- 140 километров в час, - ответил Сева. - 60+80=140.
- Интересная сказка! - вздохнул Нулик.
- Не сказка, а присказка, - возразил я. - Сказка еще только начинается. Включаю недозволенную скорость. Теперь мы делаем 200 тысяч километров в секунду. Берегите ваши головные уборы! Нас догоняет луч света, пущенный с Земли, а навстречу нам несется другой луч - с Марса. Приготовьте измерительные инструменты. Сейчас мы измерим скорость обоих лучей. Внимание! Замер! Ну что же вы молчите? Каковы скорости световых лучей?
- У того, который нас догонял, скорость пустяковая, - сказал Сева, всего-навсего 100 тысяч километров в секунду! 300000-200000.
- А у второго - 500 тысяч километров в секунду, - подсчитала Таня. 300000+200000.
Я хотел возразить, но это сделал за меня Олег.
- По моим измерениям, скорость каждого луча - 300 тысяч километров в секунду. Это вытекает из основного положения Эйнштейна: скорость света постоянна.
- Но это же противоречит здравому смыслу! - заволновался Нулик.
- Вот видите, - подхватил я, - рассудительному Нулику здравый смысл мешает. Хорошо, что не помешал Эйнштейну...Разумеется, Эйнштейн основывался не на воображаемых прогулках по небесному шоссе, а на очень тонких физических экспериментах. Результаты их убедили его в том, что никакие приборы никогда, ни при каких обстоятельствах не в состоянии обнаружить изменение скорости света. Она всегда остается неизменной. В чем же тут дело? Что же тогда меняется?
- Вот именно. .Это-то я и хочу выяснить! - съязвил Нулик.
- Меняются сами приборы. Часы начинают идти медленнее. Сокращаются размеры предметов.
- Отчего же нельзя измерить, на сколько они сократились? - спросил Сева.
- А чем, позволь спросить, ты собираешься измерять? Уж не линейкой ли? Так ведь ее длина тоже изменилась. Может быть, секундомером? Так и его ход изменился. И чем ближе скорость движущегося тела к скорости света, тем эти изменения больше. Вот почему при таких больших скоростях пользоваться законами движения Ньютона без существенных поправок нельзя.
Нулик покачал головой:
- Уж эти мне великие люди! Эйнштейн додумался, а ты сиди и мучайся, как его проверить...
- Освобождаю тебя от мучений, - милостиво изрек я. - Теория относительности Эйнштейна не один раз проверена на опыте. Никто из ученых уже не сомневается в ее правильности.
Через некоторое время (надо было все-таки хоть немного отдохнуть после серьезного разговора) мы наконец вышли на непреодолимую Апорийскую дорогу. Впрочем, преодолевать ее пришлось опять-таки мне одному.
- В прошлый раз, - начал я, - Нулик спросил, что такое софизм? Сейчас я ему отвечу. Софизмом в наше время принято называть нелепое, ложное, но хитро придуманное умозаключение, основанное на заведомой несуразице.
- Какой же чудак станет выдумывать заведомую чушь?
- И опять ты торопишься! - пристыдил я Нулика. - В намеренно ошибочных, заумных рассуждениях древних ученых из школы софистов (иначе мудрецов) таились подчас мысли глубокие, оригинальные, блестящие. Недаром софисты оказали большое влияние на развитие многих наук, особенно математики и философии! Самым известным софистом был Зенон из города Элеи. До нас дошли четыре его софизма, или апории, что по-гречески значит "непреодолимое препятствие". Вот с одной из апорий Зенона и столкнулся Магистр на острове Оазис. Зенон утверждал, что для того, чтобы пройти какой-нибудь путь, нужно непременно миновать и его середину. Само по себе утверждение верное. Но далее Зенон рассуждает так: если мы дошли до середины пути, перед нами остается еще полпути, у которого тоже есть своя середина. Итак без конца. Сколько бы мы ни шли, впереди всегда какая-то непройденная часть пути, у которой тоже есть своя середина. А в другой апории Зенон "доказывает", что движения в природе вообще не существует. Все это, конечно, нелепо, но попробуйте найти у Зенона логическую ошибку. Магистр, например, не сумел опровергнуть Зенона.
- А Единичка сумела, - сказала Таня, - взяла да и пробежала весь путь от начала до конца.
- Стало быть, Зенон ошибся? - спросил Нулик.
- Как тебе сказать... Зенон по-своему прав. Если делить путь на отрезки так, как это предлагает он, конца этому пути действительно никогда не будет. Если же идти просто, не обращая внимания на рассуждения Зенона, как это сделала Единичка, одолеть любую дорогу, в том числе и Апорийскую, вполне возможно.
- Не понимаю, какая все-таки польза от Зеноновой мудрости? - проворчал Сева. - Кому она нужна?
- Апории Зенона заставили ученых задуматься над противоречивыми взаимоотношениями между пространством, движением и временем. Но самое, пожалуй, главное то, что Зенон один из первых представил себе бесконечно малую величину, то есть такую величину, которая постоянно стремится к нулю, но никогда его не достигает. А учение о бесконечно малых и бесконечно больших величинах играет огромную роль в современной математике. Впрочем, спохватился я, - об этом вам пока еще рановато...
- Выходит, Магистр ошибался, когда утверждал, что не обнаружил на острове ни одного софизма, - сказал Сева.
- Разумеется, - подтвердила Таня. - А под конец он попросту сбился со счета. Ему померещились 12 бочек вместо 11.
- Бочек было 11 в том случае, если четвертая слева и восьмая справа - одна и та же, - поправил ее Олег.
Сева удивленно поднял брови:
- По-твоему, Магистр и Единичка сели в разные бочки?
Олег загадочно улыбнулся:
- Ну, об этом мы узнаем, когда познакомимся со следующей главой диссертации..
ДИССЕРТАЦИЯ РАССЕЯННОГО МАГИСТРА
В подводной лодке
Плыть по океану в бочке очень неудобно. Можете мне поверить! Единичке хорошо - она маленькая, свернулась калачиком на дне и мигом уснула. А я все время стоял на вахте и держал курс. Правда, куда нас несут волны, я, естественно, не знал. Ночь была темная, безлунная. К счастью, не беззвездная. И я вспомнил, что по звездам моряки легко определяют, где находится их корабль. Были бы только часы да карта звездного неба! Ну, я-то могу обойтись и без карты - слава богу, в астрономии разбираюсь. А часы всегда при мне. Знайте: часы у меня совершенно особенные, они такие точные, что мне иногда даже звонят из обсерватории, чтобы проверить по ним время. Кстати, секундная стрелка у часов во весь циферблат, и все три стрелки светятся в темноте. Я вынул часы из кармана, и, надо же случиться такой неприятности: часы, которые за пятнадцать лет не отстали ни на одну секунду, остановились! Очевидно, впопыхах я забыл их завести. Но тут я обратил внимание на одно любопытное обстоятельство. Часы показывали второй час ночи. При этом минутная и часовая стрелки оказались точно на одной прямой - одна стрелка как бы служила продолжением другой. А вот секундная стрелка остановилась точно под прямым углом к ним, то есть перпендикулярно. Я даже хотел записать, сколько секунд и минут показывали часы, когда остановились, но у меня не было под рукой карандаша - Единичка спала на моем рюкзаке. Но я думаю, что вычислить это время никого не затруднит.
Я снова завел часы и стал думать, чем бы заняться. Не могу сидеть без дела, мне все время хочется что-нибудь вычислять, решать или придумывать. Только теперь я понял, как скучно было бедному принцу Салтану, когда он по воле злого царя Гвидона плыл в одиночестве по океану.
Я решил вычислить расстояние до какой-нибудь звезды - скажем, до Сириуса, а затем проверить, правильно ли это расстояние указано в справочниках. Знаете, как вычисляют расстояние до звезд? Очень просто! Возьмите лист бумаги и поставьте на нем точку (пусть это будет звезда). Где-нибудь пониже (пусть это будет на Земле) проведите прямой отрезок длиною, скажем, в 10 сантиметров, а концы его соедините с вашей звездой двумя лучами. Чем меньше будет угол между лучами, тем, значит, дальше от Земли находится звезда. Угол этот называется параллаксом, что по-русски означает "уклон". Параллакс далеких звезд очень мал.
Прибор для измерения уклонов звездных лучей, так называемый секстант, был со мной. Оставалось только выбрать на Земле, лучше сказать - на воде, отрезок, да подлиннее, чтобы измерение было поточнее. Я решил, что ста морских миль хватит за глаза. Сделав нужное измерение секстантом, я пустил бочку плыть по прямой, чтобы ровно через сто миль измерение повторить. Теперь уже угол должен был получиться другой. Но тут Сириус скрылся, и начался тропический ливень.
Я быстро накрыл полами плаща нашу бочку и таким образом спас ее от потопления. Затем, оторвавшись от звезд, взглянул на океан и замер... Вокруг нашей бочки кружилась огромная акула! Вот она уже совсем рядом со мной и приготовилась ударить по бочке хвостом. Но не тут-то было - ей помешали. Кто? Ни за что не угадаете! Кит. Да-да, гренландский кит! Это ведь он пустил такой мощный фонтан, что я принял его за тропический ливень. И началась схватка!..
Две огромнейшие рыбы - кит и акула - вступили в бой. Победил, разумеется, кит. Когда акула повернулась к нему хвостом, он проглотил ее. Видно было, как она бьется у кита в животе, пытаясь вырваться наружу. Но с китом шутки плохи! Тропический ливень сам собой прекратился, кит уплыл восвояси, а Единичка... Единичка все еще спала. Только было я ей позавидовал, как она проснулась и закричала:
- Папа! - Потом увидела меня и засмеялась: - Ой, это вы! А мне снилось, что мы догоняем моего папу, а он все время от нас убегает. Но ведь мы его догоним? Правда?
- Непременно догоним, - успокоил я бедную девочку. К этому времени звезды погасли, и прямо перед нами из воды показалось солнце. Значит, я все время держал курс на восток! Впереди обозначился скалистый остров. Я быстро изменил курс, но Единичка потребовала, чтобы мы обошли вокруг острова - нет ли на нем чего-нибудь интересного? Но ничего такого там не было. А остров оказался таким маленьким, что его и островом не назовешь. Так, полуостров какой-то...
Вскоре Единичка закричала:
- Лево по борту неизвестный предмет!
В самом деле, недалеко от нас из воды торчала труба.
Единичка захотела сделать остановку, тогда я зацепил трубу якорем и пришвартовался к ней. Но труба стала вылезать изводы. И тогда я понял, что это не труба, а стетоскоп подводной лодки.
Вскоре из воды появилась и сама лодка. Капитан в парадной форме стоял на палубе и размахивал бескозыркой. Он пригласил нас подняться на борт и спустил трап. Вернее, не трап, а лестницу с широкими ступеньками.
Чтобы подняться на палубу, надо было одолеть пятнадцать таких ступеней. Когда бочка подплыла к лестнице, я заметил, что все ступеньки перенумерованы, - бочка находилась прямо против ступеньки с номером один.
Мы с Единичкой одновременно встали на первую ступеньку и начали было подниматься вверх, как вдруг лестница...поехала вниз, прямо в море, словно эскалатор в метро! И все время, пока мы поднимались вверх, лестница двигалась вниз. Однако бега на месте не получилось, потому что я поднимался быстрее, чем лестница опускалась, при этом и я, и Единичка, и лестница - все мы двигались очень равномерно.