Толлер огляделся: людей в коридоре хватает, среди них парами и тройками стоят придворные с эмблемой "меч и перо" - королевские вестники.
- Но мне назначено в девять.
- Милорд, другие ждут уже с семи часов.
Тревога возросла. Толлер стал выписывать круги по мозаичному полу, набираясь решимости, затем напустил на себя смиренный вид и приблизился к охранникам. Завязалась беседа о пустяках; стражники казались благодарными за развлечение, но не настолько, чтобы утратить бдительность. Они не спускали глаз с двери приемной залы. Через несколько минут, исчерпав все темы для разговора, Толлер уже собрался отойти, но тут за дверью раздались шаги.
Каждый стражник распахнул по створке, и в коридор ступила небольшая группа мужчин, по виду - королевских советников. Они удовлетворенно кивали очевидно, беседа с Чаккелом принесла желанные плоды. Из толпы ожидающих вышел светловолосый человек в костюме наместника - он явно надеялся на королевское приглашение.
- Прошу прощения, - шепнул Толлер и устремился мимо него.
Опешившие латники попытались его задержать, но Толлер, хоть и разменял шестой десяток, не утратил былого проворства и беспечной силы, коими славился в молодые солдатские годы. Он без труда растолкал обоих и секундой позже уже шагал по залу с высоким сводом к помосту, где восседал Чаккел. Король поднял голову, настороженный лязгом доспехов стражников, вбежавших в зал следом за Толлером, а затем тревога на его лице сменилась гневом.
- Маракайн! - рявкнул он, поднимаясь на ноги. - Это еще что за наглость?
- Ваше Величество! Вопрос жизни и смерти! - Толлер позволил стражникам схватить себя за руки, но не давал оттащить обратно к двери. - Под угрозой жизнь ни в чем не повинного человека, и я умоляю вас без промедления рассмотреть этот вопрос. А еще я прошу, чтобы ваши привратники оставили меня в покое. От них будет мало проку, если я оторву им кисти.
Эти слова заставили стражников удвоить усилия, но Чаккел ткнул в их сторону пальцем, а затем медленно показал на дверь. Гвардейцы тут же отпустили Толлера и, кланяясь, попятились к выходу. Чаккел стоял, мрачно разглядывая Толлера, пока они не остались вдвоем. Тогда он тяжело опустился на трон и хлопнул себя по лбу.
- Маракайн, я отказываюсь верить своим глазам. Выходит, я напрасно надеялся, что ссылка в поместье Бернор научит тебя держать в узде свой проклятый норов. Значит, я рано радовался.
- Не вижу смысла... - Толлер запнулся, сообразив, что выбрал не тот тон, и внимательно посмотрел на короля, пытаясь определить, не слишком ли он успел навредить Спеннелю. Чаккелу уже стукнуло шестьдесят пять, почти все волосы разлетелись с его загорелой лысины, а тело заплыло жирком. Но при всем при том он ничуть не утратил живости ума. Он славился твердостью характера, упрямством и нетерпимостью и вряд ли желал излечиться от жестокости, которая ему так часто помогала и даже в свое время подарила трон.
- Ну, давай договаривай. - Брови Чаккела сдвинулись, образовав сплошную полоску. - В чем ты не видишь смысла?
- Не важно, Ваше Величество. Самым искренним образом прошу извинить меня за бесцеремонное вторжение, но повторяю: речь идет о жизни невинного человека и на волокиту нет времени.
- Что еще за невинный?! Какого черта ты лезешь ко мне с пустяками?
Пока Толлер описывал недавнее событие, Чаккел играл с синим алмазом, что носил на груди, и недоверчиво ухмылялся. Дослушав до конца, он спросил:
- Откуда ты знаешь, что этот твой приятель из подлого сословия не оскорблял Пэнвэрла?
- Он поклялся.
Чаккел не расставался с улыбочкой.
- Что значит слово паршивого фермера против слова дворянина?
- Я лично знаю этого фермера, - упорствовал Толлер, - и ручаюсь за его честность.
- Но какой барону резон лгать из-за такой ерунды?
- Земля. - Толлер дал королю время подумать. - Пэнвэрл выживает небогатых соседей и прибирает их участки к рукам. Его намерения совершенно ясны, и смею надеяться, вы их не одобрите.
С широкой ухмылкой Чаккел откинулся на спинку позолоченного трона.
- Дорогой мой Толлер, я верю тебе на слово, но если барону угодно хапать крестьянские клочки - на здоровье. Пройдет тысяча лет, прежде чем его потомки станут угрозой для монархии. Ты не обидишься, если я вернусь к более насущным проблемам?
- Но... - Толлер растерялся. Внезапное благодушие короля и обращение к подданному по имени не сулили ничего хорошего. Провал! Смертью невинного он, Толлер, будет наказан за прежние и нынешние проступки. Эта мысль превратила тревогу в ледяной ужас.
- Ваше Величество, - пробормотал он, - мне ничего не остается, как воззвать к чувству справедливости самодержца. Одному из ваших подданных, беззащитному труженику, грозят лишением имущества и смертью.
- Но ведь тут все по справедливости, - беспечно парировал Чаккел. - Ему не помешало бы подумать о возможных последствиях, прежде чем оскорблять Пэнвэрла, а значит - косвенно, - и меня. Сдается мне, барон поступил правильно, и я бы не стал сердиться, пришиби он олуха на месте, вместо того чтобы просить суда над ним.
- Это лишь для того, чтобы придать своему злодейству видимость законности.
- Поосторожнее, Маракайн! - Со смуглого лица короля слетела маска благодушия. - Ты рискуешь слишком далеко зайти.
- Виноват, Ваше Величество! - Отчаявшись, Толлер решил выложить главный козырь. - Мое единственное намерение - спасти жизнь невиновному человеку, а посему я осмеливаюсь напомнить об известной услуге, за которую вы передо мной в долгу.
- Услуге? Услуге?
Толлер кивнул:
- Да, Ваше Величество. Я имею в виду тот случай, когда я спас жизнь не только вам, но и королеве Дасине, а также троим вашим отпрыскам. Прежде я ни разу не затрагивал этой темы, но времена...
- Довольно! - Возмущенный крик Чаккела эхом раскатился под сводами. - Я готов допустить, что ты, спасая собственную шкуру, ненароком выручил мою семью, но ведь это было двадцать с лишним лет назад! Ни разу не затрагивал этой темы, ха! Как только у тебя язык поворачивается! Да ты всякий раз ее касался, когда что-нибудь у меня клянчил. Если хорошенько поразмыслить, то выйдет, что другой темы у тебя отродясь не бывало! Нет, Маракайн, впредь этот номер не пройдет.
- И все же, Ваше Величество, что значит жизнь простого крестьянина в сравнении с четырьмя августейшими...
- Молчать! Хватит! Все, не лезь ко мне с этой ерундой. И вообще за каким лешим ты сюда явился? - Чаккел схватил с этажерки возле трона стопку бумаг и торопливо перелистал. - Ах да! Ты заявил, что хочешь преподнести мне особый подарок. Ну и где же он?
Сообразив, что перегибать палку не стоит, Толлер открыл кожаный футляр и продемонстрировал его содержимое.
- Именно особый, Ваше Величество.
- Металлический меч! - Чаккел страдальчески вздохнул. - Маракайн, твои навязчивые идеи иногда ужасно надоедают. Ведь мы, кажется, раз и навсегда договорились: в оружейном деле железо бракке не замена.
- Этот клинок - из стали. - Толлер взял меч и уже хотел протянуть его королю, когда ему в голову пришла идея. - Мы открыли, что руда из верхней части печи дает необыкновенно твердый металл. Если затем снизить в нем содержание углерода, можно изготовить идеальный клинок. - Опустив футляр на пол, Толлер принял первую позицию фехтовальщика.
Чаккел беспокойно заерзал на троне.
- А ты знаешь, Маракайн, что говорится в протоколе о ношении оружия во дворце? Уж не вызвать ли мне стражу...
Толлер ответил с улыбкой:
- Извольте, Ваше Величество. Вы дадите мне желанную возможность доказать ценность подарка. С этой вещицей в руке я одолею любого рубаку из вашей армии.
- Не смеши! Забирай свою блестящую игрушку, а мне позволь заняться более важными делами.
- Я слов на ветер не бросаю. - В голосе Толлера прозвучала жесткая нотка. - Готов сразиться с вашим лучшим фехтовальщиком.
Чаккел недобро прищурился.
- Похоже, годы подточили твой разум. Надеюсь, ты слыхал о Каркаранде. Ты хоть представляешь, во что он может превратить человека твоих лет?