В основном, круги, заштрихованные неровной круговой линией.
Черные, искусственные, "поставленные" карандашом кляксы.
К вечеру третьего дня у автора дневника вновь появилась ручка.
"День третий"...
Глядите, Митьку снова привезли! - кричала полная пожилая женщина в потертом белом халате. Кажется, она очень обрадовалась нашей встрече. Я удивился, поскольку никогда раньше ее не видел. Откуда она меня знает?
- Ну что, Ивановна, я его оставляю? - спросил санитар, препроводивший меня из приемного покоя на отделение.
- Оставляй, оставляй! - весело ответила та. - Тут уж мы сами управимся. Больше никого сегодня?
- Да, вроде все. Может, до вечера кого и привезут. Но к вам вряд ли. На тройке и на семнадцатом недобор. Так что... - санитар почесал затылок.
- Вот и хорошо. Вот и слава богу. Нам на сегодня этого добра хватит.
Санитар вышел. Женщина закрыла за ним дверь. На ключ.
- Чего опять учудил, Митя? - спросила она, пока мы шли по длинному коридору.
- Откуда вы меня знаете? - мне показалось, что она как-то связана с коричневым.
- "Откуда?" "Откуда?" - улыбнулась женщина, закрывая за собой очередную дверь. - Как же тебя не знать-то, Митя? Конечно, знаю. А у тебя все та же песня: как ни поступишь, все не узнаешь. Выписываешься: "Я вас, Екатерина Ивановна, никогда не забуду!" А как поступишь заново: "Кто вы? Откуда меня знаете?" Да вот уж знаю... Как такого забыть!
Ну все. Попался. Конечно. Столько агентов. Они и милиционеров завербовали. А вот теперь врачей из себя изображают.
- Ничего. Сейчас тебя подлечат, и все будет хорошо. Выпишем тебя будешь как новенький.
Понятно, они хотят меня перепрограммировать. Так они поступают со всеми, у кого нет души. Но у меня она есть. Теперь они будут пытаться ее уничтожить. Нужно собраться. Нужно взять себя в руки. Мне будут морочить голову. Возможно, пытать.
*******
Мой "лечащий врач" - тоже женщина. Все это странно. Наверное, женщин легче завербовать. Какой-то философ говорил, что у женщин нет души. Вейнингер, кажется. Он застрелился в 23 года, когда понял, что мир невозможно изменить. Тогда наука еще ничего не знала ни про Черные дыры, ни про эффект бабочки. Мне тоже 23. Но я знаю все, что нужно. Я - физик. Мир можно изменить. У меня есть формула. Только для этого мне нужно отсюда сбежать и достать Дашино письмо.
- Ну, Дмитрий, что на этот раз? - спросила темноволосая женщина в очках и белом халате.
Странный вопрос.
- Значит, не хочешь разговаривать... Понятно. Все, как обычно, - она перестала сверлить меня взглядом и начала перебирать на своем столе бумаги. - Где тут у меня твои архивные истории? Да, вот. Две. А третья?.. Ты ведь у нас три раза лежал?
Она снова посмотрела на меня.
- Екатериночка Ивановна, - крикнула она. Дверь кабинета открылась:
- Да, Зоя Петровна! Я здесь.
- Екатериночка Ивановна, он ведь у нас три раза лежал? - спросила "доктор".
- Три. Точно - три.
- А почему только две архивные истории принесли?
- Наверно, не нашли третью. Но я попрошу, пусть поищут. Должна быть, захлопотала "Екатериночка Ивановна".
- Вы уж попросите - пусть найдут. А то он же у нас молчит вечно, как партизан. И, как я понимаю, опять не узнает никого. Вас тоже не узнал?
- Нет, Зоя Петровна, не узнал, - ответила Ивановна, всплеснув руками.
- Ладно, меня забыл, - стала журить меня Зоя Петровна, - а Екатерину Ивановну-то... Она же твоя любимая санитарка была! Не разлей вода компания! Ну, ладно.
Моя "любимая санитарка" поохала, поахала и вышла. Мы снова остались один на один с "доктором". Так лучше. Сопротивляться давлению одного вербовщика легче.
- Дима, Дима, - качала головой Зоя Петровна, пролистывая "мои" истории болезни. - Значит, позапрошлый раз ты у нас был геологом. Нашел центр планеты и хотел устроить нам тотальное извержение всех вулканов. Одну большую Помпею. Тебя тогда прямо из аэропорта привезли. Ты собирался без визы вылететь в Италию...
О чем она говорит? Какая Помпея? Что за глупости? Какая Италия? Какой геолог? Я - физик. Физик! Откуда она взяла геолога? Что-то путает? Нет, это она меня пытается запутать.
"По словам больного, - Зоя Петровна стала читать свои записи вслух, символом души в античной мифологии была бабочка. Пиренейские горы с высоты напоминают бабочку. Это место, где покоится душа Земли. Чтобы разрушить всю Землю целиком, нужно взорвать эти горы".
Бред какой-то! Наверное, она хочет загипнотизировать меня. Так всегда делают гипнотизеры: начинают говорить какую-то ерунду - человек теряет нить рассуждений и проваливается в транс. А когда он в состоянии транса, ему можно внушить все что угодно.
- Так, а прошлый раз, - Зоя Петровна принялась читать следующую "историю", - ты у нас был биологом. Да... Нет, генетиком. Ты хотел вирус смертельный разработать. Чтобы он всеми путями распространялся - и воздушно-капельным, и через кровь, и через кожу. Потом всех людей заразить, и планету очистить. "По словам больного, теперь у человека нет души. Все люди - гусеницы. Их можно убить вирусом тутового шелкопряда". Да...
Я не биолог, я - физик! Физик! Что за ерунда! Она сама чокнутая! Сумасшедшая в белом халате!
- Ну, и кто мы теперь, Дима? - Зоя Петровна оторвала свой взгляд от стола и стала меня им буравить.
Точно - пытается гипнотизировать. Ничего не получится. У меня иммунитет на гипноз. Я специально его вырабатывал. И еще, я отсюда убегу. Обязательно убегу. Ничего, что двери с замками. У меня есть план - это главное.
- Да... - печально протянула Зоя Петровна через минуту. - И какую бабочку ты на сей раз выдумал?.. Ну, ладно. Разберемся. Ивановне расскажешь.
*******
Меня отвели в обшарпанную палату - большую, на двенадцать коек. В палатах двери не предусмотрены. Просто проемы - видимость дверей. Это сделано, чтобы постоянно наблюдать за больными и видеть, что они делают.
Палаты, словно одноглазые монстры, смотрят в длинный коридор, по которому ходят сумасшедшие. Но они, конечно, не все сумасшедшие. Некоторые агенты, а некоторые -нормальные, как я, просто их считают сумасшедшими.
Моя кровать у самого окна. Окно зарешечено. Пока санитарка расстилала мою постель, я успел выглянуть во двор. Там мерно прогуливался коричневый. Он сразу же заметил меня и, расплывшись в дурацкой улыбке, помахал мне букетом коричневых цветов.
- Придурок! - процедил я.
- Чё ты сказал?! - раздалось с соседней койки.
Я обернулся. Грузный, отчаянно неприятный тип с бритой головой неправильной формы. Он поднялся на локте и уставился меня тупыми, бычьими глазами.
- А ну лежи, дурак! - вступилась за меня санитарка. - Не видишь, новенький. Не выступай, лежи! Да, да! Давай! А то сейчас Петьку позову... Развыступался тут!