Как и итальянца, Мануэля приняли в штат благодаря его внешности, а также щедрости и внушительным размерам пениса, который до того слишком долго оставался неоцененным. Здесь же, среди утонченных светских дам, его мужское достоинство наконец обрело заслуженное уважение. Мануэль планировал и дальше оставаться на своем ответственном посту, мечтая продержаться в этой должности до солидного, если не преклонного возраста. Он открыл свою землю обетованную и единственно желал никогда не возвращаться на свою провинциальную родину.
Упругий пенис Мануэля был столь неукротим в действии, что иногда требовались две руки, чтобы удержать его. Однако если бы в былые времена Мануэль осмелился предложить женщине взять его орган в свой премилый ротик, его слова были бы встречены звонкой пощечиной. И он остался бы стоять, как идиот, с разбухшим членом, обиженно выпирающим из штанов. «Чего ожидать от неотесанной крестьянки?» — досадливо бормотал он, поспешно заталкивая свой сопротивляющийся пенис обратно в тесноту брюк — только чтобы снова извлечь его оттуда в уединении своей комнаты и завершить то, что началось в темном закоулке. Что ж, он больше никогда не допустит столь бессмысленного унижения. Здесь, в санатории, он будет вращаться среди женщин воспитанных и культурных — которые понимали в этом толк и умели дорожить истинными ценностями. Он уже и так потерял достаточно времени — теперь пора было наверстать упущенное.
В качестве начальника службы охраны Мануэль многократно обошел всю территорию санатория, выбрав лучшие наблюдательные пункты, одним из которых были пышные кусты, окружавшие бассейн. Здесь он мог в свое удовольствие любоваться резвящимися в воде дамами, ради развлечения сравнивая их интимные части тела. Доктор Бронски настаивал, чтобы все его пациентки принимали целительные солнечные ванны, полезные для подточенных тяжелыми недугами организмов, так что Мануэль почти целый день мог одновременно лицезреть по крайней мере десяток красивых женщин, загоравших голышом в шезлонгах вокруг бассейна, раскинув томные конечности в беспечной полудреме. И, выбрав для своей засады точку наблюдения, откуда открывался самый удачный обзор, Мануэль завороженно разглядывал нежные женские гениталии, не тронутые солнечными лучами, которые напоминали ему ломтики сочного сырого филея (при этой мысли у него всегда начиналось обильное слюноотделение).
Загорающие дамы редко вступали друг с другом в беседу. Каждая боялась невзначай проговориться о запретных встречах с сотрудниками санатория, а это могло повлечь за собой крупный скандал, что не только грозило увольнением сотруднику санатория, но и порочило репутацию замешанной в этом женщины. Так что, во избежание личных контактов, дамы ставили свои шезлонги подальше от бассейна и друг от друга и отворачивались к кустам, дабы достичь полного уединения, даже не подозревая о том, что тем самым предоставляют Мануэлю отличную возможность беспрепятственно разглядывать их обнаженные формы.
Имея доступ к информации о санаторном распорядке дня каждой гостьи, начальник охраны мог заранее подгадывать время, чтобы застать у бассейна именно тех, кого хотел увидеть. Естественно, он был не прочь при случае понаблюдать и за остальными. Однако Мануэль предпочитал женщин с экстраординарной физической чертой: аномально большой грудью и сосками или широко расставленными уплощенными ягодицами, благодаря чему маленький морщинистый кружок между ними был виден, даже когда женщина стояла. Причем это угадывалось даже под одеждой — по узкой талии и характерной форме аппетитной попки в виде перевернутого сердечка. Мануэль разработал почти научный метод определения этой особенности по походке женщины: две половинки двигались на расстоянии друг от друга, словно их специально разводили в стороны. К счастью, в санатории «Элизиум» найти женщин с подобной фигурой было нетрудно, и Мануэль наслаждался созерцанием их упругих форм из своей засады в зарослях кустов вокруг бассейна.
Не прошло и недели после приезда Мануэля в санаторий, как он встретил здесь леди, вполне соответствующую его вкусам. Впервые испанец увидел Талию там же, у бассейна. Ее точеные ягодицы с изящным отверстием между ними являли непреодолимо соблазнительное зрелище, как и мясистый сэндвич ее половых губ, когда она лежала на боку, подтянув колени к вишневым соскам. Мануэль явственно видел глубокую алую щель ее влагалища, плачущую медовыми слезами, и с трудом поборол желание слизать их с пушистых подушечек, а затем всадить внутрь свой пенис. Однако этого не позволяли обстоятельства, если учесть количество других гостий, расположившихся поблизости. Хотя лично он не возражал против присутствия аудитории — испанец очень гордился своим пенисом, не упуская возможности продемонстрировать его очередной даме, которая, едва взглянув на массивный орган, тут же сдавалась на милость победителя.
К тому моменту, как ее заприметил начальник охраны, Талия провела в санатории «Элизиум» уже две недели. Изнывая от неутоленной страсти, воспламененной бесчувственным Паоло, погасить которую не могли даже пресловутые сеансы массажа, девушка, как и предполагал Мануэль, не отвергла его ухаживаний. С самой первой встречи Талия была настроена весьма благосклонно, с неистовым пылом отдаваясь испанцу в самых немыслимых позах. Он даже рискнул взять ее у бассейна, когда никого не было поблизости, заставив оседлать шезлонг, дабы в процессе он мог любоваться тем, что находилось меж раздвинутых ягодиц. В этой позе край ануса женщины растянулся до такой степени, что, казалось, можно было просунуть внутрь кулак. Угроза появления у бассейна новой партии гостий лишь усиливала возбуждение Мануэля, которому в глубине души даже хотелось, чтобы их застали на месте «преступления». Возможно, ему удастся опробовать в действии свой пенис еще на одной леди или даже представится шанс осуществить свою заветную мечту — обладать двумя женщинами сразу.
А пока Мануэль развлекался с Талией. Перспектива их отношений была слишком недолга, чтобы его тяготила мысль о пресыщении обществом девушки. Эта изящная, стройная брюнетка имела множество достоинств, способных заинтересовать начальника охраны. Всякий раз, когда он брал ее сзади, ему не нужно было раздвигать ее ягодицы, чтобы любоваться своим пенисом, скользящим в ее спелой щели, и это придавало их встречам особое очарование. Во время сношения ему был отчетливо виден каждый штрих женских гениталий — как и оку скрытой камеры Томаса Бронски. Не любивший излишней таинственности, Мануэль предпочитал действовать открыто. Будь его воля, он заставил бы всех дамочек обриться от лобка до самого копчика.
Под обжигающими лучами полуденного солнца Мануэль орудовал своим пенисом во влагалище Талии, и зной вливал в его жилы кипучую энергию, высвобождая пряные ароматы тела партнерши. Под его агрессивным натиском Талия терлась клитором о теплые пластмассовые планки шезлонга, периодически застревая между ними. Но вместо того чтобы освободиться, девушка протягивала руку под шезлонг и просовывала нежный отросток в узкую щелочку. Затем, крепко зажав его большим и указательным пальцами, чтобы он не выскальзывал, она сжимала твердые планки, до боли сдавливая зажатую в пластмассовых тисках чувствительную плоть. С каждым движением испанца ее клитор старался вырваться из тугого капкана, растягиваясь и деформируясь до тех пор, пока она не достигала желаемого результата, и только тогда маленький пленник наконец обретал свободу.
Исключительная эластичность клитора Талии делала ее любимой пациенткой доктора Бронски, который тратил не один час на сложные манипуляции, после которых мясистый бугорок даже отдаленно не напоминал свою изначальную форму. За всю свою врачебную практику Бронски никогда не наблюдал ничего подобного. Клитор девушки имел консистенцию жевательной резинки. Чем дольше доктор над ним работал, тем мягче и податливей он становился. Поистине, столь уникальный феномен был достоин описания в учебниках анатомии.
Благодаря уникальной форме ягодиц Талии во время соития Мануэль имел возможность наблюдать это забавное шоу — как рука партнерши безжалостно дергает и теребит покрасневший резиновый язычок. Были в этом и другие преимущества: поскольку ему не приходилось раздвигать упругие половинки ягодиц, руки его были свободны для других целей, и он мог вставлять пальцы в зияющее жерло ее ануса, которое, благодаря умениям массажиста, было подготовлено для любых форм вторжения извне. Не имея особой склонности к анальному сексу, начальник охраны тем не менее из любопытства не мог не опробовать этот вид коитуса. Он всегда воздавал должное заслугам Андре, плодами деятельности которого пользовался, без усилий вводя свой пенис в распечатанный канал девушки. В глазах Мануэля это придавало анусу Талии особый шарм. Сколько он себя помнил, его всегда влекло к необычным атрибутам женского тела — хотя Талия была только одной из множества щедро одаренных природой женщин, побывавших в санатории «Элизиум».
Учитывая количество молодых красивых девушек, с которыми Мануэлю приходилось общаться по долгу службы, каждый день казался ему великим праздником, ибо вокруг было столько вместилищ для его органа и столько лакомств, которые ему еще предстояло попробовать. Однако, несмотря на полноценный физический контакт с гостеприимным отверстием Талии, более всего испанцу доставляли удовольствие «платонические» отношения с гениталиями: он любил смотреть на них, вдыхать их ароматы, прикасаться к ним. Он пребывал в постоянном поиске вульвы с пышными половыми губами и — если повезет — с большим развитым клитором. Благодаря стараниям доктора Бронски, который выбирал пациенток, исходя из собственных специфических предпочтений, Мануэль без труда находил то, что искал. Однако он даже не мечтал увидеть орган столь благородных пропорций, как знаменитый клитор Карлы, и каждый раз, глядя на нее, он понимал, что должен обладать ею любой ценой.
Начальник охраны едва успел укрыться в кустах, когда Карла вышла из бассейна. Ее розовая кожа лоснилась влажным блеском, в рыжем пушке лобка искрились и переливались, словно голубые бриллианты в медной оправе, капельки воды. С замиранием сердца Мануэль смотрел, как она идет к своему шезлонгу, двигаясь плавно и грациозно, будто морская фея, вышедшая из океанских глубин. Упругие холмики ее грудей колыхались в такт шагам, легкий ветерок теребил затвердевшие карамельные соски. Когда Карла проходила мимо, несколько дам повернули к ней головы и, кривя губы в язвительной усмешке, взглядом провожали сочный коричневатый бутон, выглядывавший из курчавых завитков, обрамлявших ее вульву. Однако в их глазах был лихорадочный блеск, чего вряд ли можно было ожидать от женщины, смотрящей на представительницу ее пола, — блеск, особенно заметный в обычно безмятежном взоре аквамариновых глаз юной леди, занимавшей соседний шезлонг.
Карла, смущаясь столь пристального внимания, накрыв белым полотенцем шезлонг, передвинула его ближе к кустам, подальше от взглядов загорающих особ, и легла, открыв свои прелести глазам Мануэля, который все это время наблюдал за ней из-за живой изгороди. Он не мог поверить своей удаче. Не случайно выбрав этот наблюдательный пункт, откуда открывался великолепный обзор, он не был разочарован и теперь. Когда солнечные лучи согрели и высушили покрывшуюся мурашками кожу девушки, из золотистого гнездышка вынырнул пухлый бугорок. В возбуждении Мануэль едва не выдал себя. Он задержал дыхание, чтобы унять нервную дрожь, и с замиранием сердца стал смотреть, как между раскрытых бедер задремавшей девушки из пламени медно-рыжих волосков восстает разбухающий клитор и вокруг него расправляются лощеные складки плоти, словно крылья птицы, собирающейся взлететь.
Такая женщина, как эта, подумалось Мануэлю, должна испытывать во время сношений оргазм за оргазмом, и ему уже не терпелось подтвердить свою теорию практикой. Однако в тот момент его призывало более неотложное дело. Он засунул дрожащую руку в шорты цвета хаки и достал из увлажнившихся штанов свой возбужденный орган. Как никогда не управляемый, он норовил вырваться из руки и, словно стрелка компаса, упрямо указывал на первопричину своего состояния — спелый сочный фрукт меж раздвинутых бедер Карлы. Разбухшая головка пениса побагровела, налитая кровью, и сияла, словно красный глаз семафора в тумане. Парой торопливых движений Мануэль усмирил разбушевавшийся пенис, обильно полив теплой пенистой жидкостью каменистую почву.
Полуденный зной становился невыносимым, и женщины, загоравшие возле бассейна, одна за другой стали собирать свои вещи и уходить. Мануэль с усмешкой провожал взглядом загорелые попки, подрагивающие при ходьбе под махровой белизной полотенец, обернутых вокруг бедер удаляющихся гостий. Тем не менее, несмотря на радующее глаз зрелище, Мануэля не покидало чувство физического дискомфорта, ибо вся его одежда насквозь пропиталась потом. Словно в забытьи, испанец даже не заправил в штаны поникший пенис, который теперь жалко висел, выделяясь светлым пятном на фоне зеленого хаки, не имея даже отдаленного сходства с прежней своей формой. Необходимо было сполоснуться. Мануэль знал, что на пляже никого нет. С тех пор как исчезла Моника, туда никто не ходил. Испанец терпеливо ждал, надеясь, что жара разбудит Карлу и еще одну оставшуюся девушку в соседнем шезлонге и они уйдут. Минуты тянулись медленно, и, взглянув на часы, он понял, что прошло гораздо меньше времени, чем ему казалось. Возможно, ему следовало бросить в бассейн камешек, чтобы леди прервали свою сиесту. Мануэлю уже было не до шуток. Его призывали служебные обязанности — не мог же он, в самом деле, проторчать здесь весь день.
И вдруг испанец понял, что вторая девушка вовсе не спала — она лежала на боку, подперев голову рукой, и разглядывала Карлу так же, как и он, только более откровенно. Потянувшись, словно разминая затекшие суставы, она согнула ногу в колене и, положив руку меж разомкнутых бедер, к полному восторгу Мануэля, начала медленными круговыми движениями массировать клитор, не отрывая взгляда от соблазнительных форм спящей соседки. Хотя она находилась от него не так близко, как Карла, Мануэль даже издалека мог определить, что она очень красива — изумрудно-зеленые глаза, длинные изящные руки, блестящие, точно соболиный мех, черные локоны и такие же темные, только короткие и курчавые волоски в интересующей его области. Дремлющий орган испанца вновь ожил и зашевелился.
Жена иностранного дипломата, Суси, по слухам, вела образ жизни, соответствовавший ее высокому статусу, и славилась среди санаторного персонала своей чопорностью. Никто из молодых прислужниц, в том числе и неотразимая Франсуаза, не мог найти к ней подход. Равно как Паоло и Андре. Все спрашивали себя, как она проводит время в санатории, ибо Мануэль однажды услышал брошенную вскользь реплику доктора Бронски, что эта гостья предпочитает увеселительным мероприятиям строгие деловые обеды. Но сейчас, видя, как ее пальцы любовно оглаживают гениталии, испанец понял, что это далеко от истины.
Суси, говоря беспристрастно, была просто обворожительна — настолько, что Мануэль вмиг забыл о таких досадных обстоятельствах, как жара и пот. Неожиданный сюрприз в образе мастурбирующей женщины более чем оправдывал любой дискомфорт, тем более что вскоре последовало продолжение спектакля, достойное самых бурных аплодисментов. Суси поднялась с шезлонга и, перебросив через плечо полотенце, на котором лежала, на цыпочках, словно боясь побеспокоить, направилась к Карле и остановилась у ее колен, впивающихся в пластмассовый каркас шезлонга. Молча глядя на спящую женщину, она облизала губы с таким сладострастием, что привела в шок даже Мануэля: Карла безмятежно спала в весьма непристойной позе, широко раскинув ноги, и Суси, похоже, смотрела прямо на диковинный бутон, распустившийся между ними. Ее собственный бугорок гордо выпирал из собольего меха, и испанец непроизвольно облизал губы, изучая в профиль его кончик — такой же пунцовый, как головка пениса. Суси снова принялась массировать клитор, от чего он стал еще ярче и пышнее.
Целая буря эмоций промелькнула на очаровательном личике воздыхательницы Карлы, обычно бесстрастные черты приняли столь похотливое выражение, что уже отвердевший пенис Мануэля подрос еще на один дюйм. Держась за подлокотники шезлонга, Суси осторожно опустилась на колени, так что лицо ее оказалось на уровне бедер Карлы. Тело ее дрожало — то ли от физического напряжения, то ли от боязни и возбуждения. Она наклонилась вперед, и ее глаза, нос и губы застыли над золотистым пушком лобка спящей девушки. Суси так увлеклась, что не чувствовала на себе пристального взгляда Мануэля. Наверное, она бы не заметила, даже если бы вокруг собрался весь штат санатория, не говоря уже о притаившемся в кустах одиночном зрителе, и тем более о глазке установленной на крыше полосатого шатра скрытой камеры, жадно ловившем каждое ее движение.
Суси понимала, что должна действовать очень осторожно, ибо в следующие несколько секунд должно было решиться, что ее ждет — успех или поражение. Поэтому, стараясь даже не дышать, она очень аккуратно накрыла лицо Карлы своим полотенцем. Хотя Суси всегда в душе восхищалась красотой Карлы, она ни при каких обстоятельствах не могла допустить, чтобы ее увидели, особенно если ее поползновения будут встречены бурным протестом — в этом случае она бросится в кусты и ползком проберется сквозь заросли, а там, слава богу, всего пара шагов до спасительного бунгало. Хотя Суси впервые впала в грех, прельстившись прекрасным телом молодой женщины, в тех социальных кругах, к которым она принадлежала, ее бы ждала несоразмерно суровая кара, словно она всю жизнь совращала невинных девочек. Жена посла, она обязана была заботиться о безупречности своей репутации.
Суси была знакома с Карлой еще до приезда в санаторий: однажды их вскользь представили друг другу на званом обеде в посольстве. В то время Суси сочла ее довольно скучной особой, однако довольно быстро изменила свое мнение, когда вечерами ее стал преследовать навязчивый образ бугорка цвета спелой клубники в огненных зарослях курчавых волос. Эти фантазии обыкновенно сопровождались обилием влаги меж бедер, оставлявшей липкие пятна на белоснежных крахмальных простынях. Просыпаясь утром с саднящей тоской внизу живота, она весь день не могла думать ни о чем другом, кроме как о сочных прелестях Карлы. Сдавленно хихикая и ухмыляясь, как и остальные загорающие у бассейна гостьи, провожавшие Карлу насмешливыми взглядами, Суси тем не менее была совершенно заворожена женственностью очертаний ее клитора. Она даже представить не могла, что будет с таким нетерпением ожидать прихода Карлы, чтобы, когда та появится, занять место рядом с ее шезлонгом и следующие два часа исподволь рассматривать вожделенный орган, грезя о его медовом вкусе и тонком благоухании и пугаясь своих дерзких фантазий.
И вот теперь Суси представился случай осуществить свои мечты. Губы ее мягко коснулись возбужденного клитора Карлы. Объятая трепетом, она вбирала всем своим естеством его шелковистый стержень, увлажнившийся от жары и распустившийся букетом ароматов. Суси была близка к оргазму. Плотно стиснув бедра, она с блаженством вкушала нежнейший деликатес, уже вновь готовая к развязке — как и Мануэль, наблюдавший за женщинами из своего укрытия. Насколько же обманчиво бывает первое впечатление! Теперь Суси не могла поверить, что когда-то сочла Карлу недостойной своего внимания.
Карла, почувствовав прикосновения губ Суси, вздрогнула и, проснувшись, машинально потянулась к полотенцу, закрывавшему лицо, но кто-то крепко держал его. Несмотря на испуг, Карла еще в полудреме начала возбуждаться от интимных ласк, обращенных к ее клитору, и приятные ощущения в области гениталий возобладали над инстинктом самосохранения. Нежные прикосновения теплых губ, казалось, не представляли никакой угрозы. Карла была уверена, что это делает женщина, потому что губы и язык были слишком мягкими по сравнению с мужским ртом. И только женщина могла интуитивно знать, как доставить женщине наивысшее наслаждение. И Карла, позволив незнакомке продолжать начатое, уже чувствовала, что приближается к оргазму.
Испанец невольно завидовал темноволосой женщине. Судя по блаженству на ее лице, клитор Карлы имел не только самые соблазнительные формы, но и весьма приятный вкус. Со своего удачно выбранного наблюдательного пункта он мог отчетливо видеть припухшие губки Суси, жадно обнимающие трепещущий язычок Карлы; слух его улавливал даже тихие чмокающие звуки. Конечно, опытная партнерша обладала бы более совершенной техникой, но неумелые спонтанные ласки тем сильнее возбуждали Мануэля, как и вид робкого женского язычка, впервые окунающегося в сладкие соки влагалища.
После этой эротической сцены у бассейна начальник охраны стал питать еще большее влечение к Карле. Как и Суси, его неотступно преследовал образ гипертрестированного выроста меж ее бедер. Как ему хотелось завладеть этой необъезженной плотью, укротить ее мощью длинного пениса, тем самым утвердившись в своем мужском самолюбии. Он бы показал этому заносчивому отростку, кто его хозяин. Если он возьмется за дело, не будет нужды ни в языке, ни в пальцах.
К сожалению, Мануэлю пришлось ждать гораздо дольше, чем он рассчитывал, поскольку завоевать Карлу оказалось не так-то просто. Чувствуя его откровенный интерес, она всячески избегала его. Ей было некомфортно в его обществе, равно как и наедине с домогавшимся ее итальянцем, и она предпочитала обходить обоих стороной, все больше времени проводя в своем бунгало с Андре и Франсуазой. Мануэль для начала решил заняться устранением своего соперника — Паоло, так что хлопот у него заметно прибавилось. Как ни тяжело ему было это признавать, итальянец как никто иной умел воспламенять сердца женщин, ибо они набрасывались на его пенис еще до того, как он успевал спустить штаны. И, насколько он мог судить, Карла была единственной женщиной в этой группе пациенток, кто не отвечал на ухаживания инструктора по теннису, что Мануэль приписывал талантам юной Франсуазы. Возможно, рыжеволосая предпочитала утонченные ароматы представительниц собственного пола солоноватому привкусу мужского семени. Однако это его не особенно беспокоило. Мануэль утешался хотя бы тем, что заносчивый итальянец тоже не сможет занести Карлу в длинный список своих побед.
Начальник охраны терпеливо ждал своего шанса, а между тем набирал очки, осчастливливая другие женские влагалища. Многие их обладательницы попадали к нему сразу после теннисного корта, с молочными следами коктейля на губах, который им довелось испить. Он всегда был готов предоставить им свои услуги, не зависимо оттого, где находился и чем занимался. Он мог взять женщину в тени дерева, на пляже или — если позволяли обстоятельства — у бассейна, где в памяти его оживали яркие воспоминания о страстных встречах с Талией. Если женщина ему по-настоящему нравилась, он не стеснялся навестить ее и на дому — или, в данном случае, в бунгало, и часто уходил за считанные минуты до появления Андре. Ему никогда не приходило в голову консолидироваться с темнокожим островитянином, хотя массажист мог вполне согласиться на подобное предложение. Мануэль, в отличие от теннисного инструктора, питал глубокое уважение к искусству Андре, ибо нужно было обладать истинным талантом и умением, чтобы заставить женщину вожделеть его эбонитовый пенис.
Испанцу часто хотелось остаться понаблюдать массажиста в действии, чем бежать из бунгало гостьи, словно вор, но этого ему не позволяла гордость. Поэтому когда через несколько минут в спальню входил Андре, то всегда с удивлением обнаруживал влагу, сочащуюся из щели, в которой недавно побывал пенис начальника охраны. Не догадываясь о посещениях Мануэля, он приписывал этот феномен возбуждению женщины, которая с нетерпением ожидала вторжения в задний проход его несравненного органа.
Желание начальника охраны наблюдать за массажистом вскоре превратилось в навязчивую идею, и он наконец решился на отчаянный шаг. Его должность позволяла ему в любое время дня и ночи находиться в диспетчерской, не навлекая на себя подозрений. Несмотря на специфический характер Томаса Бронски, Мануэль постарался подружиться с ним. Когда было нужно, он мог быть довольно обаятельным — а брат доктора мог быть ему весьма полезен. Диспетчер часто приглашал своего нового друга в свою тесную коморку, где они вдвоем следили за развитием событий. Эти дружеские встречи — ибо начальник охраны посещал диспетчерскую отнюдь не по долгу службы — давали Мануэлю возможность узнать пациенток санатория с совершенно другой стороны. Так он впервые открыл для себя, что традиционного полового акта было явно недостаточно для удовлетворения их сексуальных нужд. С другой стороны, его радовало, что на протяжении всего дня женщины ни разу не ощущали присутствия во влагалище настоящего мужского пениса. Сперва думая, что ошибается, он спросил об этом Томаса, который часами наблюдал за гостьями. Когда же его сомнения были развеяны, Мануэль понял, что делать. У него появилась собственная высокая миссия. Он стал целенаправленно выбирать женщин, которые более всего могли нуждаться в его услугах… чтобы с готовностью их предоставить. Частые посещения диспетчерской Томаса Бронски имели свою цену. Однако, учитывая возможности, которые открывали перед ним их дружеские отношения, Мануэль считал ее вполне приемлемой и был готов платить. Он не находил зазорным давать этому парню с причудами нюхать и облизывать его пальцы после того, как они исследовали влажные душистые прелести меж женских бедер. Но когда Томас взвинтил цену, Мануэль встревожился. Испанский менталитет не позволял ему даже помыслить о том, чтобы к нему прикасался другой мужчина. Когда мольбы младшего Бронски переросли в угрозы обо всем доложить начальству, что могло привести к его увольнению, Мануэль понял, что других вариантов нет.
С этого момента у начальника охраны появилась новая обязанность: после каждого совокупления он должен был заходить в диспетчерскую, где его ждал всеведущий Томас Бронски, который до последней капли слизывал женские соки с бронзовой кожи его пениса и морщинистой мошонки. Твердо уверенный в своей гетеросексуальной ориентации, испанец по понятным причинам был весьма обеспокоен тем, что во время этой процедуры его поникший орган вновь начинает проявлять признаки жизни, реагируя на прикосновения языка другого мужчины. Он сразу же заталкивал его в штаны и пулей вылетал из комнаты, оставляя блаженствующего Томаса Бронски наедине с его извращенными сексуальными фантазиями.
Заклятый враг Мануэля, Паоло, между тем тоже не терял времени даром, расширив границы своих владений далеко за пределы теннисного корта. Никогда не отличавшемуся постоянством Паоло вскоре прискучили тайные свидания с Андре и пресной ирландкой. Решив, что пора что-то менять, он прекратил эти встречи. Однако это не мешало ему время от времени проявлять благосклонность к темнокожему красавцу, который был далеко не равнодушен к мускулистому заду инструктора и пошел бы на все, лишь бы обеспечить себе постоянный к нему доступ.
Итальянец хорошо знал, насколько огорчает дам его безразличие к их роскошным формам, и начал от скуки подумывать о том, как бы вознести их душевные переживания на более качественный уровень. Он предпочел бы, чтобы объектом его творческого эксперимента стала Карла, хотя надежда была чрезвычайно мала: в отличие от других гостий, она, по всей видимости, не проявляла ровно никакого интереса к его оскопленному органу. Однако Паоло не отчаивался. Твердо вознамерившись хотя бы раз до отъезда склонить ее к своим ногам, он понимал, что без помощи Андре ему не обойтись, ибо массажист обладал большим влиянием на эту женщину.
Паоло ловко расставил ему ловушку, вновь предложив себя отвергнутому партнеру. Сопротивляться магическому обаянию его ректума было практически невозможно, даже при богатом разнообразии доступных женских анусов. И доверчивый Андре попался на крючок. Однако на этот раз Паоло поставил твердое условие: он преподнесет свой зад в дар эбонитовому пенису, только если в этом будет участвовать одна из гостий — имелась в виду, разумеется, Карла.
Андре было трудно согласиться на это неэтичное предложение. Хотя весь день он обслуживал прекрасных дам, ему было горько сознавать, что он может упустить драгоценный шанс развлечься с одаренным итальянцем. К тому же перспектива присутствия его обожаемой Карлы служила довольно веским аргументом в пользу этого свидания. Он знал, что ему придется ее обмануть, но это уже не имело решающего значения. Разве до сих пор он не обманывал ее, намеренно умалчивая о скрытых камерах, фиксирующих каждое движение их нагих тел? Хотя Андре исподволь терзало чувство вины от своего вероломства, он не позволил ему возобладать. В конце концов, он поступал так по обязанности — и получал за это щедрое вознаграждение. К тому же, если бы ради достижения заветной цели потребовалось прибегнуть даже к шантажу, это его не остановило бы. И если Паоло грозил отказать ему в удовольствии, то у него нет иного выхода — подвел Андре итог своим душевным терзаниям.
