Доггинз развязал горловину своего мешка и со смаком приложился к фляжке с вином; крякнул от удовольствия.
- Рад буду, когда вылезем из этого места. Здесь все так и дышит чем-то... злым.
- Злым?- мысль показалась Найлу странной.- Мне так не кажется. Скорее, равнодушным к людям.
- Одно и то же,- Доггинз еще разок приложился и упрятал фляжку обратно в мешок.- Пошли, хватит рассиживаться. А то так и не выберемся, если будем день-деньской здесь куковать.
Найл неохотно поднялся.
- Не забывай, что сказал Симеон: никогда не спеши в Дельте.
Они приблизились к кромке леса. Проделанная жнецом тропа была шириной около четырех метров. Заглянув в глубину выжженного туннеля, Найл еще раз ужаснулся бездушной мощи, за секунду пробившей дорогу через непроходимый лес. Отдельные стволы были разделаны повдоль, словно расщеплены топором; иные подбросило вверх, где они висели, вцепившись в ветви. Жнец пропахал борозду и в земле - получилось гладко, словно рукотворная дорога. Как и обугленные стволы, землю покрывал толстый слой желтой пыльцы.
Не успели ступить, как выяснилось, что слой этот скользкий, как слякоть. Найл чуть не шлепнулся; пришлось ухватиться за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. От взнявшейся пыльцы немилосердно защипало нос и глаза. Спустя секунду оба безудержно чихали. В местах, где пыльца присыпала влажную кожу, тотчас начинался зуд, до боли.
Найл отошел назад на склон и снова сел.
- Наверное, надо отыскать другой путь для прохода.
- Другой?
- Другого пути нет! - Доггинз повел рукой вдоль безнадежно длинной листвяной стены, простирающейся в обоих направлениях.
- А если на север? Зашли бы со стороны болот. Доггинз со злым упорством мотнул головой.
- Я не собираюсь пасовать перед горсткой пыльцы, - он яростно поскреб щеку.- Пусть меня хоть лихорадка замучит.
Найл, покопавшись, вынул из мешка запасную тунику - хороший, тонкий хлопок - и оторвал от полы полосу. Материю он смочил в воде из фляжки и отер пыльцу с рук.
- Кажется, придумал,- прикинул что-то Доггинз. Он также оторвал от туники широкую полосу и смочил водой. Затем обмотал ее вокруг лица (получилось наподобие маски), оставив открытыми только глаза.- Все, считай что обезопасил.
Найл сделал то же самое. Влажная материя приятно холодила лицо. Затем, подумав, он вынул из кармана трубку с металлической одежиной. Когда развернул, Доггинз поглядел на него с деликатным удивлением.
- Для чего это?
- Чтобы пыльца не попадала на кожу.
- При тебе вода, - указал Доггинз. - Ты можешь ее удалить за пять минут.
- Пусть уж лучше этой пакости вообще не будет на коже. Она жжется.
Он расстегнул замок-молнию и забрался внутрь. Для носки одежина, безусловно, была громоздкой и неуклюжей. Небольшие остатки возле запястий и щиколоток оказались на поверку чехлами под ладони и ступни, но, увы - не по размеру. Застегнув, наконец, одежину под шеей, Найл стал походить на серебристую летучую мышь. В одежине держалось неприятное вязкое тепло, от обильной испарины тонкая материя липла к коже.
- Ну, готов? - насмешливо поинтересовался Доггинз.
Найл кивнул, натягивая капюшон. Продеть руки в л ямки заплечного мешка не удалось, пришлось тащить его в одной руке, в другой держа жнец.
- Взял бы да надел плащ, - посоветовал он Доггинзу. - Руки и ноги будут прикрыты.
- Обойдусь. Рискну, - буркнул Доггинз.
Передвигаться было непросто. Получалось как-то боком, на манер краба, меж ног тяжело хлопали складки. Доггинз нет-нет да поглядывал искоса с усмешкой, но ничего не говорил.
Так и шагали, взметая ногами клубы желтой пыльцы. Доггинз, несмотря на маску, начал покашливать. Повернулся к Найлу:
- Я пошел вперед. Свидимся на том конце.
Он начал удаляться быстрыми шагами, пыль облаком окутывала его. Найл, неловко шевеля вдетыми в перчатки пальцами, тщательнее подоткнул влажную материю под подбородок. Все равно от пыльцы ело глаза и жгло вспотевший лоб. Попробовал сдвинуть маску, чтобы прикрыла глаза и лоб. Вот здорово: оказывается, через нее видно, тонкая ткань от воды сделалась почти прозрачной. Дышал Найл ртом - так сподручнее, чем носом; материя при вдохе плотно прилегает к губам и не дает проникать желтой пыли.. Скопляющийся в одежде жар удушал, подкатываясь волнами к шее, но Найл отгонял соблазн спешить, даже когда глаза от жжения заслезились так, что все вокруг расплылось и потеряло очертания. И тут, ориентируясь по хлынывшему внезапно свету, понял: лес позади.
