Хаяси снова взялся за записки Анри Ландаля по письму Мэг.
* * *
Песня скелета.
... Однако к этому я не был расположен. Меня занимала мысль о значительном запоздании "его". Кроме того, я заметил новое легкое покачивание портьеры, как будто кто-то стоял за ней и пошевелился. Я решил понаблюдать за портьерой...
Но здесь мое внимание привлекла сцена. И даже моя спутница заинтересовалась необычностью постановки, оставила меня в покое и не отрываясь смотрела на сцену.
Музыка играла что-то тянучее и очень волнующее.
И вдруг на сцене в центре круга, образованного прожекторами, возникла фигура, фигура необыкновенно худой, черной и совершенно обнаженной женщины. Ее тело было разрисовано под кости скелета и производило жуткое впечетление. Казалось, скелет, стоит на сцене, родрагивая в такт музыке.
Внезапно фигура заговорила. Ее низкий и хрипловатый речитатив, усиленный микрофоном, проникал в мозг так, что захватывало дыхание и какими-то спазмами сжимали горло...
В зале была мертвая тишина и только голос: невероятный, проникающий в каждую клетку, наполнял все вокруг. Она пела, если это можно назвать песней, о Хиросиме:
Сожженый ветер.
Миллионы трупов
Развеет пеплом
По всей вселенной...
Пока не поздно
Молитесь люди
И гордо ждите
Мгновнья смерти...
От слов и исполнения веяло ужасом. Прожектора померкли и тело артистки засветилось мертвенными отблесками.
Одинокий женский крик слегка заглушил начало новых строк:
От звездной вспышки
Планеты рухнут
И пламя ада
Сойдет на землю
Лишь холод смерти
Остудит душу!
Пока не поздно
Молитесь, люди...
Женщина извивалась в такт музыке и словам... и вдруг рухнула на пол безжизненной грудой костей...
Вот и ве, что я помню. В этот момент я чувствовал какое-то смутное беспокойство, щемящую сердце тревогу...
Как в тумане всплывает у меня в памяти тот момент, когда кости скелета рушились... Да, именно тогда своим боковым зрением я, как буд-то, заметил плавное движение портьеры и какую-то тень... А может быть мне все это почудилось? Однако, я сделал в тот миг какое-то сильное, инстинктивное движение в сторону и тотчас ощутил невиданный, режущий ролчек в спину, странный такой толчек... И будто еще сверкнул яркий луч и тот час погас. Наступила ночь...
Да, ничего болше моя память не сохранила.
* * *
Хаяси слегка постукивая пальцами по этим, прочитанным до конца запискам Анри Ландаля, что-то обдумывал.
- Амина, не припомните ли вы, в какой серии находится перехваченное нами донесение Августа Крюге? Кличка, помнится, "Желтый".
- Серия "А".
- Найдите, пожалуйста.
Спустя пару минут Хаяси, перелистав несколько страниц в принесенных Аминой донесениях "Желтого" и найдя нужное место, принялся тщательно его просматривать.
Донесения Крюге/Желтого.
... 13 апреля ...
...Моя парочка прекратила болтовню и уставилась на сцену.
Японец за портьерой продолжает следить за моей парой и что-то записывает.
Феерия со скелетом на сцене, видимо, идет к концу. Очень плохо видно. Подойду к своему объекту поближе. В зале стало почти темно.
Я остановился у намеченной мной колонны, как раз позади японца, почти сливавшегося с тенью портьеры.
На секунду моим вниманием овладела сцена падения скелета на эстраде, но вспыхнул свет, зал взорвался от крика, топота ног, свиста, падения чего-то...
Японец, стоявший за портьерой, исчез.
В тот момент, когда вспыхнул свет, я заметил в четырех-пяти шагах справа от моей пары - француза и француженки - юркую фигуру худенького, низенького японца. Фигура потянулась к колоннам и тот час же исчезла за ними.
Почувствовав что-то неладное, я сделал быстро два шага в право, что бы видеть свою пару, скрытую от меня портьерой и сразу не понял что произошл о...
Но кто? Тот ли, кто подслушивал или тот маленький, юркий?... Мне кажется, что последний, но...
За портьерой бледная француженка тормошила своего спутника: