Койка... на ней ничего, кроме сетки из кожаных ремней, туго натянутой, скрипучей...
Койка аккуратно стояла в дальнем углу. Алейтис уселась на эластичную сетку и закачалась.
- Это чтобы спать, - пробормотала она. Принялась вовсю раскачиваться на скрипучей сетке. - Надо же! - рассмеялась она. - Оказывается, это гораздо мягче тех ремней, на которых я спала вчера!..
Втащив в хижину весь свой нехитрый багаж, она развесила седло и уп-ряжь на крючках, на стене рядом с койкой. К этому времени свет внутри хижины успел стать тусклым и красноватым. Хеш пропал полностью, а Хорли едва виднелся над кронами деревьев. "Нужно поскорее собрать хоть немного хвороста", - подумала она.
Свет вечерней зари догорал тускло-красным веером, пробиваясь через прорыв в тяжелых закатных облаках на западном горизонте, когда Алейтис опустила на пол рядом с камином последнюю ветку сушняка. Потом она снова вышла наружу. Уже падали первые тяжелые капли дождя.
- По крайней мере, лошади имеют крышу над головой... - сказала она сама себе и удовлетворенно качнула головой.
Как оказалось, за хижиной был сарай с яслями и прочим хозяйством, столь необходимым для содержания лошадей.
- Да, хозяин этого домика любит удобства, и не такой уж он, видимо, плохой человек - позаботился о лошадях... - Она вздохнула, потянулась. В лицо ударили дождевые капли. - Я все больше и больше разговариваю сама с собой. И пока я не начала сама же себе и отвечать, можно считать, что все идет нормально... Ахай!
Она хлопнула ставнями, задвинула их на засовы.
Потом, уже внутри хижины, с трудом достала из мешка свечку и, отчаянно ругаясь, с нескольких попыток зажгла ее. После того, как свечка была прикреплена на полку камина, Алейтис выпрямилась, пальцами расчесала волосы и опять потянулась.
- Ай-ми! Привыкну ли я когда-нибудь ездить верхом? - Она осмотрела ногти. - О, Мадар, мне так необходимо выкупаться!
После ужина она уселась, скрестив ноги, на туфане, перед очагом. Золотисто-красное пламя весело играло, бросая отсветы на лицо девушки. Она блаженно улыбалась, наслаждаясь теплом и относительным комфортом, слушая, как снаружи завывает ветер. Дождь, правда, почти прекратился. Алейтис с наслаждением вздохнула, чувствуя, как окатывает ее теплая волна успокоения.
Подавшись вперед, она опустила локти на колени и уставилась на огонь, завороженно ощущая волны дремоты, накатывающиеся на уставшее за день тело.
Яркий огонь вдруг окутал ее и двух дремлющих в сарае за хижиной лошадей... свет начал простираться дальше... в мокром темном лесу крадется таре, выслеживая фрала, который притаился в зарослях раушани... темно-красный, жаждущий горячей крови... слепая паника... скольжение... дальше и дальше... глубоко под землей - мысль, приятный теплый сон... притяжение быстрой прохладной подземной речки... медленно... медленно... медленно... древесные жизнециклы, заключающие в себе тысячелетия... и через все это - созерцание, спокойная, живая, теплая мудрость... направляет... подталкивает... наблюдает за тобой...
Она пришла в себя, снова осознавая свое Я как отдельное от всего остального мира. Она плыла в потоке света, снова поднимаясь... сначала медленно, потом быстрее, стремясь к пульсирующему впереди золотому свету, обвиваясь вокруг...
Резкий щелчок, треск... острая боль... внезапно вырванная в "сейчас и здесь", Ллейтис посмотрела вниз на свои колени. Прожигая ткань аббы, на коленях светился крошечный красный уголек. Ткань уже тлела. Испуганно засмеявшись, она сбросила уголек обратно в очаг, большим пальцем погасила тлеющее место на юбке. Потом потянулась, зевнула и, подойдя к койке, легла на бок.
Уложив голову на руку, она снова уставилась на огонь.
Тело расслабилось, постепенно погружаясь в тепло, в мышцах приятно ощущалась усталость. И Алейтис начала наблюдать за быстро возникающими и так же быстро исчезающими в пламени костра картинами. Сознание ее вновь устремилось в полет.
Таре поедал жертву... ярко-голубая аура окружала теперь удачливого хищника. Темнота вокруг... Тошнота подкатила к горлу Алейтис, она завозилась на туфане...
"Хищное животное, верное своей природе... человек тоже животное..." подумала она, и мысль была ей неприятна.