На следующий день, когда после сиесты у бассейна, неожиданно завершившейся экстазом от оральных ласк Суси, Карла вернулась в свое бунгало, она с удивлением обнаружила в спальне Паоло и Андре. Они открыли дверь служебным ключом и заблаговременно отключили скрытую камеру. Паоло не имел ни малейшего желания выставлять свои соития с Андре на обозрение публике, собравшейся на вечерний киносеанс в диспетчерской Томаса Бронски. Хотя разврат на крошечном греческом островке был обыденным явлением, привычки Карлы, приобретенные в течение всей жизни в крупнейших городах Америки, искоренить было трудно. Она машинально заперла за собой входную дверь, поэтому присутствие в спальне незваных гостей стало для нее еще большим сюрпризом.
Карла планировала принять прохладный душ, чтобы остудить жар кожи, опаленной солнечным зноем и страстными поцелуями Суси. Она не знала, кто подарил ей эти ласки, хотя и подозревала в этом привлекательную брюнетку с изумрудными глазами, лежавшую в соседнем шезлонге. Как бы то ни было, незнакомка молниеносно исчезла, желая сохранить анонимность. Сперва Карла спала глубоким сном, когда на лицо опустилось полотенце и влагалище ее обдало жаркое дыхание, — когда же рядом зашуршали кусты, заглушив звуки легких торопливых шагов, ее сотрясали последние волны оргазма. А к тому времени, как она пришла в себя, единственным признаком произошедшего были колышущиеся ветви кустарника.
Непредсказуемое появление в спальне мужчин означало, что Карле придется изменить свои планы на вечер, от чего ее охватила легкая паника, ибо она уже договорилась о свидании с Франсуазой. Горничная намекнула на вероятное присутствие третьей персоны: еще одной сотрудницы санатория, а может быть, даже гостьи. Карла в глубине души надеялась на последнее — не исключено, что это могла быть давешняя незнакомка, которой хотелось отведать десерта слаще, чем подавали в столовой санатория. Ей и самой не терпелось ощутить медовый вкус нежных женских складок, даже созерцания которых она была сегодня лишена. Интересно, сравнится ли он с пикантной остротой гениталий ее дорогой Франсуазы?
Троица должна была встретиться на пляже в сумерках, чтобы искупаться нагишом со всеми дальнейшими последствиями. Когда Карла вступила в прохладный полумрак бунгало, она не могла думать ни о чем другом. Клитор, налитый кровью, упрямо не желал расслабляться. В таком состоянии Карла не могла спокойно ужинать. Она бросилась в спальню, на ходу запуская пальцы под обернутое вокруг бедер полотенце и теребя похотливый язычок.
И когда Карла увидела Андре и Паоло, она испуганно вздрогнула. Лица мужчин сияли радостным ожиданием. Рука ее застыла под полотенцем, щеки залила краска стыда, особенно когда она увидела, кого привел с собой массажист. Карле не нравились высокомерные манеры итальянца, и ее покоробило еще больше, когда, сняв теннисную майку, он бесцеремонно повалился на кровать, аккуратно заправленную с утра одной из горничных, сминая покрывала и подушки. Желая восстановить попранное достоинство, она открыла было рот, чтобы сказать все, что думает на его счет, однако настолько сексуальной казалась бронзовая плоть на белоснежных простынях, что слова замерли у нее в горле. Она обратила беспомощный взгляд к своему темнокожему любовнику. Но вместо объяснений Андре сорвал с нее полотенце, прикрывавшее гениталии, и оно пушистой белоснежной грудой беззвучно упало к ее ногам, открыв взорам мужчин очевидные плоды ее трудов.
Карла стояла посреди комнаты, розовая кожа покрылась легкой испариной. В солнечных лучах, падающих из окна, ее тело сияло, словно светясь изнутри, — от белков глаз до выступающей ягоды ее клитора. Поступок массажиста поверг ее в шок, и Карла застыла в замешательстве, не зная, что предпринять — поднять ли полотенце и прикрыться либо же продолжать тешить взгляды самозваной аудитории своей наготой. Она дрожала, мучаясь нерешительностью, каждым нервом почти физически ощущая присутствие мужчин. Вдруг она заметила, что дыхание их участилось; особенно напряженно вздымалась грудь распростертого на кровати итальянца. Вскоре Карла не слышала ничего, кроме мерного дыхания Паоло, невольно настраиваясь на его убыстряющийся темп.
Непостижимым образом откровенная неприязнь Карлы к Паоло возбуждала ее. Влажные бедра обдало горячей волной. Она наклонилась за полотенцем, желая скрыть свою реакцию, прежде чем ненавистный итальянец что-либо заметит. Руки ее двигались до боли медленно, не повинуясь голосу природной стыдливости. Было такое чувство, словно она вбегает в море, а остальные легко парят в воздухе. Андре перехватил ее руку и подвел к кровати. Паоло перевернулся на бок и, опершись на локоть, пожирал глазами ее обнаженное тело с очевидными признаками возбуждения. Карлу ни разу в жизни никто не разглядывал с таким бесстрастным цинизмом, даже человек, который считался ее мужем. И все же этот холодный пристальный взгляд еще более возбуждал ее, и, даже крепко стиснув бедра, она не могла остановить работу желез, активно выделяющих влагалищные соки.
