Раз я слышал, как он крикнул вдогонку убегавшему Лире:
- Я тебе дам!
- А я тебе уже дал! - последовал веселый ответ.
В другой раз я увидел Нарышкина во дворе. Он был весь мокрый и чертыхался сквозь зубы, задрав голову и беспомощно озираясь - из которой форточки окатили его водой?
- Что с тобой случилось, почему ты мокрый? - спросил я.
- Не знаю... дождик... - ответил он, пожимая плечами.
- Да ты что, бредишь? Какой дождик зимой?
- Не знаю, - повторил он вздыхая.
Но всевидящий Сергей Стеклов не мог, разумеется, мириться с такими "стихийными бедствиями". На общем собрании он сказал:
- Предлагаю объявить выговор Суржику за то, что не объяснил новенькому наших порядков. Лира не дает Нарышкину проходу, замучил парня.
- А ты докажи! - задорно крикнул Лира.
- Суржик, объясни, в чем дело, потребовал Жуков, даже не взглянув на Лиру.
- А чего Суржик? Суржик тут ни к чему! - вскинулся Лира.
- Суржик, отвечай! - повторил Жуков.
Суржик поднялся, тяжело вздохнул:
- Ну что с ним делать? Ему было сказано: перестань. Он в одно ухо впустит, в другое выпустит. Говорит, его Нарышкин прошлый год исколотил в приемнике. Я ему объяснял, что это у нас не считается.
- Значит, плохо объяснял, - сказал Стеклов.
- Хорошо! Он хорошо объяснял! - с возмущением закричал Лира.
- Суржик, объяснишь ему еще одну вещь: если хочет говорить на собрании, пускай поднимает руку. Я согласен со Стекловым. Предлагаю объявить Суржику выговор. Пускай хорошенько объяснит Лире, что у нас такой порядок: какие у тебя с кем были счеты прежде - пришел к нам, и думать про то забудь. Понял, Суржик?
- Я-то понял, - отвечает Суржик. Он весь побагровел и шумно дышит носом, но - молодец! - приучился уже с честью выносить град шишек, которые валятся на командира, когда у него в отряде неладно.
Зато на лице у Лиры такое негодование и возмущение, что непонятно, как это он не взорвется.
- Да вы что? В уме?! - вопит он. - Чего вы к нему прицепились? Он, что ли, трогал вашего Нарышкина?!
Но невозмутимый председатель так и не удостаивает Лиру взглядом.
- Теперь давайте поговорим про библиотеку, - продолжает он как ни в чем не бывало. - Книг у нас стало много, Екатерине Ивановне одной не справиться. Надо ей дать помощника. Кого выберем?
Отыскиваю глазами Нарышкина. Он - воплощенная оторопь. Чудно: он не жаловался, не просил защиты. Сами заметили и вступились. И не попрекают. Чудно...
56. "ЭЙ! ТЫ ЖИВОЙ?"
Но приключения Лиры на этом не кончились. Он оказался человеком крайне впечатлительным, а перед произведениями искусства просто беззащитным. И это едва не стоило ему жизни.
В декабре мы повезли ребят в театр.
Мы вышли к раннему утреннему поезду. Густыми, крупными хлопьями валил снег. Зимние пальто у ребят были не новые, но крепкие и теплые, мороз был не страшен, шагалось споро и дружно - и хотелось еще ускорить шаг, поскорей сесть в вагон, поскорей добраться до Ленинграда.
В одиннадцатом часу мы уже шагали по бесшумным торцам Моховой. Был выходной день, спектакль начинался в двенадцать, но у ТЮЗа уже загодя толпились и гомонили ребята.
Сколько раз, наверно, мои мальчишки околачивались тут, задирали школьников, пугали девочек своим залихватским видом! Я ревниво оглядываю их сейчас - нет ли чего-нибудь "приютского" в их внешности? И не отдает ли непозабытой беепризорщиной? Но нет, ребята как ребята, не отличишь - все такое же: и любопытные глаза, и морозный румянец во всю щеку, и улыбки.
- Какая школа? - спрашивают нас.
А вот и друзья.
- Здравствуйте! Здравствуйте! Вот хорошо, что вы приехали!
К нам бегут Таня и Женя в белых пушистых шапках с длинными ушами, Полосухин в коричневом башлыке.
- Вот и вы у нас в гостях!
Пожалуй, что и так. Во всяком случае, ведут они себя по-хозяйски:
- Не там, не там! Вот сюда, сюда! Здесь раздевалка. С этой стороны удобней. А выставку вы не видели? Сейчас покажем. Раздевайтесь скорее!
У командиров - озабоченные, напряженные лица. Они пуще всего боятся, как бы их ребята не осрамились, не ударили в грязь лицом, не совершили бы какой-нибудь неловкости. Суржика, пожалуй, больше всего тревожит Лира этот, как всегда, непринужден и весел, но кому, как не Суржику, знать, что Лирино веселье может обернуться самой неожиданной стороной!
Видно, неуемное стремление в Ташкент - город хлебный, которое то и дело кидало Лиру из края в край, мешало ему повышать свой культурный уровень: в театре он, должно быть, никогда не бывал и теперь наверстывает упущенное. Он как-то успел раздеться среди первых, с отрядом Стеклова, который мы пропустили вперед, и вот глазеет по сторонам, то туда сунется, то сюда, то совсем исчезнет и вынырнет вдруг оттуда, откуда его не ждешь.
- Стой! Стой на месте, пока наши не разденутся! - шипит на него Суржик.
- Я хочу, куда Стеклов пошел с ребятами!
- Погоди, мы не разделись еще. - Суржик старается сохранить спокойствие, но Лира и не смотрит на него, он снова порывается куда-то бежать. - Погоди, говорят, горе мое! - уже с отчаянием добавляет Суржик, удерживая его за плечо.
Но вот и отряд Подсолнушкина разделся; он последний - ведь здесь самые старшие. Вхожу в зал вместе с ними. Зал поднимается крутым амфитеатром. Пестро, рябит в глазах, я не сразу различаю наших. А, вот они - машут руками почти на самом верху. Мы должны разместиться за ними, в последнем ряду, но вот сбоку вскакивает Лира, машет обеими руками, многозначительно выставляет торчком палец, указывает на место рядом с собой, кивает, подмигивает. Все эти заклинания должны означать, что около него есть свободное место - и именно для меня. Я подхожу.
- Садитесь, тут свободно, - говорит он просительно. - Тут Кузьменки место, а он остался дома.
Но если бы Кузьменко и не остался, не беда: места не разделены ручками, а на сплошной скамье, если потесниться, и не один лишний человек усядется.
Сажусь между Лирой и Суржиком. Слева за моим плечом - Петька; он тоже доволен, что мы в некотором роде соседи. Хоть мы здесь и впервые, а знакомых у нас много. Вот машет и улыбается Гриша Лучинкин, вот еще и еще веселые, приветливые лица - Таня, Женя, Гена. Смех, шум. На первый взгляд кажется просто собрались ребята, шумят, разговаривают, и только. Но нет. За смехом, за болтовнёй и шутками - ожидание, нетерпеливое предвкушение нового, неизвестного, увлекательного.
Разглядываем обложку программы. Да, это будет интересно: вон какие громоздятся скалы, и люди, помогая друг другу, упираясь палками в уступы, подтягиваясь на веревке, упрямо идут вверх по крутизне. А на обороте написано:
"Каждое лето ученые-исследователи и разведчики разъезжаются по всей нашей стране.