Она глубже соединилась с тарсом, смакуя соленое тепло кровавых кусков мяса... пылая энергией жизни... свободная, дикая... разорвать... разгрызть... проглотить... трепещущие куски кровавого мяса... сок, текущий в жадный рот... убить... работающие в совершенной гармонии мышцы... более, чем просто животное... не менее, чем человек...
Алейтис рывком освободилась, испытывая некоторый стыд, более чем удивленная, обнаружив внутри себя такие участки животной дикости. Огонь в очаге умирал, превращаясь в красные мерцающие угли. Веткой вместо кочерги она расшевелила черно-красные уголья и положила следующий запас топлива. "На некоторое время этого должно хватить", - решила она, стоя возле очага.
Она сняла с полки свечу и хотела уже повернуться, как вдруг косой свет четко выделил ранее не замеченные линии, вырезанные на камне камина. С поразительной отчетливостью выступил ряд слов. Алейтис поднесла свечу ближе и постаралась прочитать написанное.
- Талек-и-кулах. Владения КуТалека, вади Кард. Хозяин моего убежища должен принадлежать к Карду. Значит... - Она засмеялась и тряхнула волосами. - Эта река может быть Кардом. Возможно. В любом случае, я последую вдоль берега. И может быть, попаду обратно на караванный путь. Направление правильное. - Она потерла камень пальцем. - Умеет работать руками Талек. - Она зевнула, подошла к койке.
Уютно устроившись под одеялом, закрыла глаза, но мозг ее все не мог успокоиться, мысли кружились старыми тропами...
"Кард, - подумала она. - Вайд... Нет! Две недели езды вдоль караванного тракта... если они не врут... а я думаю, они не могут врать... О, Вайд..."
Она снова испытала боль одиночества, родившее воспоминания о человеке с этим именем. "Можно пока не спешить. По моему следу уже никто не идет... Останусь здесь ненадолго... Лучше места не найти все равно... Чалак!.. Вари!.. Тванит!.. Ах, как я по ним сейчас скучаю... Мама, ты ошиблась, я не могу без людей... Вайд, я не могу без тебя. О, Мадар... Он нужен мне... Холодно.., холодно... и... одиноко..."
Наконец сон, словно туман, окончательно сгустился над ее головой, успокоив утомленное сознание.
Алейтис нехотя вынырнула из уютной темноты и потянулась всем телом. Откинув одеяло, перекинула через край койки ноги, спрыгнула на пол. В хижине, благодаря закрытым ставням, стоял еще сумрак. И несмотря на слабый сквозняк, воздух за ночь стал достаточно затхлым. Голова у нее начала слегка болеть.
Снаружи Хорли успел уже подняться над деревьями, Хеш все еще плыл под брюхом у гиганта-собрата. Утро стремительно теплело, свежесть испарялась под сдвоенным жаром солнц, хотя до невыносимей жары было еще далеко. Поэтому Алейтис побрела через намокший луг, с чавканьем погружая босые ступни в жирную черную грязь, которая продавливалась сквозь пальцы. Утренний ветерок приятно шевелил спутанные волосы, холодил кожу. Она присела на большой плоский камень, принесенный вешними водами гор, голубей зубчатой линией видневшихся на фоне неба на западе. Валун, одним концом выступая в реку, образовал небольшой зеленый омут.
Алейтис наклонилась над медленно крутящейся водой омута, ловя собственные отражения в искрящейся воде.
Кожа ее заметно потемнела за эти дни, приобретя глубокий золотистый тон, словно спелый персик. "Красиво, - подумала она одобрительно. - Как жалко, что Вайд..." Она решительно отбросила печальную мысль и нервно взялась приводить в порядок волосы. Общий вид ее огненно рыжих волос теперь нарушался отдельными заплатками выгоревших светлых участков. Волосы, давно немытые, стали сальными и неприятными. Алейтис наморщила нос. "Нужно отыскать хоть немного мыльной травы, - решила она. - Я больше не могу выдержать в такой грязи..."
Решительно выбросив из головы все тревожные мысли, она принялась бродить среди деревьев, отыскивая полезные травы и вообще знакомясь с новой для нее местностью. Когда солнца взобрались повыше, она надела чистую аббу, присела на старом месте, на плоском валуне, вымыла в воде несколько перьев дикого лука и принялась медленно его покусывать, наблюдая за текущей мимо водой.
Тишина вокруг тяготила. Полное отсутствие звуков, говорящих о присутствии человека, давило на нервы, постоянно напоминало ей, что она одинока, в первый раз в жизни.
