проеме дверей, она, как обещала, оглянулась и махнула рукой. Рваные лохмотья облаков проносились над мрачным Домом, цепляя верхушку башни. Западная половина неба казалась провалом в черную пропасть.
Кто-то деликатно тронул Грациллония за плечо.
- Прости, повелитель, - к нему обращался молодой моряк, которого, как помнил Грациллоний, звали Херун. - Надо торопиться с палаткой.
- О... в самом деле, - Грациллоний очнулся. - Вам надо возвращаться. В темноте в такую погоду не уцелеть.
- Это правда, мой король. И так-то ворота скорее всего уже закрыты, но при дневном свете мы сможем причалить в Призрачной бухте.
Без Грациллония морякам, не имевшим опыта в устройстве военного лагеря, было не обойтись. На галечной полосе не сразу встала обычная римская солдатская палатка, растянутая на шестах и укрепленная тяжелыми камнями, - в такую погоду установка ее оказалась собачьей работой: кожаный полог бил по лицу, веревки хлестали бичами, под ногами скользили мокрые камни. Люди не смели богохульствовать, но других слов произнесено было немало. Когда с разбивкой наконец справились, Грациллоний сообразил, что Дахилис давно уже покинула дом и ушла в глубь острова. Он не увидел ее прощального взмаха.
Грациллоний поторопился отпустить команду и, забравшись в палатку, занялся разборкой вещей. Здесь была войлочная подстилка и постель, холодный паек, вода и вино, полотенце, умывальный тазик, расческа и зубной порошок... он тщательно составлял список, не забыв даже о средствах борьбы со скукой. Книги взять не решился, опасаясь испортить, а музыкального дара он был лишен начисто, но прихватил восковые таблички и стило на случай, если в голову придет стоящая мысль. А главное, Грациллоний взял несколько брусков дерева и резцы. Он собирался смастерить игрушки для своих падчериц. А почему бы и не для родной дочери? На первое время ей хватит и тряпичной куклы, но когда подрастет, то наверняка обрадуется, скажем, крошечной лошадке с повозкой... Грациллоний улыбнулся про себя и потянулся за точильным камнем. Резцы должны быть острыми, а слугам не объяснишь, под каким углом делать заточку для тонкой отделки.
Ветер рвал и метал, дергал полотнища палатки, влетал под откинутый ради света полог. Настроение портилось с каждой минутой. Грациллоний механически обстругивал чурку, но в мыслях была только Дахилис, наедине со своими богами и зимней бурей.
III