- Ты как, в порядке? - спросил Доггинз.
- Да, а ты?
- Сейчас, только смою с себя всю эту пакость.
Найл совлек с себя маску; оказывается, снаружи она вся покрыта толстым слоем пыльцы. С трудом подавил соблазн протереть истекающие слезами глаза; видно было, что одетые в перчатки пальцы тоже припорошены пыльцой. Чихая и кашляя, он расстегнул одежду и с грехом пополам выбрался из нее. Щеки и лоб от жары так и щиплет, так и щиплет.
Они стояли на полосе сходящегося к реке глинистого спекшегося берега - вода бурая, медлительная. На той стороне подножие холма окаймляла полоса пышной растительности. Особенно впечатляли своим видом лианы, толстые, будто питоны. Сам холм возвышался над окружающей равниной эдаким невиданным валуном; впечатление такое, будто свалился с неба.
Найл с тревожным замешательством вгляделся в лицо Доггинза. Оно было красным и набрякшим, словно от сильного солнечного ожога. Сам Доггинз яростно царапал себе предплечия, и ногти оставляли кровоточащие полоски.
- Ты был прав, - болезненно морщась, сказал он.- Эта сволочь действительно жжется,- он скинул жнец на землю возле заплечного мешка и заспешил к реке. Найл кинулся следом.
- Стой, куда! Там, может, прячется не весть что! - он успел поймать Доггинза за тунику, невольно вспахав пятками землю, не то Доггинз сиганул бы прямо в воду. - Да стой же!
Пока Доггинз, превозмогая себя, топтался нашесте, ругаясь на чем свет стоит и натирая глаза, Найл вынул из мешка запасную тунику, смочил в воде и подал ему. Тот со стоном наслаждения прижал тунику к лицу. У самого Найла лоб горел как ошпаренный, так что он представлял, каково сейчас бедняге. Со дна мешка он достал парусиновое ведерко, ударом кулака выпрямил его и черпнул воды. В эту секунду мутная поверхность невдалеке коротко взыграла: ясно, кто-то их уже учуял. Он велел Доггинзу пригнуться и окатил ему голову и плечи бурой тепловатой водой.
- Да что ты мне это! - не сказал, простонал Доггинз. - Мне в реку сейчас надо! Руки-ноги огнем жжет!
- Ты погоди пока, там кто-то нас караулит.
Он поднял оружие, удостоверился, что оно на минимальной мощности, и выстрелил в завихрение на воде. Пар резко зашипел, заставив отпрыгнуть назад. Когда развеялось, в воде мелькнули широко разведенные челюсти с острыми зубьями. Найл выстрелил еще раз, медленно поведя стволом из стороны в сторону. Шипение пара едва не оглушило. На несколько секунд Найла окутал жаркий влажный туман. Когда он рассеялся, поверхность реки была гладкой и безмятежной.
- Теперь, пожалуй, можно. Полезай.
Доггинз, радостно замычав, ринулся в воду, и тотчас на колени в мягкий ил. Найл чутко следил за поверхностью, готовый в любую секунду выстрелить, а Доггинз знай себе окунался в воду по самые плечи. Не прошло и десяти секунд, как сверху по реке опять взыграло; что-то явно направлялось в их сторону. Найл без промедления пальнул. Через несколько секунд Доггинз взвыл от боли:
- Кипяток!
Найл схватил его за руки и выдернул из воды.
- Лучше свариться заживо, чем оказаться заживо сожранными, - мрачно пошутил он.
С Доггинза стекала бурая грязь. Вглядевшись как следует, Найл заметил, что она самопроизвольно шевелится. Оттерев товарищу спину влажной тканью, он разглядел сонмище приставших к ней крохотных козявок, льдисто прозрачных. Кожа у Доггинза кровянилась от многочисленных укусов, но он их дажее замечал из-за нестерпимого жжения. Найл стал начерпывать и выливать на Доггинза ведро за ведром, пока полностью не смыл грязь. Едва он с этим управился, поотлеплялись и козявки.
Следующие полчаса Доггинз с закрытыми глазами лежал на земле, стиснув зубы, а Найл терпеливо его отливал - ведро за ведром, ведро за ведром. Покрасневшая кожа начала опухать. Доггинз заметался, кроя всех и вся, и вдруг замер. Найл поспешно опустился на колени и припал ухом к его груди. Ничего, сердце бьется нормально - очевидно, просто обморок. Только тут Найл поймал себя на том, что ведь и ему самому несладко: вон как лоб горит. Да еще и обрызганная ядом той гадины левая щека дает себя знать. Впрочем, сейчас не до этого.