Она сбросила остатки луковых перьев в воду, проводила их взглядом. "Наверное... наверное, нужно переждать здесь, пока не умрет пламя, не перегорит... может, я смогу вернуться в долину, когда там все успокоится..."
Она сидела, покачивая ногой, брызгая водой, и мечтала, пока не стало слишком жарко и не пришлось уходить в тень.
После полудня, она вымылась мыльной травой, выскребла кожу, волосы, и хорошенько выстирала аббу.
Занимая себя то одним делом, то другим, она истратила время длинного дня, не погружаясь слишком глубоко в грозящую поглотить ее депрессию. Когда верхний край Хорли опустился за горы, она мысленно позвала лошадей с пастбища и заперла их в невзрачной, но надежной конюшне-сарае за хижиной. В этот вечер она не стала сидеть перед огнем камина, а решительно укрылась под одеялом, намеренно изгнав из головы все мысли.
Следующий день был труднее, и ночью она долго не могла заснуть...
На третий день она бесцельно слонялась по лугу, между деревьями, дважды купалась, снова вымыла волосы, потом оседлала жеребца и принялась ездить кругами, чтобы укрепить ноги... Потом упаковывала и снова разбирала вьючные мешки. Подмела пол в хижине метлой из прутьев. Ближе к вечеру Алейтис села, скрестив ноги, сосредоточилась на дыхательных упражнениях, которым ее обучил Вайд - без особого успеха, правда, но в какой-то степени ей удалось успокоить расходившиеся нервы.
Но где-то на границе сознания притаилось что-то черное, что-то такое, чему пока не было названия... и это что-то выжидало...
В тот вечер с чувством какого-то беспокойства и отчаяния Алейтис наблюдала, как опускаются за горизонт Хеш и Хорли. Она нехотя затворила дверь, опустила глухо стукнувший засов. Огонь в камине заполнял хижину приятным теплом и золотистым светом. Она растянулась на туфане, раздраженно уставясь на маленькие язычки пламени, плясавшие над углями.
Чернота, все это время находившаяся на самом краю ее сознания, приблизилась. Где-то неподалеку охотился таре. Немного встревоженная, она осторожно нащупала его мозг. Странно.., явственно чувствовалось присутствие любопытства, желание узнать, почти человеческий интерес. Не инстинктивное, как у кошек, а почти целенаправленное, управляемое действие самосознающего себя в этом мире существа. Он почувствовал присутствие Алейтис и зарычал, но она с удивлением отметила и была в этом уверена, что он не испугался ее вторжения в свое сознание. И не рассердился.
Ему было интересно. Чувствовалось присутствие силь ной личности. Алейтис дремала на туфане, играя контактом с сознанием тарса, одновременно вспоминая все, что читала об этих существах. Сведения были не очень обнадеживающие.
Тарсы были хищниками, большими, похожими на кошек, животными, примерно в половину размеров лошади.
Они обладали ловким телом с длинным, гибким, как кнут, хвостом. Под коротким шелковистым мехом грациозно перекатывались мощные мышцы, когда таре бежал, то в своей родной лесистой местности с ним не могли тягаться никакие животные. Лапы тарса были оснащены особыми упругими подушечками, дававшими пружинистую маневренность, возможность совершать длинные прыжки с камня на камень. На передних лапах имелись довольно длинные пальцы, с которыми он замечательно ловко управлялся... Лапы были очень сильны - один удар передней лапы с выпущенными когтями мог разорвать человека надвое.
Алейтис задрожала, представив, что мог бы сделать с ней таре. Но таре был спокоен, ее страх угасал. У этих кошек была треугольной формы голова с мощными челюстями, большие круглые глаза, светившиеся желтим светом днем и свирепым зеленым пламенем ночью. Глаза имели три отдельных вида век, которыми таре пользовался в отдельных комбинациях или всеми вместе, для защиты зрения в разных условиях.
Зрение его было весьма пригодным для ночной охоты, но вместе с тем оно могло выдерживать и выжигающий свет полудня самого солнечного летнего дня. Лоб хищника мощным куполом выступал меж трубкообразных подвижных ушей, что говорило о значительном развитии головного мозга. Охота на тарса была самой опасной из всех - обычно каждый убитый таре забирал с собой в мир иной троих хороших охотников. Поэтому книги ее народа советовали оставлять этих животных в покое...
Таре, с которым она вступила в контакт, довольно долго ходил около хижины, потом удалился поохотиться.