Один раз, кажется, это было часов в пять, зимой, на большой и шумной улице, когда Надежда Алексеевна стала рассказывать мне о какой-то необходимой покупке, какую она забыла сделать, я рассеянно прослушал все ее фразы и сказал:
- Вы мне очень нравитесь... Честное слово.
Она остановилась, схватила меня за рукав и посмотрела недоумевающе в глаза.
- Как вы сказали?
- А что? - удивился и я. - Может быть, я что-нибудь того... Непутное ляпнул...
- Вы сказали, - покраснев, пробормотала она, - вы сказали, что... Нет, даже странно как-то...
- Ну да... сказал. Так и сказал, что люблю. Может быть, выразиться по-другому...
Она сразу замолчала, а через минуту у нее вырвалось с искренним негодованием:
- Да разве об этом так говорят...
- Как так?
- Да вот так... На улице, во время разговора о канве...
- Что же, мне понятых было звать, дворников и милиционера, или в контору нотариуса вас затащить...
- О таких вещах так спокойно не говорят, - обиженно кинула она.
- Неужели же я должен был лечь на тротуар, бить ногами по камням и кричать безнадежным хриплым голосом...
- Не понимаю...
- Видите ли, - ласково сказал я, беря ее за руку, - если бы судьба нас столкнула где-нибудь в южноамериканской колонии и я был бы каким-нибудь неграмотным экспансивным дикарем, конечно, дело обстояло бы иначе. Я схватил бы большую рыбью кость, стал бы махать ей в воздухе, испугал бы свою старую матушку и незнакомых колонистов, но здесь...
- Нет, - решительно перебила она, - вы не мужчина... Вы рыба какая-то...
Если это называется рыбой, она была права. Но что же тогда должен представлять из себя мужчина в таком понимании? В детстве я видел, как мальчишки посадили ежа в клетку канарейки; еж тыкался во все стороны, царапал проволоку, а через два дня издох. Должно быть, по всем поступкам он должен напоминать мужчину, тип которого нравится женщинам. Я против этого.
IV
Месяца через два Надежда Алексеевна показала мне письмо от какого-то совершенно незнакомого молодого человека, фамилия которого была не то Непегин, не то Иванов, а может быть, Кранц.
Неизвестный молодой человек хорошим каллиграфическим почерком жаловался на протяжении восьми убористо исписанных страниц почтовой бумаги большого формата, что он безнадежно тоскует о Надежде Алексеевне, любит ее и даже умирает от сознания ее холодного к нему отношения. По-видимому, это была медленная и неверная смерть, потому что письмо шло целую неделю, а молодой человек в конце приписал, что мучительно ждет ответа. Поэтому больших волнений с моей стороны это письмо не вызвало.
- Он меня очень любит, - искоса на меня поглядывая, сказала Надежда Алексеевна.
- Кранц?
- Кранц. Это мой бывший жених. Он студент-электротехник.
- Кончит - инженером будет. Очень хорошие деньги зарабатывают.
- Вас, кажется, это мало трогает? - сухо спросила она.
- Что, собственно?
- Да вот хоть это... Пишет письмо... Пишет, что любит...
- А что же делать молодому человеку, как не любить и писать по этому поводу большие письма. Я сам студентом был. Знаю.
- А если бы я ему ответила письмом...
- А разве вы не хотели отвечать? Это невежливо...
- Ах, вот как...
Она встала с кресла и забегала по комнате.
Я сидел и думал: "Милая девушка, которая мне очень нравится, получила письмо от какого-то тихого бездельника и сейчас же прибежала мне об этом сообщить. Если бы она хотела скрыть, я бы мог ревновать. Что же мне было делать сейчас?" Я встал, подошел к ней и поцеловал ее около уха. Это было самое, может быть, нелогичное завершение события, но утопающий хватается за соломинку. К сожалению, соломинка оказалась настолько тяжелой, что быстро потащила меня ко дну.
- Оставьте, - резко остановила меня Надежда Алексеевна, - раз вам все равно... Значит, и я могу написать такое же письмо... Тридцать писем... Сто писем...
Я уже говорил, что, когда она волновалась или была озабочена, она становилась удивительно милой.
- Надежда Алексеевна, - робко сказал я, - я могу обеспечить вашу горничную лишними десятью рублями в месяц, перехватывать ваши письма, перечитывать их, заучивать наизусть, переписывать в прошнурованную книгу... Неужели же этим я смогу...
У ней на глазах были слезы.
- Вы камень какой-то... Камень... Вас не продолбишь...
И, желая резче подчеркнуть обоснованность своего убеждения, схватила боа и ушла.
Этот вечер она просидела дома, ссорилась с сестрой и плакала. Я провел его дома, бесцельно скучая и хмуро относясь к себе. Впрочем, заснул я в сознании полной своей невиновности.
V
Если у совершенно посторонней женщины заплаканы глаза, значит, она или перенесла какое-то горе и будет сейчас очень мягка, или на кого-нибудь сердится и с вами будет очень любезна. Заплаканные глаза женщины близкой урчанье большого английского дога, внезапно встретившего вас в кабинете своего хозяина, где вы сидите одни и дожидаетесь.
- Почему это вы такая, Надежда Алексеевна?
Она укусила губу и нервно затеребила оборку юбки.
- Вы, кажется, в театре вчера были? - И она испытующе посмотрела мне в глаза.
- Как же, как же... Удивительно милая опера. На что я не понимаю в музыке, а и то...
- Вы, кажется, не один вчера были?
- Я-то? Нет. Третьего дня моя землячка приехала и просила пойти вместе...