Когда же взгляд Паоло переместился к непокорному отростку, упрямо выпирающему из сомкнутых половых губ, в глазах его мелькнуло насмешливое выражение. От бурных ласк Суси язычок разбух и покраснел, а кончик его расщепился двумя отчетливыми бугорками гладкой розовой кожицы, так что казалось, что это не один, а два торчащих в разные стороны клитора. Не считая нужным скрывать свои эмоции, итальянец притянул Карлу к себе, усадив сверху на мускулистые бедра. Его горячее дыхание шевелило золотистые волоски, воспламеняя бледную кожу лобка.
— Не бойся, тебе понравится, — криво усмехнулся он, щекоча пальцем клитор Карлы, словно желая подтвердить свои слова. Томный стон, слетевший с ее губ, доказал, что его услышали и поняли. Приподнявшись, он снял белые теннисные шорты и запустил пальцы в ее волосы, зажимая их в кулаке, словно чтобы она не могла избежать уготованной ей судьбы.
Глаза Карлы изумленно расширились, едва взгляду ее предстал освобожденный пенис Паоло. Поскольку до сих пор она избегала общения с ним, в отличие от многих женщин, которые охотно падали перед ним на колени, она впервые видела итальянца вне корта, а уж тем более без одежды. Чтобы девушка смогла в полной мере оценить его мужское достоинство, он пригнул ее голову ниже, дразня ее колышущимся стержнем. Ноздри Карлы улавливали запах мужских желез, смешанный с легким ароматом мыла после утреннего душа. Эротические ощущения пугали ее, равно как и размеры возбужденного пениса, который одновременно завораживал и отталкивал ее. Ни разу в жизни ей не доводилось видеть столь огромного органа, он казался почти нереальным — длинный плотный корень в венце черных блестящих завитков у основания. По сравнению с ним шарики яичек в морщинистой мошонке казались почти карликовыми. Пенис Паоло выглядел так, словно его изваяла искусная рука античного мастера из самого твердого мрамора на земле, только, в отличие от холодного камня, этот живой монумент излучал пахучее сияющее тепло.
Гладкая розовая головка нетерпеливо ткнулась в губы Карлы, смазывая их мутным бальзамом, и девушка отвернулась, морщась от отвращения к сочащейся дырочке размером с булавочный укол. «Как только женщинам может нравиться брать в рот эту мерзость?» — с дрожью подумала она. И вдруг ей на ум пришло очевидное сходство между пенисом инструктора по теннису и собственным гипертрофированным клитором. Но прежде чем она смогла развить эту мысль, Андре, положив ей руку на шею, прижал ее рот к влажной головке зудящего органа. Мужские выделения смочили ее губы, попав на язык. Карла попыталась сплюнуть, но вместо этого лишь еще больше вбирала внутрь слизкую влагу.
Андре знал, чего желал Паоло, и поклялся ему в этом помочь. И он ни за что на свете не взял бы назад свое слово, ибо ему было что терять. Массажист допускал вероятность, что Карла может никогда не простить его. Но гостьи приезжали и уезжали — даже самые дорогие и милые. Моника преподала ему горький урок, который он никогда не забудет. Поэтому, принося Карлу в жертву беспощадному органу Паоло, Андре отчетливо сознавал, что все его мысли о побеге с ней в далекие края были не более чем тщетные мечты. Разве мог он надеяться удержать подле себя столь очаровательное существо? Стоило лишь увидеть алчный блеск в черных глазах итальянца, чтобы еще раз убедиться, что Карла всегда была и будет объектом вожделения мужчин и женщин. Его домом был «Элизиум», здесь проходила его жизнь, и частью этой жизни был Паоло. Несмотря на изменчивый, тяжелый характер инструктора, по крайней мере, он не исчезнет завтра… или послезавтра. Как и Андре, Паоло не собирался покидать этот рай на земле, созданный доктором Бронски.
Андре развел бедра Карлы в стороны и встал на колени у ее вздернутых вверх ягодиц. В этой позе голова девушки была опущена к гениталиям итальянца, а раскрасневшиеся упругие щечки разомкнулись, словно половинки бархатистого персика, открывая взгляду массажиста оранжевые морщинки, обрамляющие отверстие ануса. Половые губы, припудренные золотистым пушком, вывернулись наружу, по нежной кожице влагалища скользили мутные капельки и стекали к трепещущей клубничке, обильно сдабривая ее сладкими сливками.
От внимания Паоло не ускользнуло блаженное выражение лица массажиста. Неожиданно для себя мужчина, чьи сексуальные фантазии сводились к извержению семени в горячий рот женщины, ощутил укол зависти к Андре. Ему тоже захотелось увидеть то, что, несомненно, стоило его внимания. Приподняв голову, он силился разглядеть сквозь пелену медных кудрей Карлы язычок, дрожащий меж ее напряженных бедер.